ХОЛМОГОРОВ Егор
Спор о мнениях депутата Натальи Поклонской о последнем русском царе и первом советском вожде очень быстро перешел на личности. Геннадий Зюганов, к примеру, сообщил, что Поклонская Ленину в подметки не годится. То ли дело сам вождь российских коммунистов!
Оказалось, что немалое количество людей настолько уверены в своих усвоенных из советского букваря мнениях: «николашка кровавый», «царь-тряпка», «вождь и учитель», «ум, честь и совесть», что почитают всех, кто составил себе о данных предметах иное мнение заведомыми дураками.
Методологически данное умозаключение небесспорно. Общепринятые суждения достаточно часто бывают верны, суждения необычные вполне могут быть ошибочны. Но, в любом случае, носитель суждения отличного от общепринятых, чаще всего, проделал большую умственную работу, чем те, кто лишь проигрывает записанные задолго до их рождения пластинки.
Кроме того, надо понимать, что монархизм Поклонской абсолютно естественен и логичен для жителя Крыма. Сам воздух полуострова пропитан памятью о Николае II, причем далеко не только в Ливадии
Последний царь очень любил Крым и Крым платил и платит ему тем же. Николай II стал одним из символов Крыма, которому его правление принесло небывалое процветание. Ленин для Крыма нечто совсем другое — чужое и страшное. Он никогда там не был, хотя в тамошних санаториях больного вождя ждали. Зато с его именем связана кровавая резня, оставшихся на родине офицеров, устроенная Землячкой и Бела Куном после краха армии Врангеля. Уже одного этого преступления достаточно, чтобы в региональном историческом сознании Ильич отложился как массовый убийца и кровавый палач. Вспомним, как в 1928 году в Севастополе разрушили памятник адмиралу Нахимову, чтобы он «не оскорблял чувств заходящих в порт турецких моряков», и поставили на его месте громадного Ильича — это исчерпывающая метафора места Ленина в крымской идентичности.
Тем более, что никаких особенных благ советский период Крыму не принес: вместо судьбы русского Лазурного берега — сперва «Крымская АССР» с татарской титульной нацией, потом нацистская оккупация, гитлеровский террор, сталинские депортации, после 1954 года — ползучая украинизация, которая после взрыва «атомной бомбы заложенной Лениным под Россию» превратилась в украинизацию явную. Несомненно, если бы Россия развивалась органически, без революций, современный уровень развития Крыма намного превзошел бы то жалкое состояние, в котором его получила в 2014 году Россия — разбитые дороги, убитая инфраструктура, запущенные пляжи, заброшенные памятники по которым гуляют лишь дикие собаки и мародеры с металлоискателями.
Левые круги в Москве могут сколько угодно говорить о Ленине как великом мыслителе, пророке революции, творце нового прогрессивного строя, но крымская идентичность сформирована прежде всего блистательной империей Романовых и от нее трудно ожидать восторга перед палачом империи и царской семьи
А от Поклонской, как от голоса Крыма, в высшей степени странно требовать, чтобы она не пыталась транслировать региональный взгляд на федеральный уровень. Странно думать, что у нас только некоторые регионы имеют право через своих представителей указывать, что делать Москве, как одеваться и даже как драться, а другие должны быть совсем безгласны. Нет, «крымский монархизм» имеет полное право на свою партию в общем идейном и политическом концерте.
Тем более, что и далеко за пределами полуострова полно людей настроенных монархически, почитающих Николая II как святого страстотерпца и как яркого государя и человека несправедливо оболганного врагами. И еще больше тех, кто категорически не принимает жестокости и деструктивные методы большевистской революции.
Долгое время наша левая идея ехала на топливе острого «антиантисоветизма», который выработался у нашего народа в 90-е годы, когда он посмотрел на деяния антисоветчиков, оправдывавших развал страны, деиндустриализацию, нищету, криминал, моральную деградацию, коррупцию тем, что они «освободили нас от коммунизма».
«Целили в коммунизм — попали в Россию». Справедливая формула. Но уж больно напоминает строку из криминальной хроники о захвате заложников.
Коммунизм захватил Россию в заложники и, в общем-то, и по сей день не отпускает. Значит ли этого, что так всё и надо оставить? Нет, это значит надо целиться точнее
Есть два рода антибольшевизма. В некотором смысле взаимоисключающие. Один — это антибольшевизм во имя русской истории, во имя великой традиции насильственно прерванной в 1917 году, когда осатаневшая власть начала убивать священников и осквернять святые мощи, пытаться стереть русскую национальную, культурную, историческую идентичность. Отрицание нечеловеческой и ничем не оправданной жестокости методов — начиная с «актов революционной законности» и совершенного в екатеринбургском подвале жестокого с элементами садизма детоубийства и продолжая уничтожением целых слоев и сословий: расказачивания и раскулачивания, расцерковления, расправы ОГПУ над согласившимися во имя патриотизма поддержать советскую власть офицерами и учеными (дело ВЕСНА, академическое дело, процесс «Промпартии»).
В рамках этого антибольшевизма мы задаем один простой вопрос: не могла ли Россия оказаться в той же точке развития — индустриализм, образовательная революция, военная мощь ядерной державы, технические достижения приведшие нас в космос, не принося на алтарь революционному молоху своё историческое «Я» и десятки миллионов невинных жертв гражданской войны, репрессий и голода? Судя по всему, в той точке, где мы находимся сегодня, мы вполне могли бы быть и без применения разрушительной для идентичности репрессивной модели. А то утопическое светлое будущее ради которого и лилась кровь — не наступило и не могло наступить, было химерой — и в свете этого вопрос об оправданности революционного разрыва русского исторического пути и преступности тех, кто воображал кипящую кровь топливом исторического ускорения встает в полный рост.
Но есть, конечно, и другого типа антибольшевизм, точнее антисоветизм. Это парадоксальная ненависть к сформированному в советский период социальному порядку и стремление как можно скорее избавиться от его последствий. Этот антисоветизм проникнут какой-то желчной мизантропией. Его раздражают всеобщее образование, социальное государство, индустриальное развитие и технический прогресс. Всё это антисоветчики второго типа пытаются объявить мнимым или не нужным, «не востребованным рынком» и потому подлежащим отмене. Такого типа антисоветизм, на мой взгляд, неприемлем и про него можно и впрямь сказать, что он «равен русофобии».
Ведь именно в этих прогрессивных чертах советская власть наследовала власти царской, иногда вплоть до кражи чертежей, как это было с планом ГОЭЛРО. Но большевистский утопизм и развязанная им кровавая смута замедлили развитие на многие десятилетия. Когда мы говорим об индустриализации, то забываем, что индустриализация России началась при Витте и Столыпине — именно тогда были заложены основы промышленной мощи России. А советская индустриализация началась после эпохи чудовищной деиндустриализации сопровождавшейся тотальной хозяйственной разрухой.
Нормальная образовательная система была установлена в СССР только после Второй мировой войны, то есть с опозданием на 30 лет. Невообразимые кадровые потери так и не были восполнены никогда
Наше отрицание большевизма состоит не в неприятии направления и высоких темпов развития в сторону формирования современного индустриального сциентичного общества, а напротив, в том, что красная смута чудовищно замедлила эти темпы, страшно обеднила содержание этого развития, заполнив живую национальную жизнь мертвой коммунистической схоластикой. И, в конечном счете, эта смута перешла к самоисчерпанию, перейдя к новой смуте, уже «либеральной».
Советская власть, рухнув под грузом собственных противоречий и ударами недавних пламенных коммунистов, похоронила под своими развалинами значительную часть своих же позитивных достижений, и значительную площадь русской национальной территории. И, в свете этого провала, жертвы первых десятилетий коммунистического эксперимента выглядят особенно бессмысленно и болезненно. Советская история превратилась в сказку о потерянном времени.
В утешение нам можно сказать лишь то, что в истории каждой великой нации в последние столетия случались эпохи бессмыслицы, бессилия и маразма. Англия из положения мировой империи перешла в разряд распадающейся второразрядной державы, к тому же деиндустриализированной при Тэтчер. Франция раз в несколько десятилетий погружается в тотальный маразм, вроде нынешнего, из которого ее вытягивают лишь фигуры типа Клемансо и Де Голля. Героическое напряжение немцев в итоге довело их не до Вальгаллы, а до натурального ада, но Германия упорно возвращается всё на те же грабли антирусской агрессии, чтобы вновь «огрести». В Японии за периодом научно-технического и экономического рывка последовал застойный упадок и не случайно «страна восходящего солнца» планирует выклянчить у нас хотя бы два острова до того, как ее бессилие станет всем очевидно. Даже США в роли сверхдержавы пришли к загниванию духа во внутренней политике толерантности, деиндустриализации, а во внешней — нарастания хаоса. Если Дональду Трампу не удастся получить мандат на изменения, то это загнивание продолжится.
В феномене «потерянного времени» нет ничего специфически русского. Хотя наша потеря была одной из самых кровавых по числу навсегда прервавшихся человеческих жизней.
Заданный в ходе Октябрьской революции стандарт массовых кровопусканий стал настоящим проклятием для ХХ века
Необходимо понимать — приближение столетия свержения монархии и двух революций неизбежно подталкивает нас ко все новым и новым спорам об их оценке. И это нормально. Нация нуждается в выработке новой формулы своей исторической памяти, в том, чтобы расставить все точки над i на пространстве от Владимира Крестителя до Владимира Ленина и все точки над ё от Владимира Ленина до Владимира Путина.
Источник