ПОЛЕВОЙ Андрей
«Ромейский огонь», точный рецепт которого на данный момент остаётся неизвестным, на протяжении веков был залогом доминирования флота Византии в морях, представлявших интерес для империи.
Не будет преувеличением сказать, что стратегическое военное превосходство, которое имела владевшая секретом «огня» Византия, определяло геополитическую реальность Евразии того времени.
Вполне логично, что врагам империи для победы над ней пришлось обзаводиться собственным супероружием.
Оно было создано, и итоги его применения обязывают в очередной раз задуматься о том, от чего зависит комплексная безопасность государства — и сделать соответствующие выводы.
Историю создания и применения супероружия, нанесшего критический для Византии удар, исчерпывающе описывает Джек Келли в замечательной книге «Порох: от алхимии до артиллерии. История вещества, которое изменило мир».
Этим супероружием была пушка Базилика, которую также называли Османская пушка.
«Константинополь, город императоров, в течение одиннадцати столетий стоял стражем между Европой и Азией. Однако набирающая силу Оттоманская империя давно уже грозила погубить древнюю столицу. Опасность достигла апогея в 1451 году, когда турецкий султан Мехмед II разорвал отношения с императором Константином XI, последним наследником Восточной Римской империи. Он твердо решил обратить прославленную и стратегически важную столицу в жемчужину своей империи.
Задача могла поставить в тупик кого угодно. Константинополю на протяжении столетий пришлось выдержать двадцать осад. Город — окруженный стенами небольшой полуостров, на котором были и городские здания, и поля, — гордился самыми внушительными укреплениями в мире и был единодушно признан неприступным. Его двойные стены датировались еще пятым веком. Высота внутренней стены составляла 40 футов. Перед ней простиралась полоса свободной земли, затем еще одна 25-футовая стена, а перед ней — ров в 15 футов глубиной. При грамотно организованной обороне стены могли выдержать практически любое нападение.
Об оружейнике по имени Урбан, сыгравшем ключевую роль в судьбе города, мало что известно. Сообщают, что он был родом из Венгрии — страны, которая благодаря богатым рудным месторождениям стала лидером металлургии. Судя по результатам, Урбан был одним из самых искусных литейщиков и пороховых дел мастеров своего времени. Он предложил свои услуги византийскому императору. Жалованье, которое пообещали греки, было скудным, запас металла, нужного для постройки пушки, недостаточен. Урбан, по всей видимости, не испытывавший особой преданности христианскому делу, стал прощупывать, сколько могли бы заплатить мусульмане. Мехмед внимательно выслушал предложения Урбана и спросил: может ли он создать пушку, которая обрушит стены Константинополя? Страстно желая поскорее завершить сделку, венгр ответил утвердительно. Богатства, которыми вознаградил его Мехмед, были больше, чем дерзал просить Урбан. Мастер принялся за работу.
Хорошо владевший технологиями, которые в это время все еще находились в стадии развития, Урбан знал, как делать отливки большого размера. Чтобы метнуть снаряд, который сможет проломить стены Константинополя, было необходимо давление, противостоять которому могло только прочное литье из медного сплава. Урбану понадобилось три месяца, чтобы изготовить огромную пушку. Он расплавил медь и добавил в нее для прочности небольшое количество олова. Некоторое количество металла было получено из руды, большая часть — из переплавленных небольших пушек: Мехмед был готов рискнуть частью своего ценного артиллерийского обоза, сделав ставку на способность Урбана изготовить суперпушку.
Точное литье подобного масштаба, выполненное к тому же на примитивном литейном оборудовании, — один из самых впечатляющих инженерных подвигов в истории. Гигантская бомбарда Урбана состояла из двух частей, которые затем свинчивались вместе. Задняя часть представляла собой камеру с очень толстыми стенками, способными выдержать взрыв большого количества пороха: диаметр ствола был достаточно велик, чтобы принять огромный каменный снаряд.
Мехмед был в восхищении от новой пушки. Он установил ее в крепости, которую с вызовом построил прямо над Босфором, и объявил, что отныне ни одно судно не смеет пройти мимо без его разрешения. Некий венецианский купец попытался пренебречь эдиктом — канониры Урбана выпалили из бомбарды и утопили судно одним удачным выстрелом. Мехмед приказал обезглавить команду, а капитана посадить на кол. Венецианцы и генуэзцы были основательно встревожены — их выгодная торговля с черноморскими портами висела на волоске. Генуя послала в помощь Константину эскадру и семьсот солдат. Но это был всего лишь красивый жест. Никто не верил до конца, что город может быть потерян, да к тому же капризные христианские монархии Европы все равно не могли бы организовать серьезное сопротивление опасности.
Мехмед, на которого ловкость пушкарей произвела впечатление, велел Урбану превзойти самого себя. В январе 1453 года венгр отлил еще одну пушку. Размеры ее были поистине чудовищны: ствол длиной в 26 футов был способен пустить каменное ядро весом более полутонны.
Пятьдесят пар волов с трудом тащили гигантское орудие. Прислуга его состояла из семисот человек. О первом огневом испытании Урбан предупредил за день, чтобы избежать паники среди гражданского населения. Грохот выстрела был слышен на много лиг кругом. Ядро пролетело милю и зарылось на шесть футов в землю.
К апрелю огромная пушка была установлена перед шатром султана рядом с многочисленными орудиями меньшего размера. Все они были нацелены на городские стены Константинополя. Под командой Мехмеда было предположительно 80 тысяч человек. Ядро армии составляли двенадцать тысяч отборных янычар.
Император Константин мог рассчитывать в городе только на шесть тысяч человек, способных носить оружие, — последние остатки армии, которая вела свою родословную от императорского Рима, — и на три тысячи иностранцев, в числе которых были несколько испанских дворян — идеалистов, прибывших, чтобы воплотить в жизнь мечты о рыцарстве, защищающем веру.
12 апреля началась бомбардировка. Огромные ядра врезались в стены, потрясая их, сокрушая камень камнем. Порох подавался тоннами. Чтобы правильно зарядить гигантскую пушку, требовалось несколько часов, поэтому самое большое орудие могло выстрелить только семь раз в сутки. Некоторые из ядер, летевших на город, были высечены из мрамора, взятого из храмов античной Греции.
Защитники пытались прикрывать укрепления дощатыми щитами и кипами хлопка, чтобы уменьшить силу удара ядер. Ночью, когда огневой вал стихал, они исступленно сгребали лопатами землю и обломки к поврежденным участкам и воздвигали деревянные частоколы, чтобы закрыть самые страшные бреши.

В ночь на 28 мая пушки снова обрушили свои удары на стены. Четыре часа подряд эхо мощной канонады отдавалось за лежащим во тьме Босфором. Набат звучал над городом.
Несколько турок незаметно пробрались в оставленные без охраны боковые ворота и подняли свои флаги на стенах. Смятение охватило измученных византийцев. И тут янычары преодолели первую стену. Сохраняя боевой порядок, они прижали защитников к главной стене, и те, не имея возможности отступить, были перебиты. Их соратники на стене поддались нарастающей панике и побежали по домам, надеясь защитить свои семьи. Осадные лестницы взвились вверх, не встречая сопротивления. Турки вошли в город через Военные ворота Святого Романа. Занимался рассвет. Константинополь, окутанный едким туманом порохового дыма, был взят.
Христианские свидетели оставили страшные описания грабежа, улиц, по которым струилась кровь, отрубленных голов, качавшихся на волнах у берега. В смертельном ужасе горожане закрылись в великолепном соборе Святой Софии и молились о чуде. Ответом им были глухие удары тарана в двери.

Известие о падении Константинополя достигло Венеции 29 июня, Рима — еще на неделю позже. Христианский мир был потрясен. «Слава Востока, — горестно стенал кардинал Виссарион, — убежище всего благого, захвачена».
Это была одна из самых многозначительных новостей, когда-либо достигавших Европы».
С чисто военной точки зрения, Византия пала из-за отсутствия того, что могло бы нейтрализовать или превзойти оружие врага. Своей «суперпушки» у Константинополя не было. Как не было и армии, способной уравнять шансы с десятикратно (по некоторым сведениям, двадцатикратно) превосходящей численностью армией.
Однако, военный аспект проблемы стал побочным эффектом других неприятностей. Внутренний раскол и элитарные амбиции были постоянными источниками гражданских войн эпохи заката Империи. Так византийский император Иоанн V Палеолог (правивший с 1341 — 1391 годы) свергался с престола трижды: своим свекром, сыном и затем внуком.
Отдельной нитью проходила проблема борьбы сторонников и противников унии с католической церковью. Многие надеялись на пресловутую «помощь Запада» и всего «мирового сообщества».
В 1274 году на Лионском соборе византийский император Михаил VIII пообещал папе добиваться примирения церквей из политико-экономических соображений. Правда, его сын император Андроник II созвал собор восточной церкви, который отверг решения Лионского собора. Затем Иоанн Палеолог поехал в Рим, где торжественно принял веру по латинскому обряду, но помощи от Запада не получил.
Сторонниками унии с Римом были политики, и те, кого сейчас назвали бы «творческой интеллигенцией». Открытыми врагами унии было низшее духовенство и народ.
Иоанн VIII Палеолог (византийский император в 1425–1448 годах) считал, что Константинополь можно спасти только с помощью Запада, поэтому постарался как можно быстрее заключить унию с римской церковью.
В 1437 году вместе с патриархом и делегацией православных архиереев византийский император отправляется в Италию и провел там более двух лет, сначала в Ферраре, а затем на Вселенском соборе во Флоренции. На этих заседаниях часто обе стороны заходили в тупик, но византийский император запретил своим епископам покидать собор до принятия компромиссного решения.
В конце концов, православная делегация была вынуждена уступить католикам почти по всем основным вопросам. 6 июля 1439 года была принята Флорентийская уния, и восточные церкви воссоединились с Латинской.
Большинство духовенства и народа не приняло эту унию, а её реальные плоды оказались минимальны.
В 1444 году римский папа смог организовать крестовый поход против, но под Варной крестоносцы потерпели сокрушительное поражение.
Население Константинополя, которое в XII веке насчитывало до 1 млн. человек (вместе с предместьями), упало до ста тысяч и продолжало сокращаться — к моменту падения в городе было примерно 50 тыс. человек.
Последним императором Византии стал Константин XI Палеолог (правивший в 1449–1453 годах). Константин обладал здравым умом, и недолгие годы своего правления он посвятил к подготовке Константинополь к осаде, поиску помощи на Западе и пытался нейтрализации смуты, вызванной унией с Римской церковью. Но, как показали последующие события, ему не хватило времени, кадров и ресурсов.
Последний император Византии пал с оружием в руках у стен Святой Софии, до конца защищая империю.
Византийский урок подтверждает, что безопасность государства сильнее всего зависит от безопасности внутренней. От солидарности общества и понимания людьми общих задач зависит экономика, военное дело и, как следствие — продолжительность жизни империи.
И, разумеется, нужно вовремя отслеживать тренды военного развития, и правильно на них реагировать.