БЕСЕДИН Платон
Два, казалось бы, не связанных друг с другом события произошли в эти дни. Александр Туровский, бывший волонтёр штаба Навального, написал скандальный пост, в котором отрёкся от бывшего патрона. А инвалида-колясочника Антона Мамаева, страдающего редким генетическим заболеванием, приговорили к 4,5 годам лишения свобода, назвав «главой ОПГ». Казалось бы, что между данными событиями общего? Это — реакция на них, холодная и жестокая.
Александр Туровский заявил, что был всего лишь инструментом, который использовали для раскрутки Алексея Навального. Никакой реальной поддержки от оппозиционера он не получил. Как не получили её и те, кого призывали «винтиться при каждом удобном случае». Надо сказать, что сам Туровский, которого в штабе Навального брал ОМОН, держал серьёзную оборону. После, избитый и брошенный, он остался один и заявил, что красивый лозунг «Один за всех и за все за одного», который так любит Навальный, всего лишь развод ну вы сами знаете для кого.
Какой должна была оказаться реакция на подобное заявление? Сочувствие? Требование помочь активисту?
Да.
Однако сам Навальный, как и его сторонники, не нашли ничего лучше, как обвинить Туровского в провокации
Под его постом появились сотни хамских комментариев, где активиста обвиняют в сдаче интересов, сотрудничестве с властью, поклёпе и тому подобных вещах, попрекая, что, мол, штаб выделил ему целых трёх адвокатов. Есть и комментарии в духе «Навальный ещё и Иисуса распял, поэтому только Путин».
Но, отбрасывая ёрническое словоблудие, можно констатировать: на самого Туровского, на его судьбу людям, в том числе и недавним соратникам, глубоко наплевать. Он, действительно, стал лишь «инструментом для создания хайпа». А ведь ещё недавно эти люди говорили о поддержке друг друга и справедливости, но на деле явили воинствующее равнодушие и даже насмешки.
История с инвалидом-колясочником ещё более дикая. Его обвинили в «вооружённом разбое» с целью вымогательства мотороллера. В роли пострадавших оказались двое здоровых мужиков, один из которых — бывший спецназовец. Понятно, что чисто физически инвалид Мамаев не мог «отжать» мотороллер, потому его назвали мозговым центром, а в качестве доказательств приложили показания якобы пострадавших и странное видео без звука, из которого можно сделать противоположные выводы (в зависимости от оптики восприятия).
При этом подельники Мамаева остались на свободе, а его самого отправили в СИЗО, где он, человек без посторонней помощи не могущий даже пописать, буквально оказался на грани выживания, испытывая чудовищные моральные и физические муки, и только после шума, поднятого в СМИ, его перевели в больницу.
Реакция общества на данное событие также оказалась лишена милосердия. Люди всерьёз говорили о том, что Мамаев, действительно, глава ОПГ, вспоминая «ночного мэра» Махачкалы. Другие сомневались, но допускали такую возможность. И мало кто сказал о том, какие муки пришлось вытерпеть самому Мамаеву, человеку, весящему 18 килограмм и не способному не то что перемещаться, а нормально лежать. Наказали — и ладно.
В контексте двух данных событий мне вспомнилась пелевинская фраза: «Может, не потому Бог у нас вроде пахана с мигалками, что мы на зоне живём, а наоборот — потому на зоне живем, что Бога себе выбрали вроде кума с сиреной?»
И, действительно, а не попали ли мы в мёртвую зону, где решения суда становятся всё более и более странными, а общество реагирует на них не с позиции милосердия, но с позиции жёсткости и даже жестокости?
Вот ещё один недавний эпизод. Уже в Барнауле. Оксана Ткаченко защищала детей от мужа, выстрелив в него из травматического оружия. Женщину призвали виновной в попытке умышленного, заранее спланированного убийства. Пострадавший — 47-летний Владимир Ткаченко, бывший полковник МВД, а после этого — классический бизнесмен из 90-х — заявил, что его хотели убить. Меж тем, до этого он систематически издевался над мальчиком и девочкой, детьми Оксаны. Те подтвердили слова женщины. О правоте Оксаны говорят и соседи. До этого же 160-килограммовый Ткаченко систематически избивал саму Оксану, женщина лежала в реанимации (тогда он также написал о нападении на него). После мужчина принялся и за детей. Мать попыталась защитить их — и получила 6 лет тюрьмы. Хотя о каком спланированном убийстве тут можно говорить? Или фокус в милицейском прошлом домашнего тирана?
А вот — другой случай. На этот раз мать побоялась защищать своих детей. На протяжении года её сожитель, 40-летний уголовник Эдуард, издевался над ней и над её детьми. Один из них, 2-летний малыш, родившийся с заболеванием костей, не мог жить нормально. Эдуард, видя болезнь, отнёсся к ней агрессивно: он систематически бил малыша головой о стену, когда кормил, как можно глубже засовывал ложку в рот, а после, измываясь, убил его. Мать ребёнка не сразу открыла медикам правду, первое время она выгораживала Эдуарда, боясь расправы.
Столь жуткие истории произошли всего за несколько дней. Но их — гораздо, в десятки, а, может быть, в сотни раз больше. И все они свидетельства того, что наше общество становится всё более нетерпимым к другим людям. У нас не принято уделять внимание и тем более постараться понять человека, который не такой, как мы. От того и мучаются инвалиды, а малышей систематически пытают отчимы и отцы-изверги. А когда кто-то попадает в беду, то от него отказываются ближайшие соратники.
Всё это результат постоянной накачки крайностями, когда с разных сторон информационных баррикад на нас обрушивают противоположные догмы и смыслы
Это касается и политической, и социальной, и идейной сферы. Общество раскачивается, растягивается, как на дыбе, и в нём становится всё меньше здравого смысла и, прежде всего, сострадания.
Нас всё время накачивают ненавистью к другому. Идёт постоянный поиск виноватых, поиск врага, которого можно обвинить во всех бедах. И человек живёт в таком состоянии прокурора-следователя, который подсознательно, часто даже не понимая этого, борется с внешним врагом (а его маркируют как угодно: от бандеровца или американского злодея до гбэшника или полицейского с дубинкой), но на самом деле враг находится внутри. Мы получили общество тотального неприятия другого без какой-либо попытки осознать, понять его мотивы. Это хождение по краю, и бездна периодически показывает себя вот в таких историях, а ещё более — в реакции на них.
И здесь мало законодательного урегулирования. Тем более, что закон действует не только избирательно (инвалида-колясочника Мамаева — в тюрьму, кидалу Полонского — на свободу), но и подчас неадекватно. Судьи становятся не вершителями справедливости, которая заявлена у нас на высшем уровне как национальная идея, а представителями личных интересов, где в пострадавших заранее оказывается слабый. Мученики становятся ещё большими мучениками. Такое возможно лишь при гласном и негласном одобрении общества, которое в беспрерывном поиске врага доходит до крайности и подчас готово наказать любого, кого назначили «козлом отпущения», а если не распять, то пройти мимо, не обратив внимания на боль другого.
Однако русское общество в основе своей ставило справедливость и совесть выше закона («решить не по закону, а по справедливости», «жить по совести»), но ещё выше милосердие и сострадание
Русский человек не мог пройти мимо творящейся несправедливости, мимо униженного и оскорблённого. Об это вопиёт вся наша литература, а она, по выражению классика, есть душа народа. И это те качества русской души, без которых в принципе невозможна полноценная жизнь нашего общества.
Однако о них говорится всё меньше и меньше. Людей, наоборот, накачивают нетерпимостью к другому и вместе с тем тотальным равнодушием, которое погружает народ в анабиоз, а из него могут выхватить, пробудить разве что чувства неконтролируемой ярости. И это, на самом деле, исключительно рабские свойства, когда раб, притесняемый и пытаемый, утверждается за счёт ещё более слабого существа. Так он компенсирует собственную слабость и отчаяние.
И чем больше нам буду говорить о внешнем враге, накачивая агрессией, раскалывая общество на условно правых и виноватых, тем катастрофичнее будет наше существование. Без уроков подлинно русского — милосердия, сострадания — это тем более убийственно, потому что, занимаясь строительством новой России, нам ни в коем разе нельзя забывать о создании и воспитании человека, уважающего, принимающего и понимающего другого человека. Вот то подлинно русское, что мы стремительно утрачиваем (или уже утратили?) и что требует скорейшего возрождения на всех уровнях, во всех сферах. Иначе мы все окажемся сваренными в котле тотальной несправедливости.

Источник