Декабрь уходящего 2016 года запомнится даже не потерями, хотя они очень тяжелы и — неловкое слово — знаковы. Ушли из жизни люди, бывшие гордостью и славой России.

Но мы живем в несовершенном и опасном мире. Такие несчастья, может быть, не столь символические, случались и прежде. Да и какой палец не укуси — все больно. Гибель пусть не столь славных людей, гибель незнаменитых обывателей — тоже трагедия.

Но этот черный декабрь запомнится прежде всего неприкрытым и публичным ликованием — и за границей, и в самой России — по поводу наших невосполнимых потерь. Такого уровня беснования, когда России говорилось: «Да умри, умри, наконец, проклятая страна», еще не было.

Nomina sunt odiosa (Имена нежелательны). Ссылок на тех, кто позволил глумиться над гибелью наших лучших людей, не будет. И те, кто возмущен отвратительным глумлением, и сами глумящиеся прекрасно понимают, кто и что имеется в виду.

Вопрос в том, что делать нормальным людям, считающим, что такое прямое беснование недопустимо и не может быть терпимо в стране, хоть сколько-нибудь озабоченной своим будущим.

Один способ, неоднократно уже испробованный (правда, особых успехов не принесший) заключается в том, чтобы не реагировать, отвечая на беснование презрительным молчанием. Опять же «человек имеет право». Если сам он не приложил руки к черному деянию, то он всего лишь реализовывал свою свободу слова. А то, что не нравится, так мало ли кому что не нравится. Понятие свободы слова придумано как раз для слов гнилых и негодных. Слово приятное не нуждается в защите. А благородное презрение — самое то.

Оно, возможно, и так. Но тут упускается из виду вот какая деталь. Презрение исключает прямую репрессию (тюрьма, лагерь, самое мягкое — непомерный штраф). Но оно отнюдь не предполагает дальнейшее кормление с рук. Понятно, что великодушие смягчает сердца, но если в ответ на очевидную агрессию следует ответ: «Хотите дочь мою просватать Дуню? // А я за то // Кредитными билетами отслюню // Вам тысяч сто» — это уже некоторый перебор.

Если вы желаете глумиться над горем нашей страны, что ж, либеральный закон пока вам это дозволяет, но вот еще и отслюнивать вам кредитными билетами приятную сумму — это извините. С обычаем «Самовластительный злодей! // Тебя, твой трон я ненавижу // И беспроцентный твой кредит // С приятной сладостию вижу» пора завязывать.

Позволившим себе ликование, остроумную иронию etc. по случаю гибели наших людей, должен быть перекрыт кислород.

Ни одной казенной копейки, ни вообще какого-либо бонуса (даже нематериального) от казенных учреждений. Для России этих людей больше нет. От слова совсем. А за свой счет — ну, пускай беснуются.

Правильно это или неправильно, но благосостояние весьма многих людей и структур прямо или косвенно завязано на госбюджет. Опять же Nomina sunt odiosa. Все и так знают. В отношении открытых ненавистников России с этим делом пора кончать. В Древнем Риме это называлось «лишение огня и воды» (aquae et ignis interdictio). В Римской Республике эти меры были довольно суровы, сегодня можно гораздо мягче, но суть в принципе одна: если вы ненавидите это государство, так и не кормитесь с его рук. Тем более что мир велик, границы открыты, и вам, наверное, повезет найти более совершенную страну, которую можно и ненавидеть и получать от нее разные вкусные бонусы. У Бога чудес много.

Это что касается государства. Практика «Топору невозбранно давали рубить, а топор своего дорубится» обыкновенно кончается плохо. В новом году как раз будет сто лет одному такому скверному окончанию.
Но кроме государства, есть еще и гражданское общество. Так сложилась языковая практика в нашей стране, что, когда говорят «гражданское общество», по умолчанию предполагается большая или меньшая оппозиционность упоминаемых. Что, вообще говоря, не обязательно.

Если ненавистники России, так отличившиеся в нынешнем черном декабре, окажутся в положении лишенных огня и воды, если всякие контакты с ними будут прекращены из соображений минимальной брезгливости — значит, неравнодушные люди России продемонстрируют силу гражданского общества, о необходимости которого так долго говорили либералы.

Максим Соколов, МИА «Россия сегодня»