30.05.2021 - 8:07
В светлом небе донецком

Голубиную стаю догоняет степной ветерок…

Что ты знаешь о солнце, если в шахте ты не был,

Если ходишь под солнцем с утра?

Только тот ценит солнце и высокое небо,

Кто поднялся с зарёй на-гора…

Георгий Дударев
 
Вы — ненормальный класс,
Вы — дети гор!…

Виктор Александрович

Уже стал седым, но стараюсь не сгибаться, не горбиться. Мои ровесники, друзья, одноклассники и однокурсники уходят. Уходят далеко и навсегда… Есть о ком вспомнить и чем поделиться…

Тут одногруппница по институту Оля подсказала, что нахлынувшие на человека воспоминания и ностальгия свидетельствуют о том, что приближается старость. Грустно осознавать, но искренно надеюсь, что старость меня дома не застанет — я в дороге, я в пути!…

Вспоминаю… и приглашаю читателя вспомнить о счастливых и забавных моментах нашего советского детства и юности.

Итак, терриконы

В начале 1972 года из шахтёрского городка Селидово в Центральном Донбассе наше семейство переехало в славный шахтёрский город Дзержинск.

Естественно, я оказался в новой школе и в новом классе. Новые друзья и новые увлечения…

Сам Дзержинск ведёт свою историю от Щербиновских рудников, которые расположились в глубоких балках у посёлка Щербиновки, берущего начало своей истории и название от хутора Щербиновка, который основал казак Щербина ещё в XVII веке на правом берегу речушки Кривой Торец.

Интересную легенду рассказывают жители пос. Щербиновка о своем селе.

В 70-е гг. XIX века через их земли проезжала сестра императора Александра III Миротворца, невеста греческого короля — великая княгиня Ольга.

Восхищенная местными красотами, царственная особа приказала остановить кортеж и процитировала отрывок из Гоголя («Степь чем далее, тем становилась прекраснее…»)

 

Памятник Дзержинскому 1976 год февраль. Сейчас памятник демонтирован

И тут на глаза княгини попался местный пастушок. Мальчик удивил даму мудрыми ответами и на её вопрос, что бы она могла для него сделать, попросил помощи для учёбы.

Умилённая ответом, великая княгиня Ольга выдала из собственных средств 20 тыс. рублей на строительство земской школы и ремонт церкви. Ту школу традиционно называют в Щербиновке «Ольгинской». Здесь в советские времена преподавал украинский советский поэт Владимир Сосюра.

Знаменитая Скелеватая балка — место первой добычи угля в Донбассе

Балка Скелеватая в Дзержинске — место первой документально зафиксированной добычи каменного угля в Донбассе. Открытие угля в балке Скелеватой из документов Берг-коллегии зафиксировано 1721 годом. Этот год вошел в историю как год открытия Донецкого каменноугольного бассейна.

Здесь, в 25 верстах от Бахмута в балке Скелеватой, под руководством коменданта Бахмутской крепости Семена Чиркова и управляющего соляными промыслами Никиты Вепрейского в 1722–1724 годах производилась добыча угля на выходах угольных пластов на поверхность.

Трудовой жизни города времён первых советских пятилеток посвящён фильм Леонида Лукова «Большая жизнь», одним из главных героев которого был старый опытный шахтёр Козодоев.

Так вот, памятники легендарным горнякам Захару Устимовичу Козодоеву и Степану Кирилловичу Рябошапке стоят справа от входа в замечательный городской дворец культуры «Украина». В 1936 году шахтерами треста «Дзержинскуголь» добывалось 9 тысяч тонн угля ежедневно.

Я в деталях помню тот торжественный момент зимы 1972 года, когда у входа во дворец «Украина» на общегородском митинге комсомольцы города Дзержинска в торжественной обстановке заложили под гранитную плиту капсулу с обращением к потомкам с указанием: «Вскрыть 30 декабря 2022 года. Заложено 30 декабря 1972 года».

В стране была обстановка общего подъёма, страна готовилась к строительству новых участков БАМ, Советский Союз успешно осваивал планеты Солнечной системы. Да уж, тогда в 1972 никто из нас даже подумать не мог о том, что произойдёт в начале 90-х…

Вроде ещё есть время, чтобы с гордостью, а не с горечью и стыдом вскрыть это обращение молодёжи города Дзержинска 1972 года к молодёжи 2022 года, но произошедшие в 2015 майданные события и принятое на Украине законодательство о десоветизации полностью исключают подобную возможность.

Да и город не только стал иным, он сменил имя на Торецк, город принял название, которым никогда за свою историю не назывался.

Единственно, что можно отметить, что Дзержинску и дзержинцам ещё повезло, так как жители Комсомольска на Полтавщине стали жителями Горишных Плавней, а жители бывшего Елизаветграда-Кировограда неожиданно для себя стали кропивничанами…

Могучий Кривой Торец давший теперешнее европейское название славному городу шахтёров Дзержинску

«Могучий» ручей Кривой Торец, давший теперешнее «европейское» название славному городу шахтёров Дзержинску, протекает за пределами города. Кривой Торец — это правый приток Казённого Торца, давшего в прошлый век название Краматорску. Бывшие дзержинцы с юмором теперь называют себя «торчанами», ну или «торчками»…

Но вернёмся в середину 70-х. Свободного времени в старших классах, начиная эдак с седьмого, у меня практически и фактически не было. С утра — уроки в школе, после школы — на ходу перехватил-пообедал на скорую руку и с нотной папкой и здоровенными чёрными резиновыми ластами «Акванавт», маской «Акванавт» и дыхательной трубкой «Акванавт» в зелёной клетчатой сумке, с мылом и мочалкой бегом на остановку троллейбуса.

Знаменитые блестящие чёрные ласты «Акванавт» в свое время справедливо считались лучшими ластами, доступными массовому советскому любителю подводного скоростного плавания и подводному охотнику. Асы, конечно, имели «Акванавты», доработанные с помощью пластмассовых вставок, более жёстких, чем резина, длиной до метра. Ну, это уже у «профи». Мы же были обычными «любителями»-второразрядниками.

Ласты были отличными для охоты на тихой воде, при нырянии на небольшую, до 10 метров, глубину.

Плаванием и скоростным плаванием занимались в бассейне на прекрасном городском стадионе «Авангард».

Итак, с нотной папкой и сумкой с ластами под мышкой бегом на троллейбус и в центр города — для начала в музыкальную школу. Да, в советское время в скромных по размеру и численности населения шахтёрских и промышленных городках были свои троллейбусные и трамвайные парки с соответствующими транспортными пассажирскими электромашинами.

Если между «музыкалкой» и бассейном возникало «окно», то я успевал ещё погонять в футбол на асфальте перед музыкальной школой с «коллегами по несчастью». Не скажу, что я был фанатом музицирования на фортепиано, но тем не менее в девятом классе общеобразовательной школы я с определёнными потугами закончил Дзержинскую музыкальную школу по классу фортепиано.

Дома со второго класса у нас стоял прекрасный блестящий лакированный чёрный инструмент черниговской фабрики музыкальных инструментов «Украина». Сейчас музыкальных фабрик в Чернигове и в Житомире давно уже нет.

Я был в своём «увлечении» отнюдь не одинок — мой одноклассник Юра Чайка с отличием закончил музыкальную школу по классу трубы и после окончания восьмилетки успешно сдал вступительные экзамены в Дзержинское музучилище, в дальнейшем связав свою жизнь с музыкой.

Училище было у нас достаточно известным и популярным в Донбассе — по крайней мере, к нам пару раз приезжал с открытыми уроками и концертами тогда ещё молодой, но уже лауреат международных конкурсов Владимир Крайнев, с которым посчастливилось пообщаться и приобщиться, действительно, к высокому искусству с большой буквы.

Владимир уделял нам немало своего времени, чем, безусловно, обогатил наше музыкальное образование и явно «плесканул бензинчику» в уже совсем увядающий костерок, по крайней мере моего, интереса к музыке и к фортепиано в частности.

Спустя почти два десятка лет мне посчастливилось с ним пообщаться повторно уже в Ленинграде после его прекрасного выступления в знаменитом Большом зале Ленинградской филармонии, в котором в памятный день 9 августа 1942 года прозвучала знаменитая Седьмая (Ленинградская) симфония Д.Д. Шостаковича в исполнении оркестра Ленинградского радиокомитета под управлением дирижёра К.И. Элиасберга…

Мои занятия музыкой могли иметь продолжение, определённые данные были. «Грабли» у меня были приличного размера — легко брал дециму, слухом и чувством ритма бог не обидел, но как-то не сложилось, гены армейско-рабоче-крестьянские, видать, подвели…

Тем не менее в девятом классе у нас с одноклассниками была попытка организовать свою группу — с гитаристами Вовой Кабанчиком (в будущем горного инженера) и Саней Жигалом (тульским горняком), Сашей Мирончиком (донецким горноспасателем) «на ударных» — на пионерском барабане… ну, а ваш покорный слуга играл на небольшом клавишном восточногерманском электроинструменте под названием «Ионика».

Первыми вещами, которые мы репетировали, если мне не изменяет память, была легендарная Venera группы Shocking Blue (в народе «Шизгара») и битловские Girl, Ob-La-di, Ob-La-da, Ruby Tuesday роллингов, антоновский «Почтовый ящик» и «Там, где клён шумит», ставшей уже популярной «Синей птицы»…

Причёски у нас были в то время вполне битловские, штаны-клеш и цветные приталенные модные рубашки с длинными воротниками, сшитые под заказ в ателье у автовокзала, и вообще, Вовчик вполне смахивал на Леннона, а Жигал на Харрисона, до Пола Маккартни я явно не дотягивал…

А история нашей группы быстро завершилась, толком не получив дальнейшего развития. Причины, по которой мы разбежались, уже и не припомню, но скорее всего, это была широта интересов участников, ну и несовпадение темпераментов и взглядов участников…

Так вот, возвращаясь к нашему повествованию, после скорого обеда я спешил с нотной папкой и ластами в музыкалку (музыкальную школу). После занятий по специальности, музлитературе, сольфеджио и хора, в зависимости от дня недели, я шустро мёлся на стадион в бассейн, только что открытый на нашем городском стадионе «Авангард» к главному празднику города — Дню шахтёра.

Первые два года мы с другом и соседом по школьной парте Юрой (санврач) ходили на плавание, «доплавались» до второго разряда, а потом перешли в секцию скоростного плавания в ластах и подводного плавания. Домой я приезжал к девяти часам вечера, с аппетитом ужинал и с остатком сил и энергии наскоро делал уроки.

В свободные вечера спешил посмотреть вместе с родителями запомнившиеся «Щит и меч», «Адъютант его превосходительства», «Семнадцать мгновений весны», «Вариант „Омега”», польский многосерийный сериал «Ставка больше, чем жизнь» или какой-нибудь нудный кубинский сериал с постоянной стрельбой и погонями в джунглях на острове Свободы, названия которого я уже совсем не помню.

Стадион «Шахтёр» в г. Горловке в ожидании гостей на День шахтёра

Со стадионом «Авангард» Дзержинска также связаны очень памятные воспоминания о ежегодных приездах в наш шахтёрский город в последнее воскресенье августа, на День шахтёра, наших всенародно любимых артистов — истинной элиты нашего музыкального искусства, театральной сцены и кинематографа: Марка Бернеса, Клавдии Шульженко, Леонида Утёсова, Юрия Гуляева, Анатолия Соловьяненко, Константина Огневого, Николая Сличенко, Людмилы Зыкиной, Михаила Пуговкина, Василия Крючкова, Михаила Водяного, Иосифа Кобзона и др.

Концерты традиционно открывал легендарный диктор всесоюзного радио Юрий Левитан, который своим знаменитым неповторимым голосом объявлял:

«Внимание, внимание! Работают все радиостанции Советского Союза. Мы начинаем наш концерт со стадиона славного шахтёрского города Дзержинска, посвящённого празднику людей героической профессии!».

На автомобиле с открытым верхом народные артисты делали круг-два по дорожкам стадиона, чтобы все зрители могли поближе разглядеть своих любимцев. После объезда, на импровизированной концертной площадке в центре поля они исполняли по два-три номера. Трибуны с энтузиазмом подпевали своим любимцам. И снова в путь-дорогу!

Наши любимые артисты умудрялись тогда за один день побывать в Горловке, Донецке, Дзержинске, Торезе и других шахтёрских городах Донбасса. Да, были такие времена!!!

Террикон как бесплатная трибуна. Стадион «Шахтёр», г. Донецк

Если говорить о стадионах, то, конечно же, невозможно не упомянуть знаменитый донецкий стадион «Шахтёр», расположенный прямо у подножия донецких больших старых терриконов.

Такое удачное расположение позволяло истинным болельщикам со всего Донбасса, не купившим дефицитных билетов на важнейшие матчи сезона, и шахтёрам, только поднявшимся из забоя, наблюдать прямо с террикона за игрой своих кумиров — Валерия Лобановского, Олега Базилевича, а позднее звёздного состава 1975–1979 г. г. Юрия Дегтярёва, Владимира Пьяных, Виктора Звягинцева, Валерия Ярёмченко, Михаила Соколовского, Николая Федоренко, Владимира Роговского, Юрия Резника, Вадима Сафонова и неподражаемого легендарного Виталия Старухина — нашего любимого форварда — «Бабусю»!…

Только простое перечисление этих славных имён и фамилий повышает настроение и заставляет неровно биться сердца болельщиков «Шахтёра» тех славных лет, когда любимая команда дважды брала серебро союзного первенства в 1975 и 1979 годах, бронзу в 1978, Кубок СССР в 1980 и 1983!

Сейчас даже вспоминать не хочется о «драгоценных» легионерах, которых покупают современные клубы Украины и России по закоулкам всего мира за баснословные деньги… Но вернёмся к основной теме нашего повествования.

В выходные и праздничные дни в тёплое время года мы с Саней Мирончиком придумали себе забаву — наполнение водой воздушных шаров, напальчников, резиновых перчаток и, пардон, изделий № 2 тип А отечественной резиновой промышленности с последующим сбрасыванием этих водяных «бомбочек» с крыши нашей и соседских пятиэтажек под ноги расфуфыренным барышням и их галантным кавалерам, направляющимися ближе к вечеру в сторону центра «на плясы».

Если кто не видел и не пробовал сам, опишу эту нехитрую эффективную операцию по сбрасыванию «водородных бомб».

Выждав подходящий момент, поддерживаемый снизу рукой, наполненный водой шар бросался вниз с высоты пятого этажа под ноги проходящих «фраеров» с дамочками.

В полёте шар с водой принимал весьма эффектную вытянутую каплеобразную форму, при касании с поверхностью асфальта или земли изделие резко растекалось по твёрдой поверхности. А затем эффектно разрывалось, обрызгав «стиляг» грязной водой.

Эта невинная детская забава приводила элегантных и модных девчат, а особенно их длинноволосых и модных кавалеров в неописуемый «восторг». Девчонки начинали истошно вопить, а их кавалеры с неописуемой яростью начинали осматривать балконы и крыши близко расположенных домов.

Мы же, естественно, во избежание неприятных и вредных для здоровья разборок, дознаний и неминуемых суровых расплат предусмотрительно прятались за края плоских крыш наших панельных пятиэтажек и драпали по крыше к дальним подъездам, предпочитая либо тихо отсидеться у кого-то дома, или, спустившись и выбежав, рвануть в ближнюю лесопосадку от греха подальше.

Нужно сказать, что этот сценарий нас спасал от свирепых поклонников девичьей красоты, да и хвастовством своими сомнительными «подвигами» мы предусмотрительно не занимались.

Однако, после того как наш младший коллега из соседнего девятого дома был пойман в результате группового перекрытия почти всех подъездных лестничных маршей возмущёнными «кавалерами» и получил изрядную порцию тумаков и поджопников, несмотря на нежный возраст, мы, учитывая чужой горький опыт, предпочли сменить род наших увлечений.

8 класс — с математикой, физикой и химией всё было отлично, хромал только английский

Благодаря прекрасному педагогу — учительнице по химии Вере Марковне, многих их нас буквально «накрыло» увлечение химией и пиротехникой. В нашем распоряжении были традиционные и известные всем пацанам комплектующие, а магниевую стружку мы изготавливали сами.

А артиллерийский порох — так называемые «макароны» — бывал у нас в достатке только летом и осенью после пребывания в летних пионерских лагерях Славяногорска (сейчас Святогорска) и Красного Лимана, рядом с которыми находились поля былых сражений и действующие армейские полигоны и стрельбища).

Начинали мы, как и большинство нормальных пацанов, с использования скруток из болтов с гайками, гайки которых заполнялись спичечной серой или разрыхлённой паровозной серой с добавлением пороха из отцовских охотничьих патронов (если повезёт). Паровозную серу собирали на железнодорожных путях, по которым бегал маневровый паровозик-«кукушка».

Скрутки бросали с силой об асфальт или об стену дома, а здоровенные скрутки из шахтных болтов «активизировались» здоровенным булыжником или кирпичом, бросаемым из-за угла дома, сарая или трансформаторной будки.

Довольные произведённым шумовым эффектом разбегались в разные стороны. Звуковой эффект был весьма впечатляющим.

Если действие производилось вечером, то в темноте наблюдалась и эффектная вспышка в сопровождении грохота разрыва и непредсказуемым полётом срывавшихся с резьбы болтов и гаек. Слава Богу, всё заканчивалось без эксцессов, за исключением перепуганных в «усмерть», охающих и ахающих, крестящихся стареньких бабушек и тёток-самогонщиц, сидящих на лавках у подъездов в ожидании долгожданных шумных и смешливых белозубых клиентов с тёмными закопчёнными лицами с иссиня-чёрными бровями и ресницами, возвращающихся из забоя после смены шахтёров.

Продолжили мы уже изготовлением допотопных «пшикалок» и самодельных самопалов, начиняемых спичечной серой. Основной рабочий орган — ствол — изготавливался из медных, латунных или стальных трубок, трубки не скажу, где добывали — даже сейчас стыдно признаваться…

Более трудоёмким занятием было изготовление бомбочек из стреляных карабинных гильз или кусков медных или латунных трубок, расклёпанных с торцов нашими фирменными взрывными смесями.

Снаряжённые «бомбочки» в трубках с прорезью, к которой подводился запал-замедлитель, представляющий собой линейку из плотно прижатых друг к дружке спичек, скреплённых универсальным крепёжным материалом настоящего и будущего — пластилином. А в качестве эксцесса и неумелого обращения со взрывчатыми веществами припоминается наш младший сосед Валерка, у которого хватило ума играть в футбол в шароварах, в кармане которых находилась смесь селитры и сахара.

Самовозгорание произошло в самый неподходящий момент после удара по карману футбольным мячом. Спасли видавшие виды старшие пацаны, поймавшие и завалившие на землю Валерку и пожертвовавшие своей курткой, которой перекрыли доступ кислорода к горящему месту. Дело кончилось страшным ожогом области паха и пересадкой кожи с пятой точки в пострадавшую зону паха. Слава богу, у Валерки впоследствии была своя семья и трое своих детишек, дочка и двое пацанят, а могло быть всё совсем по-другому…

Подобное происшествие случилось и у нас с Санькой, когда нам показалось, что фитиль-замедлитель задуло ветром, и мы аккуратно подошли к алюминиевой трубке использованной армейской алюминиевой ракетницы, набитой опасным содержимым.

Присели, нагнулись и в последний момент увидели, что догорает последняя спичка, откатились на спины и в этот момент алюминиевая ракетница шарахнула.

В спортивных штанах — «трениках», с так модной в нонешние времена мотнёй, расположенной в районе колен, именно в этой самой мотне и образовалась от алюминиевых осколков совершенно приличная дыра… Ноги и то место, откуда ноги растут, слава богу, осколки не задели…

Знаменитые треники и китайские кеды — традиционная униформа мальчишек 70-х

А наиболее памятный эпизод связан с тем, как Сашка в уже снаряжённой «бэушной» карабинной гильзе зачем-то решил поправить молотком завёртку, чтоб была поплотнее. Один поправил…

Дело было в Сашкиной квартире в ванной на кафельном полу. Взрыв и грохот был впечатляющий, и кровища из Санькиной икры брызнула знатно.

Самое страшное, что вот-вот должен был вернуться со смены Сашкин отец — мастер-взрывник шахты «Северная» Михаил Иванович, мужик очень крутой, который драл Саню нещадно за двойки и тройки по поведению и скромные успехи по основным предметам (Александр стал уважаемым известным горноспасателем в Донецке, давно на пенсии). А тут такое дело….

Короче, боялись не крови, текущей из ноги, а скорого прихода отца Сашки. Быстро подмели дымящиеся ароматные остатки гильзы, ошмётки отколовшейся керамической половой плитки.

Сказались мои задатки будущего хирурга (после школы поступал в Ленинградскую Военно-медицинскую академию им. С.М. Кирова): с помощью цыганской иголки и пинцета, обильно политых отцовским одеколоном «Шипр», я извлёк из Саниной икры осколок гильзы и наскоро замотал её ватно-марлевой повязкой.

Только убрались, а тут появился Михаил Иванович с дружковским «Жигулёвским» в тормозке. Мы отделались лёгким испугом — подзатыльниками за разлитый «Шипр» и оперативно ретировались на лестничную площадку от греха подальше… После этой хирургической операции Сашка на меня ещё долго обижался, сердито поглядывал в мою сторону и называл меня учеником мясника. Я посмеивался, но тем не менее в итоге наше увлечение как-то само собой тихо пошло на спад.

Припоминаю наши уроки пения в школе. Уроки вёл музруководитель — седой потёртый мужчина с искусственным стеклянным глазом, смотрящим всегда в сторону, и большим концертным баяном. Его уроки нам категорически не нравились и массово прогуливались. Дело закончилось неожиданно быстро.

Как-то перед очередным уроком пения жестокие мальчишки нашего класса приклеили к ножкам стула картонные пятачки с бертолетовой солью из новогодних хлопушек, которые бахнули при первой же попытке развернуть широко меха баяна.

От неожиданности одноглазый учитель пения вскочил настолько резко, что выпал из глазницы искусственный глаз, и в расстроенных чувствах учитель покинул урок пения.

После этого происшествия несколько уроков пения не было вовсе, а потом уже с небольшим баяном к нам заявилась молодая задорная девчонка с хвостиком, с которой мы очень быстро нашли общий язык и дружно ревели под её руководством все песни обязательного школьного репертуара и модные в ту пору советские шлягеры: «То берёзка, то рябина», «Эх, хорошо в стране советской жить», «Взвейтесь кострами» «Широка страна моя родная», «Солнечный круг», «Оранжевая песня», «Голубые города», «Там вдали за рекой», «Гренада», «Вставай, страна огромная», «Я шагаю по Москве», «Утро красит нежным светом», «Орлята учатся летать», «Мой адрес Советский Союз», «Главное ребята сердцем не стареть», «За того парня», —  и постепенно к концу урока переходили к более интересному для нас легкомысленному репертуару — «Чёрный кот», «Синий лён», «До Сатурна дойдём пешком», «Последняя электричка», «Ничего не знаю, ничего не вижу», «Королева красоты», «Песня про зайцев», «Остров невезения», «Наташка», «Я еду к морю», «Песня о друге» Высоцкого, «Я готов целовать песок, по которому ты ходила», «Червона рута» и самая главная забойная автобусная песня — «Потолок ледяной», т. д. и т. п.

Ну и почти ни одного летнего дня без велика

В восьмом классе нас было 52 ученика. Как с нами управлялись учителя, честно говоря, не понимаю. Низкий им поклон и бесконечное уважение. Так совпало, что директором и завучем у нас были преподаватели украинского языка, выпускницы харьковского университета. Вот это были настоящие фанатки и знатоки Шевченко, Леси Украинки, Сосюры, Тычины, Рыльского. И таки смогли привить мне настоящую любовь и знания украинского языка и литературы, к которому в моей семье сибиряков никто не имел никакого отношения.

И это неудивительно, отмечу, что Зинаида Степановна и Александра Борисовна были настоящими дородными статными украинками, обладающими твёрдым характером, прекрасной вузовской подготовкой и педагогическим талантом.

Класс у нас был интернациональным — русские, украинцы, белорусы, молдаване, евреи, поляки, цыгане, немец. Немец Толя Хель — персонаж особый, хотя, нужно сказать, что особенностей у нас всех хватало.

Честно сказать, мы не знали, кто из нас какой национальности, и вообще не задумывались над этим вопросом. Более того, могу сказать определённо — Толя был единственным персонажем, чью национальность знал весь класс.

Сейчас расскажу почему.

Панорама нашего города-труженика

Классным руководителем нашего класса был любимец женского педколлектива и всех мам школы Виктор Александрович — бывший молодой лейтенант запаса, выпускник филфака МГУ с красным дипломом, с внешностью и статью «адъютанта его превосходительства», только с широченными плечами и размеренной поступью штангиста-разрядника. В руке Виктора Александровича постоянно находился резиновый, в форме кольца или пластмассовый пружинный эспандер.

Сами понимаете, 52 восьмиклассника, абсолютное большинство которых дети улицы из неблагополучных семей, совершенно справедливо называемые с лёгкой руки Виктора Александровича «детьми гор», — это весьма непросто контролируемая аудитория сорвиголов и башибузуков, которые на глазах своих «дам сердца» были готовы к совершенно непредсказуемым выходкам.

Поэтому в случае экстренной необходимости Виктор Александрович или «Виктор», как его называли за глаза ребята, время от времени был вынужден прибегать к своему наиболее эффективному и радикальному средству для наведения порядка и тишины в классе — раздаче заработанных нами фирменных щелбанов.

Нужно сказать, что предназначались они исключительно для представителей сильной половины «детей гор» и отличившийся «виновник», как правило, надолго лишался всякой словесной и двигательной активности, с досадой и недовольным приглушённым бормотанием минимум минут 5–10 разминал ушибленное место на своей бедовой головушке.

Мне за четыре года перепал только один «счастливый» шанс, но помнится, до конца уроков в голове прилично шумело, и до окончания школы я постарался исключить подобный метод воспитания и воздействия на мой умственный аппарат.

Но в классе был абсолютный чемпион по количеству получаемых «писем счастья» — Толик Хель по кличке «Ганс». Толя гармонично соответствовал своей кличке, так как был тощим, со стальными глазами навыкате, с жидкими соломенными волосёнками на голове неправильной формы.

Анатолий «Ганс» Хель

Толя традиционно сидел на первой парте в левом ряду, чтобы быть под присмотром и под рукой так, на всякий случай. А случаев этих хватало. Толик как магнит притягивал к себе всех классных шалопаев и сам был достойным экземпляром.

Никаких наклонностей, связанных с нацизмом и фашистской идеологией, Толян никогда не проявлял, но… выходки его большей частью были абсолютно не предсказуемыми и абсолютно не диктовались текущим моментом и обстановкой в классе на момент возникновения очередного ЧП.

Помнится, был урок русской литературы, который вёл Виктор Александрович. На второй парте, сразу за Гансом сидел Кабанчик — дамский угодник и знаток всех существующих в мире видов массажа. Из летних пионерских лагерей мы только привезли новое модное увлечение — пережимание пальцами рук сонных артерий, вплоть до потери сознания.

Был разгар урока. Кабанчик наконец уговорил Ганса провести эксперимент «по усыплению». Виктор Александрович находился в этот момент спиной к классу, что-то писал мелом на доске.

И тут за спиной раздался подозрительный шумок, он энергично развернулся и сделал три шага в класс по левому ряду, что- то поясняя на ходу, и только он сравнялся с сидящим по его правую руку Гансом, по привычке поднял уже для передачи «письма счастья» Гансу — и в этот момент перекрытая Кабанчиком сонная артерия показала всю важность своей основной функции — снабжения головного мозга кровью и лишённый сознания Ганс в конвульсивных судорогах стал с грохотом сползать с сиденья парты на пол!!!…

Бабах — и Ганс растянулся на полу, от удара об пол стал приходить в себя, приоткрыв глаза.

Виктор Александрович, быстро сориентировавшись в мгновенно изменившейся боевой обстановке, влепил щелбан Кабанчику и тут же стал вытаскивать под общий хохот класса из-под парты приходящего в себя, ещё плохо соображающего Ганса.

Урок был продолжен. Но к вечеру Вовкины родители уже общались с Виктором в учительской. Вовка предусмотрительно появился дома ближе к ночи, когда уже хорошенько стемнело… Но от расплаты никуда не уйдёшь. Разве что удалось сократить время допроса и последующих неизбежных экзекуций.

На переменах частенько играли в настольный теннис учебниками и теннисным шариком на учительском столе и в «напольный» теннис в коридоре.

Частенько игра заканчивалась потасовками, возникшими в результате того, что судить никто не брался. Плюс одноклассники часто забегали на территорию «стола» или затаптывали шарик, что непременно приводило к бурным выяснениям отношений и скоротечным стычкам.

Основная масса «продвинутых» одноклассников в это время дымила за школьным туалетом. Вот так всегда — у каждого свой интерес и способ проведения свободных минут…

Перед походом в Кармадонское ущелье и к его печально знаменитому леднику

После окончания восьмого класса мне посчастливилось вместе с мамой попасть по турпутёвке на Северный Кавказ. Мне посчастливилось сходить в пару настоящих горных турпоходов вместе с молодыми учителями из Красноармейска Виктором и Аней (город Красноармейск бывшей Донецкой области недавно стал Покровском).

Во время подъёма к перевалу у ледника Кармадонского ущелья (именно того, у которого трагически оборвалась жизнь Данилы Багрова и всей его съёмочной группы) ночевали прямо в горах в палатках.

Об этом дне напоминает черно-белая фотография, на которой я запечатлён перед самым подъёмом к Кармадонскому ущелью и к его теперь печально известному леднику на высоту 2500 м над уровнем моря.

Я сижу среди большой поляны с цветущими рододендронами. Вид у меня несколько растерянный и перепуганный из-за того, что за пару минут до съёмки я согнал с лёжки дикого кабана, который отдыхал в зарослях низкорастущего кустарника.

Кармадон, высота 2500 м, рододендроны, только согнал кабана

Ночью была страшная гроза. Страшно гремел гром и блистала молния, но после долгого пешего перехода я быстро заснул и спал как убитый. Утром вышел из палатки и застыл на месте как вкопанный. Буквально в трёх метрах от нашей палатки лежала растерзанная небольшая горная корова, а рядом с ней, распластавшийся в луже крови убитый бурый медведь. Вокруг убитых коровы и мишки, деловито общаясь, ходили чабаны-осетины.

Буквально через полчаса подъехали зелёная «буханка», чабаны оперативно забросили трупы коровы и мишки в машину и уехали. Тут из палатки вышла Аня — увидела лужу крови и тут же бухнулась в обморок. Виктор быстренько привёл её в чувство.

А у меня и моих однокашников в детстве и юности были свои горы — рукотворные седые терриконы Донбасса! Благодаря поездке на Кавказ я стал счастливым обладателем ярких впечатлений о великих и прекрасных горах Северного Кавказа!

Однако же после поездки я сделал однозначный вывод: кавказские горы — это, конечно, хорошо, но краше и лучше гор могут быть только наши терриконы!!!

Зарница. Ребята нашего 8 класса Дзержинской СШ № 9

Помню ещё один памятный урок украинской мовы в девятом классе, который мне весьма запомнился, почему — сейчас вам станет понятно. Этот урок можно смело назвать уроком советского патриотизма. Дело было накануне Дня Победы. Александра Борисовна построила урок по-новому: раздала всем карточки с цветными иллюстрациями, сюжеты которых были связаны с событиями Великой Отечественной войны.

Нужно было написать короткий рассказ по предложенному сюжету. Мне досталась фотография величественного памятника скульптора Вучетича советскому Воину-освободителю в берлинском Трептов-парке.

Помнится, я с вдохновением набросал десяток строк. А в завершении: «Наш Воiн своiм солдатським чоботом розчавив чорне павутиння ворожого хреста»…

Вот ни слова больше не помню, а это отшлифованное словопостроение помню до сего дня.

На следующем уроке Александра Борисовна зачитала многие лучшие работы. Очень похвалила мою новеллу, похвалила и пожурила других ребят, и тут очередь дошла до работы шалопая Толика Хеля по кличке «Ганс». Только Борисовна открыла тетрадь Ганса и собралась говорить, как Ганс, вскочив на месте, ни с того ни с сего задрал правую руку и не своим голосом рявкнул: «Хайль Гитлер!».

Весь класс изумлённо и грозно загудел… Александра Борисовна только произнесла: «Що ти сказав, негiднику?». А Ганс в непонятном раже, задрав левую руку, взвизгнул: «Зиг хайль!» Александра Борисовна, как большая хищная птица, схватила Ганса за шиворот и молча энергично потащила его в коридор.

По пути попалось три парты и случайно или намеренно, но Ганс к каждой парте приложился лбом. Но Ганс как истинный «ариец» и воспитанник «гитлер-югенд» молчал… Александра Борисовна что-то делала с Гансом, таскала за уши, за ворот, но Ганс молчал. И тогда (как потом рассказывали одноклассники с задних парт, которые видели происходящее в коридоре) Александра Борисовна, не выдавив из Ганса ни одного звука, пошла на крайние меры.

Двумя руками за волосы и за ухо Александра Борисовна оторвала Ганса от пола и приподняла на приличную высоту своего гренадёрского роста над деревянным полом и тут на всю школу раздался пронзительный вопль Ганса: «Ой, мамочки! Всё! Понял-понял, больше не буду!!!».

Обстановка разом разрядилась, и Ганс с грохотом был водружён на пол. Александра Борисовна сказала на чистом русском языке: «Иди отсюда, Хель, чтоб я тебя в школе без родителей не видела», — и, шумно выдохнув, широкими шагами вернулась в класс, захлопнув дверь.

Городской Мемориал погибшим за освобождение Дзержинска с могилой Неизвестного солдата и Вечным огнём

И, как ни в чём не бывало, продолжила вести свой урок патриотического воспитания. Сейчас, с высоты жизненного опыта думается, что у Александры Борисовны была действительно сложная ситуация и истерику Ганса нужно было каким-то образом прекратить, что она и сделала, за что её никто не посмел осудить — ни со стороны учеников, ни со стороны родителей. И хорошо, что в то время не было никаких ювенальщиков…

Развалины Дзержинской электроподстанции

До сих пор у меня перед глазами стоят развалины дзержинской электроподстанции, руины которой расположены почти в центре города, разрушенной ещё во время Великой Отечественной войны, в которой мы любили поиграть в следопытов и разведчиков…

После восьмого класса пути наши разделились — Стрела, Роман, Бочарик, Толя, Таня и Витя Волковы, Савва и Розка пошли в «бурсу» — горное ПТУ, а ребята, потом после непродолжительной работы на шахте, — в ряды Советской армии. Валерка Сергеев и Ира Соловьёва поступили в медицинский техникум, Юра Чайка — в дзержинское музучилище. Остальные отправились в 9 класс.

На зимних каникулах в девятом классе в рамках межшкольного обмена, по приглашению наших друзей из волгоградской школы, часть наших ребят ездила в гости в город-герой Волгоград. Я, правда, в число счастливчиков не попал.

Самой важной и интересной для наших ребят-счастливчиков была возможность стоять в Почётном карауле у Вечного огня на площади Павших Борцов.

Из одноклассников в почётном карауле постояли Витя Колома и Таня Воронкова, которым мы все завидовали белой завистью, разглядывая их интересные фотографии. А ещё ребята завязали с волгоградцами невинные романтичные отношения, которые получили развитие во время их ответного визита к нам во время весенних каникул.

Военно-патриотический летний лагерь для пацанов

На летних каникулах все пацаны отправились в военно-патриотический лагерь у села Ямполь на живописных берегах Северского Донца. Помню крутые меловые склоны, буквально нашпигованные осколками снарядов, мин и авиабомб.

Самое интересное, что этим же летом, только позже, во время отцовского отпуска я оказался в городе Искитиме Новосибирской области в гостях у старшего двоюродного брата отца Николая Егоровича — прекрасного собеседника, хлебосольного хозяина, хозяина пасеки.

Помню янтарный ароматный необыкновенно вкусный сибирский мёд, который ели с вкусными сочными сибирскими яблоками. Ну очень было вкусно!

А самое главное в разговорах выяснилось, что именно на меловых склонах под Ямполем в 1943 году дяде Коле с товарищем довелось тянуть линию связи к окружённому батальону.

На них устроили настоящую охоту немецкие снайперы и пулемётчики. Напарник героически погиб, а дядя Коля весь израненный, волоча раненую ногу, ночью смог добраться в окружённый батальон, обеспечил связь, чем фактически спас окружённых бойцов и помог бойцам вырваться из окружения.

Летом мы с удовольствием занимались с мопедом «Рига» моего соседа-одноклассника Серёги Приходько, который ему подарил на день рождения отчим. Мы этот мопед нянчили, чистили, перебирали, ремонтировали-регулировали, только пылинки с него не сдували.

Носились на «Риге» вдвоём, а то и втроём, вызывая недовольство и крики бабушек, торгующих семечками, и бабок-самогонщиц, восседавших у наших подъездов.

Ну и, естественно, катали наших девчонок, от которых отбоя просто не было. И тут из армии пришёл наш с Санькой сосед по подъезду Николай — бравый красавец-сержант в фуражке с голубым околышем, c гвардейским значком, значком воина-специалиста первого класса, с аксельбантами, с обшитым блестящим галуном деталями солдатского кителя — воротника, обшлагов, клапана карманов, короче, прямо не воин, а новогодняя ёлка в гирляндах и со звездой во лбу — свежедемобилизованный воин-гвардеец, сержант срочной службы с далёкого аэродрома Приморского ВО на границе с Китаем. Девчонки нашего и соседних домов — все буквально упали к его ногам. А мы с Сашкой припали к его чемодану.

И не зря!!! В нём оказался шикарный дембельский альбом — произведение искусства и шедевр каллиграфии и мастеров народных промыслов на уровне лучших работ палехских и гжельских мастеров, куча великолепных сувениров из оргстекла и плексиглаза с всевозможными импульсными цветными подсветками, хитро замаскированными миниатюрными самолётными лампочками и просто горы дефицитных радиокомплектующих: диодов, транзисторов, «кондёров», резисторов и радиоламп!

На ближайшие новогодние праздники с помощью этих миниатюрных лампочек, покрашенных разноцветным цапон-лаком, стартера с конденсатором мы склепали для своих домашних новогодних ёлок отличные новогодние гирлянды.

С этого момента, с подачи сержанта Николая, и началось наше самое серьёзное увлечение конца школы — радиотехника, радиолюбительство и радиохулиганство во всей его красе и разнообразии.

Именно благодаря Николаю у нас появилась своя проводная связь, «прокинутая» прямо по крыше нашего пятиэтажного дома, которая позволяла нам оперативно связываться и обсуждать любые самые секретные вопросы в любое время дня и ночи.

Также Николай нас с Саней научил плохому — он нарисовал нам простейшую схему радиопередатчика-приставки на лампах «Пионерка» к радиоприёмнику, и нас просто накрыло увлечение под названием «радиохулиганство» — радиосвязь в диапазоне средних волн 80–200 метров и «хулиганские» трансляции из серии: «А сейчас в нашем эфире для рыжей Людки-Чебурашки прозвучит легендарная композиция, „лебединая песня” английской рок-группы Deep Purple — Smoke on the water! (почему «лебединая», точно уже не припомню, но это словосочетание по отношению к классической рок-композиции Ричи Блэкмора мне явно нравилось).

Классическое рабочее место шарманщика. Только у меня микрофон был попроще — от стационарного бабинного магнитофона «Днипро-14А»

Увлечение было очень ярким и запоминающимся. Нам удалось завязать новые интересные контакты и знакомства с «шарманщиками» из соседних городов — Константиновки, Майорска, Новгородска и Горловки.

Мы обменивались новыми записями и радовали своих подруг исполнениями хитов советской эстрады и забугорной рок-музыки. К сожалению, увлечение «радиохулиганкой» пришлось довольно быстро свернуть, поскольку в Донецком аэропорту кукурузник Ан-2 «приземлился» прямо на Ан-24, выруливающий на взлётку, после чего по всей Донецкой области была проведена оперативная милицейская операция с привлечением специализированных машин с пеленгаторами.

Было серьёзное расследование донецкого инцидента в аэропорту, которое, если я правильно помню, закончилось тюремным сроком, так как «радиохулиганы» оказались вполне зрелого возраста, соответствующего конкретным статьям УК УССР.

Но накопленные коллекции музыкальных записей популярных отечественных и зарубежных композиторов пригодились для «организации» радиотрансляций по радиоточке во время ежедневного перерыва городской радиотрансляции по проводной сети с 14 до 15 часов. Трансляция была не громкой, но тем не менее тешила самолюбие и успешно прослушивалась друзьями и нашими «дамами сердца».

Вечерами всей компанией собирались у подъезда Кабанчика, который имел уже весьма широкий репертуар, и орали под его гитарный аккомпанемент отечественные и зарубежные шлягеры до самой ночи, пока нас не разгоняли грозные мужики, которым в 6 утра уже нужно было быть на смене в шахте…Расставаться нам друг с другом категорически не хотелось, но спокойный сон наших отцов и старших братьев — дело святое!

У многих из наших сверстников в школьные годы были свои горы — у кого-то Кавказ, у других Карпаты, Уральские или Крымские горы, а у меня и моих друзей были свои меловые горы Северского Донца и рукотворные горы — седые терриконы Донбасса!

Ведь что такое старый добрый седой и тёплый террикон для нас, донбасских пацанов?

Это практически Вершина Олимпа. Место, где без оглядки на взрослых можно рассуждать на любые темы, касающиеся мирозданья, мировых проблем и первой любви, запивая диалог с корешем сухим болгарским красным вином «Гымза» из стеклянной сулии, обвитой виноградной лозой, или кислым дружковским «Жигулёвским», а если повезёт — фирменным «Краматорским» или «Донецким».

Террикон — это твое личное место под донбасским ярким солнцем и синим небом, особенно, когда тебе почти шестнадцать лет.

Бывают терриконы старые, холодные, а есть такие, которые круглый год остаются тёплыми, продолжают дымить годами. Там под тоннами серо-чёрной горной породы десятилетиями и даже столетиями может гореть горючая угольная порода, куски угля, сера, старая крепь и опалубка, драная шахтёрская роба.

Может быть, находятся и живут души дореволюционных пацанов-коногонов, горняков, заваленных в глухих штреках и забоях, задохнувшихся от рудничного газа, погибших в метановом огненном смерче…

Никакими ливнями, самыми обильными снегопадами такие дышащие теплом терриконы потушить невозможно. Их приходиться раскатывать, понижать, иногда посыпать инертными смесями.

Но это можно делать тогда, когда в этом хоть кто-то заинтересован и имеет материальные и финансовые ресурсы. Потому терриконы и отвалы горят, тлеют, дают дармовое, бесцельно растрачиваемое тепло. Вся таблица Менделеева вместе с этими восходящими тёплыми потоками рудничных газов уходила и продолжает уходить в атмосферу, продолжая отравлять воздух донбасских городов.

В последние советские годы старые остывшие терриконы раскатывали террасами и озеленяли посадкой деревьев, предварительно завезя на склоны донбасский чернозём. Едкий дымок исподволь отравлял и отравляет окружающий мир.

Но, честно сказать, тому, кто привык бегать на террикон всегда, когда ему становилось скучно, одиноко, плохо, этот дымок становился другом и помогал выстоять в сложных жизненных ситуациях.

Дымок этот насыщал тебя чем-то таким, что в окружающем тебя человеческом обществе отсутствовало напрочь. Этот дымок по прошествии лет я вспоминаю как дым Отечества, который «нам сладок и приятен»…

Дымящийся террикон шахты «Фомиха», г. Дзержинск. Террикон живёт своей жизнью…

А тогда меня невольно занимала мысль о том, что или кто там внутри рукотворной горы топит жаркие печи. И как бы было здорово, если бы мне удалось придумать, что можно полезного сделать для человечества с этим теплом, а также кусочками пирита, киновари, кварца, пахучей серы, ядовитого хлора и взрывоопасного горючего метана. В этом всём скрывалась какая-то величайшая загадка…

А ещё время от времени на склонах террикона нам попадались расколотые куски породы, на плоскостях разломов которых можно было увидеть веточку ископаемого папоротника, миллион лет тому назад росшего на этой земле, как привет из давней незнакомой жизни, из другого измерения…

А совсем недавно в телефонном разговоре напомнил мой, теперь уже немецкий приятель-одноклассник Владимир, доктор-репродуктолог из Кёльна, о том, как мы рассуждали ещё в девятом классе на уроке географии, что Донбасс — уникальный регион, который имеет развитую тяжёлую промышленность, машиностроение, приборостроение, химию, аграрный сектор, уголь и газ (а как с помощью господ-американцев недавно узнали и собственные месторождения сланцевого газа).

Регион, который имеет уникальное расположение, обладает даже выходом в мировой океан через Азовское, Чёрное и Средиземное моря. Короче, в перспективе может стать и суверенным государственным образованием. Предвидели, можно сказать, а кто-то скажет — накаркали… Самое смешное, что об этом я вспомнил только после Володиного напоминания. Вспоминая, ностальгируем, но, к великому нашему сожалению, точно не молодеем…

Зимой на «горячих» терриконах снег не лежит, он плавится. Можно было сидеть на тёплой поверхности террикона в самый лютый мороз, курить и смотреть на покрытую снежной коркой степь. Она вся была испещрена перелесками, полями, дачными домишками и виноградниками, речушками, ставками.

Вдыхая дымок, ты поднимался над терриконом и плыл в лучах заходящего зимнего солнца, как воздушный шар-монгольфьер, чуть покачиваясь над городом от восторга, томления и любви. Любви к чему? Да к своей родной земле, которая поскрипывала снегом и сухой породой, свистела ветром, наплывала и вздрагивала от уколов холодного зимнего солнечного луча.

Богатырский панцирь земли Донбасса. Фото Виктора Минчеко

А летом, находясь на вершине террикона, наблюдаешь бескрайнюю донбасскую степь, куда ни кинь взгляд, а на десятки километров видно небо до самого горизонта — пронзительно синее, высокое, уходящее в бесконечность. И стойкое ощущение, что ты находишься в Центре Мирозданья, огромного и загадочного, в точке, где находится пуп Земли, находящийся на тёплом животе Земли, которая по-настоящему дышит…

В хорошую погоду с нашего старенького террикона шахты «Северная» на горизонте можно было увидеть терриконы Горловки. Фото Виктора Минченко

В хорошую погоду с нашего старенького террикона шахты «Северная» на горизонте можно было увидеть терриконы и копры Зайцево и Горловки… А сейчас уже понимаешь, что наш седой террикон на «Северной» — это всего лишь часть огромного рубца кровоточащей раны Русской земли… Земли, которую без всякой жалости рвут на части, рвут по живому…

Марсианские хроники наших терриконов. Фото Владимира Лапшина

Летом после лазания по терриконам, усталые и потные, мы частенько позволяли себе купание в «лизике» — в небольшом водном резервуаре под шахтной градирней. Почему в лизике — а кто его знает почему, просто потому что… в лизике! Другого правильного технического названия для резервуара с технической водой из шахты мы просто не знали.

В жаркий день очень здорово было купаться в прохладной воде, когда тебе на голову падают струи воды, падающей с большой высоты. Нас гоняли наземные работники шахты, но мы всё равно находили момент, чтобы искупаться в этой влаге.

Отец на фоне террикона шахты «Торецкая»

Избыточные шахтные воды насосами выкачивались «на-гора». Эта грязная вода наполняла небольшие озёра и ставки возле шахтных стволов, вода которых, отстоявшаяся от механических загрязнений, использовалась в дачных кооперативах — виноградниках. Вот и мой отец, который после окончания воинской службы вышел на пенсию, но продолжал работать подземным слесарем на шахте «Торецкая», увлёкся виноградарством, освоил этот нелёгкий, но благодарный труд, который практически полностью поглощал его свободное от работы время.

Щедрое донбасское солнце и шахтная вода позволяла выращивать горнякам в свободное от основной деятельности время прекрасные урожаи виноградных, овощных и фруктовых культур.

А настоящее удовольствие, связанное с получением эстетического удовольствия, мы испытывали, конечно же, при купании на водохранилище урочища Клебан Бык. Вот уже где было настоящее раздолье и великолепная блистательная природа Донбасской степи! Клебан Бык — настоящая жемчужина Донбасса. Не зря его облюбовал ещё в конце 60-х годов уже прошлого века первый секретарь обкома КПУ Дегтярёв, а во времена «незалежности» горе-президент Янукович.