Минским соглашениям по-прежнему нет альтернативы, а на Донбассе снова горят дома. В ночь на 5 июня в Донецке было повреждено три частных дома, ранено двое мирных жителей. Один дом также был уничтожен на юге ДНР, в селе Коминтерново.

— Я не сильно пострадала, успела забежать в квартиру. Почувствовала ожог, потом увидела засевший осколок, — рассказывает худенькая девушка-подросток сотруднику ОБСЕ, показывая замазанные йодом ранки на ногах. — Папу забрали в больницу, два осколка достали из лба, и еще в ноге рана, непонятно, есть там осколок или нет. А парня, который с ним стоял, серьезно прооперировали. У него весь бок разрезан. Один осколок достали, второй нет.

Во двор многоэтажного дома на улице Степаненко, 20 мина 120-го калибра прилетела в 22–15, когда двор был еще полон народу. Двое мужчин курили и разговаривали у подъезда, во дворе играло несколько детей. По чистой случайности никто из них не пострадал. Мужчинам пришлось хуже. Кроме того, осколки разнесли микроавтобус еще одного человека.

— Каждую ночь стреляют, каждую ночь, — вступает соседка. — Обычно разрывы где-то подальше слышно, на Спартаке. Это мы уже привыкли. А тут прямо к нам прилетело. Во двор. Тут же садик рядом, детский садик, только недавно его восстановили.

Владелец уничтоженного миной микроавтобуса говорить не хочет. Эта машина была для него единственным средством заработка. Как жить дальше — непонятно.

— Я не знаю, чем они думают, когда стреляют, — говорит Юля, молодая женщина с коляской. — Думаю, пока украинцы сами не побывают на нашем месте, они не поймут, что мы чувствуем, как страшно нам, как страшно нашим детям. Вот у меня вчера ребенок в ужасе был.

Девочка лет трех с любопытством рассматривает ремонтников, журналистов и сотрудников ОБСЕ из своей коляски.

Не понимает причин обстрела этого района и приехавший на место Эдуард Басурин.

— Объяснить, почему стреляли именно сюда, никто не может. Даже местные говорят, что сюда уже давно ничего не прилетало. Отсюда можно сделать предположение, что ВСУ квадратами обстреливают те районы, которые долгое время не обстреливались, чтобы держать людей в страхе

Чуть дальше, рядом с Михайловкой, где невооруженным глазом видны позиции ВСУ, плачет пожилая женщина у сожженного дома. Ее муж любил старые автомобили — те, что продаются на металлолом. Ставил возле двора и неспешно, любовно ремонтировал. От семи автомобилей, дома и сарая остались только жуткие черные развалины.

— Документы прятали под порогом, так и документы сгорели, — всхлипывает она. — Собак еле-еле отвязать успели, три собаки было. Так они все убежали. Ну, я так думаю, что убежали, потому что костей мы не нашли. В сарай мина попала, от нее все загорелось. Пламя до неба стояло.

Не обязательно убивать людей физически. Можно лишать их того, что составляло их заработок или жизнь. Эта пожилая пара осталась без дома, без собак и без удивительного ретро-автопарка. Горелые ошметки железа теперь не сдать даже на металлолом.

На развалинах лежит обгоревшая пластинка с Владимиром Высоцким. Высоцкий курит и смотрит без улыбки.

Анна Долгарева, военный корреспондент «Русской Весны»