ВАССЕРМАН Анатолий

Бродя по дискуссиям в интернете, натыкаюсь на бесчисленные исполнения одного сюжета.
Некто с черноморских или балтийских окраин Руси, а то даже из дальнего зарубежья, радостно сообщает про какие-нибудь хозяйственные и/или финансовые трудности в Российской Федерации, предвкушает дальнейшие осложнения, радуется выбору своей малой родиной иного пути…
Оппоненты, знакомые с положением дел не понаслышке, указывают на сходные — причем существенно худшие — неприятности в местах обитания критика и сообщают о ходе преодоления РФ упомянутых им препятствий. Он не обращает на них внимания или объявляет злостной русской пропагандой.
А традиционный довод «пока толстый сохнет — худой сдохнет» обе стороны употребляют равно радостно, ибо каждая полагает себя толще.
Причина таких диалогов понятна. Обширный в пространстве и времени опыт давно доказал: значительная доля покинувших родину не интересуется дальнейшим ходом событий на ней, а помнит ее такой, какой она была в момент расставания. Более того, зачастую запоминается худшее из бывшего тогда: человеку свойственно искать доводы в пользу уже принятого (а тем более — исполненного) решения, и чем хуже ощущения на новом месте, тем нужнее оправдание ухода со старого. Вероятность же несчастливого переезда довольно велика: еще в Риме говорили coelum non animam mutant qui trans mare currunt — «небо, а не душу меняют те, кто за море уходит», и если человек уезжает от житейского неуспеха, то далеко не всегда приезжает к житейскому успеху.
Потребность во внутреннем самооправдании принуждает даже тех, кто интересуется делами покинутой родины, искать прежде всего возможность сопоставления со своим текущим положением. Преуспевающий отслеживает победы соотечественников — хотя по возможности всё же не над своими новыми соседями. Тот же, чья новая жизнь складывается не лучшим образом, замечает те провалы, что глубже всех его нынешних бедствий. Впрочем, у таких иной раз нет ни сил, ни времени разбираться в новостях издалека, и оправдания своего переезда они выискивают почти исключительно в недрах памяти. Причем необязательно собственной: рассказкам соседей по какому-нибудь чайнатауну или руссишдорфу верят больше, чем собственным смутным воспоминаниям и сообщениям родных и близких, не последовавших примеру ушельца.
Вера североамериканцев и западноевропейцев во всесокрушающую силу экономических санкций против неугодных стран и народов опирается не столько на исторический опыт, как раз доказывающий маловероятность изменения позиции государства, принуждаемого всего лишь к опоре на собственные средства, сколько на заверения экспертов. Сами же эксперты большей частью либо выходцы из стран, чье поведение предполагается изменить, либо опираются на мнение таких выходцев. Отсюда и недоверие к силам и возможностям покинутой родины и надежда сломить ее.
Значительная часть наших соотечественников, пребывающих нынче в антагонистичных нам краях и достаточно активных, чтобы распространять собственное мнение в качестве авторитетного, относится к колбасной эмиграции, покидающей родину не по идейным соображениям, но исключительно ради приращения собственного благосостояния. От таких людей трудно ожидать указаний на стойкость брошенного ими народа, на запас его хозяйственной и духовной прочности, на умение приспосабливаться к предлагаемым обстоятельствам и даже оборачивать их в свою пользу, на способность быстро осваивать любое употребленное против него оружие и пользоваться им искуснее тех, кто надеялся на его сокрушительную мощь… Да и простое адекватное сопоставление состояния былой родины с новой чужбиной им не под силу. Вряд ли данные ими советы по воздействию на покинутую страну полезны тем, кто хочет нас принудить к исполнению чужой воли.
Сходным образом формируется нынешняя политика многих осколков нашей собственной страны. В последние десятилетия советской эпохи черноморские и балтийские окраины Руси жили куда благополучнее центра (я в 1980-х часто бывал в малых городах Украины и Российской Федерации, где своими глазами видел, сколь хорошо живут украинцы по сравнению с остальными русскими). И по сей день значительная доля их жителей убеждена: соотношение уровней жизни сохранилось. А раз сами они спустя четверть века живут существенно хуже, чем тогда, значит, Российская Федерация, по их убеждению, и вовсе разорена. Даже свидетельства бесчисленных граждан Грузии, Молдавии, Украины, приехавших в РФ на заработки, не убеждают их соотечественников. Более того, их веру в собственное относительное благополучие не колеблет даже сам факт этих поездок: из РФ-то к ним на заработки не ездят! А уж Латвия, Литва, Эстония, где едва ли не все трудоспособные применяют эту способность в других странах ЕС, и вовсе свято веруют, что в РФ их богатству люто завидуют, а ежегодно приезжающие туда десятками тысяч богатые и щедрые по местным меркам российские туристы — редчайшие исключения из общего правила.
Наши былые сограждане, ныне настроенные против нас, так же твердо, как и самые неудачливые из колбасных эмигрантов, отказываются воспринимать новости нашей жизни. Похоже, они если не сознательно, то по меньшей мере в недрах души воспринимают раздел Союза в 1991 году как собственную эмиграцию. В самом деле, от ухода Украины площадь России сократилась всего на 1/37, а самой Украины — в 37 раз! Раньше каждому жителю Украины было доступно в несколько раз больше направлений деятельности, чем сегодня. О других союзных когда-то республиках и говорить не приходится: разница в сотни раз. Те, кто тогда свято веровал в лозунги вроде «москаль съел твое сало» и радостно кричал несогласным «чемодан, вокзал, Россия», теперь на собственной шкуре ощутили последствия своих тогдашних далеких заблуждений. Легко ли им признавать себя творцами собственных несчастий? Куда проще старательно отворачиваться от любых добрых вестей с былой большой родины и уверять самих себя, что малая родина все еще живет лучше. То есть уходить в заблуждение все дальше — до обрыва.
Источник