БАБИЦКИЙ Андрей
Не знаю, что там со статусом самой читающей страны в мире, но очевидно, что лихие 90-е изрядно попортили наши литературные вкусы. Произошло это не по одной, а по целому ряду причин. В первую очередь из-за катастрофического падения ценности образования и образованности — время ставило иные задачи. Знания перестали быть той опорой, которая могла реально обеспечить человеку приемлемый уровень существования. В небытие отправлялась эпоха научно-исследовательских институтов, развитой индустрии, продвинутых инженеров (которые помимо своей основной специализации имели ещё и какое-нибудь гуманитарное хобби), девочек и мальчиков (окончивших филологический факультет и считавших себя ввиду этого весьма неважнецкого резона солью земли), историков, философов, преподавателей — то есть того круга людей, чья жизнь была намертво привязана к книжному знанию.
Типаж, призванный правилами нового порядка вещей, должен был обладать, скорее, свойствами быстрого, волевого, сильного и недумающего животного, поскольку в обстоятельствах хаоса, развала, грабежа и бартеризации экономики выжить мог только тот, кто лучше всех умел распихивать других локтями, кто меньше всего размышлял над тем, что можно делать, а чего нельзя, кто без малейших сомнений мог прибегнуть к насилию. Этому существу читать было противопоказано: ведь любая лишняя строчка сказывалась на быстроте реакции, поскольку незаметно вводила читающего в мир этических и эстетических категорий. Книга стала превращаться в предмет с отрицательной ценностью. Очкастый мальчик, погружённый в чтение, уже никого не умилял, за ним закрепилось название, которое как раз и было порождено временами «шоковой терапии», — ботаник.
Вместо книг в ход пошло бульварное чтиво — детективы, женские романы и всякий гламур. Чудовищное опрощение, ставшее следствием необходимости выживать в условиях первобытного капитализма, требовало нового читателя — недумающего, вгрызающегося в канву повествования с одной целью — щёлкать в башке неожиданные переключения сюжета, впитывать картонные страсти, ощущать брожение телесного низа, следуя за прихотями чужой физиологии. Лет пятнадцать назад человек, бездумно таращившийся в покетбук Донцовой в московском метро, был типичнейшим персонажем.
Но, похоже, времена меняются. Несмотря на кризис и санкции, порядок вещей за последнее десятилетие стал теплее. Из него постепенно выветриваются цинизм, жестокость, равнодушие к чужим бедам, желание воздвигнуть непроницаемую стену между собой и реальностью.
Ход событий утратил свою бешеную, рваную и непредсказуемую динамику. К нам вернулось то, что называется стабильностью, возможностью строить долговременные планы, рассчитывать доходы и расходы, а самое главное — прокладывать маршруты в будущее для собственных детей.
Такой жизненный уклад позволяет вновь вернуться в пространство ценностных координат и эстетики, он даёт возможность остановиться, чтобы подумать, всмотреться в окружающий мир в попытке угадать его закономерности. В результате значение качественного книжного знания пошло в рост, год от года повышая статус образования и образованности. Рейтинг самых продаваемых книг 2017 года с подзаголовком «Крах детективного жанра», опубликованный Forbs, рисует удивительную и благоприятную картину.
Вот цитата: «Итоги книжных продаж за 2017 год показывают революционные изменения: читательский интерес заметно сместился в сторону нехудожественной литературы и серьёзных романов. Продажи книг по психологии, истории, естественным наукам выросли в разы, аудитория интеллектуальной прозы увеличилась, а вот лёгкое, развлекательное чтение, хоть и продолжает удерживать позиции в топах продаж, существенно теряет в цифрах».
Сложность окружающего мира для нынешнего российского читателя стала возрастать по экспоненте. Братки с «рыжьём» на бычьих шеях, малиновые пиджаки, бесконечные ряды ларьков, инстинкты как основа существования, беззастенчивость, цинизм, нерассуждающая воля к жизни — всё это слепок окончательно ушедшей эпохи, возвращения которой (могу заявить об этом с уверенностью) не хочет никто, хотя она и была по-своему интересной. Эдакая школа экстремального выживания, обучение в которой позволяет к нынешним трудностям относиться с философским спокойствием.
Встретить сегодня в метро человека, открыто читающего условную Донцову, — вовсе не такая простая задача, как раньше. У книжного хлама, конечно же, остались миллионы почитателей, но свою страсть они теперь стесняются выставлять напоказ, понимая, что это в общем-то штука немного постыдная.

Дурнину сегодняшний горожанин будет читать дома, укрытый от посторонних глаз стенами своей квартиры, а в метро он развернёт (так, чтобы было видно всем!) какую-нибудь умную книжку.
Есть, наверное, и ещё одно обстоятельство — в большей степени инструментальное, нежели онтологическое, — которое также способствовало «революционным», как выразился Forbs, изменениям в области книгопродаж. Это профессионализация. Вновь востребованы специалисты в разных областях, вернулась наука, потихоньку возрождается индустрия. Девочки и мальчики с филологическим образованием, как и встарь, надменно поблескивают очками. В общем, как говаривал один небесталанный пролетарский писатель: «Любите книгу — источник знаний».

Источник