Напряжение в отношениях России и Запада в последнее время растет буквально каждый день. Но, конечно, никакой войны не будет — достаточно вспомнить, как почти год назад нагнетались страхи вокруг «вполне реальной угрозы» столкновения России с Турцией, а то и с НАТО. Конфликт России с США и так существует, но главное в нем сейчас — это война нервов и психологические атаки. Боевых действий никто вести не собирается.

Октябрь выдался, что называется, горячим. Начавшись с разрыва американцами сотрудничества по Сирии, продолжившись выходом России из соглашения по плутонию, «декларацией» Путина с перечислением недружественных действий США в отношении России, размещением «Искандеров» в Калининградской области и вот теперь — отменой визита президента в Париж.,

Госсекретарь Керри говорит о военных преступлениях России в Сирии, американские спецслужбы заявляют о вмешательстве Кремля в американские выборы, при этом русская тема остается одной из ключевых в борьбе Клинтон с Трампом. Да и «нормандский формат» все еще заморожен — в общем, «все плохо». Но на самом деле все как обычно, «пожар идет по плану» — просто в идущем уже четвертый год конфликте России и Запада периодически случаются обострения. Одно из них мы переживаем и сейчас — и, конечно, переживем. Более того, скоро оно сменится относительной «разрядкой» — то есть разрядкой в рамках конфликта, но и это неплохо.

Россия и Запад вступили на тропу открытой геополитической войны летом 2013-го — после Сноудена и несостоявшейся американской атаки на Дамаск. Все остальное, включая Украину, Крым, санкции, российскую операцию в Сирии, было лишь следствием и развитием начавшегося тогда конфликта. Ни о каком возвращении к досноуденовской (обычно говорят — «докрымской») ситуации не может быть и речи, потому что Россия сама бросила вызов атлантическому миропорядку и относительное урегулирование (холодный мир) может наступить только после фиксации принципиальных изменений в мировых правилах игры. На это может уйти пять, десять, двадцать лет, но у России, Китая, да и всего остального человечества нет приемлемой альтернативы.

В рамках этой конфронтации возможны обострения и ослабления — и если каждый раз мы будем на них слишком бурно реагировать (радоваться или пугаться), то это будет выглядеть как удивление младенца сменой времен года, свидетельствуя при этом не о нашей искренности, а о неумении анализировать исторический опыт, если не о банальной глупости. Нынешнее обострение конфликта связано с совершенно конкретными вещами — с ухудшением американских позиций на Ближнем Востоке и в Сирии, вызванным усилением там России и идущей президентской кампанией. Приближается и выборная кампания во Франции и Германии — что в условиях роста антиатлантических настроений в этих странах также приводит к усилению давления со стороны атлантистов.

Сирийский кризис — это камень на шее у американского влияния на Ближнем Востоке. После вмешательства России Штатам нужно решить его как можно быстрее. Потому что чем дольше он длится, тем больше в них разочаровываются ближневосточные страны. Решить при этом хочется, естественно, не допуская слишком больших уступок России — более того, стараясь ограничить возможности для дальнейшего роста влияния Москвы в регионе. Для этого нужно не только договариваться на уровне Керри, но и давить на Кремль, нагнетая атмосферу в российско-американских отношениях в целом.

Путин это прекрасно видит: и как США мешают европейцам разговаривать с Россией, и как ведут себя в украинской ситуации. И, соответственно, тоже давит на США — переходя на понятный им язык «деклараций» (то есть записывая в предложенные парламенту законы перечень претензий к другой стране — что Штаты делают регулярно), беря более резкий тон в заявлениях дипломатов и военных.

На «психологической войне» только так — на тебя орут, ты орешь в ответ. Ну или демонстративно асимметрично отвечаешь действием — но и этим способом мы только начинаем пользоваться в открытую.

Влияние американских выборов на нынешнее обострение тоже понятно, хотя и необычно сильно. Как правило, выборы сказываются лишь на усилении антироссийской риторики — но сейчас и накал обвинения в адрес России слишком высок, кроме того, впервые в американской истории в полный голос звучит тема российского вмешательства в выборы. И, главное, в этот раз реальные шансы на победу есть у несистемного кандидата, человека, не принадлежащего к истеблишменту, то есть неуправляемого.

Опасность Трампа для атлантистски настроенной части американской элиты (а она давно уже контролирует внешнюю политику) не в том, что он говорит о возможности договориться с Путиным, а в том, что он не связан никакими обязательствами придерживаться «единственно верного учения» глобализации. Поэтому усиление нападок на Россию связано не только с попыткой отжать максимум на «сирийском фронте», но и с желанием выставить «союзника Трампа» в самом неприглядном свете. И еще в большей степени — с подстраховкой на случай вполне вероятной победы миллиардера-бунтаря: довести отношения с Россией к 20 января (когда ему, если он будет избран, придется вступать в должность) до высшего уровня невоенной геополитической конфронтации.

Путин все это понимает: и игры вокруг Трампа, и ситуацию в Сирии и на Ближнем Востоке в целом, и возню вокруг Украины, и давление на Европу. Поэтому отказ Олланда от совместного посещения церемонии открытия Русского духовно-культурного центра в Париже (то есть православного храма, построенного около Эйфелевой башни) и вызвал такую реакцию Кремля: не хотите заниматься двусторонними отношениями, боитесь Вашингтона — ну так и не надо, мы подождем.

Стратегическая ставка России на построение многополярного мира, в котором у нас будут нормальные отношения в том числе и с Европой, неизменна — и работа по его приближению идет на всех направлениях и во всех измерениях глобальной политики и экономики.

Но тактически мы может спокойно дожидаться наступления нового этапа в рамках нынешней конфронтации с Западом — когда сегодняшний приступ «психологической атаки» на Россию сменится «разрядкой в рамках конфликта».

Причем в следующем году он наступит вне зависимости от того, кто сменит Обаму, Олланда и Меркель на их постах. Даже если президентами станут Клинтон и Жюппе, а канцлером — какой-нибудь стойкий атлантист, это не отменит идущие процессы — ослабление влияния США на мировые дела и расшатывание атлантического единства. Вашингтон, Берлин и Париж, пусть и исходя из разных мотивов, предпримут усилия для снижения напряженности в отношениях с Россией.

Только не надо будет в этот момент говорить об окончании конфронтации — чтобы потом, после начала нового витка ее роста, не делать удивленное и встревоженное лицо. Пугая тем самым наших людей — как же, никогда такого не было, ужас, «карибский кризис», «берлинский кризис», «мир на пороге войны». У русских хорошая память, спокойный характер, достаточная степень упертости в работе — так что не надо мешать им укреплять Россию своими делами (будь то на производстве или на боевых вылетах в Сирии), отвлекая их криками то радости, то ужаса. Русские и так видят, что страна в конфликте с Западом — их этим не удивишь. И делают все для того, чтобы этот конфликт так и остался «войной нервов» — в которой мы, конечно же, победим.

Деловая газета «ВЗГЛЯД»