ДЕМУРИН Михаил

Явная поспешность в шагах по восстановлению отношений с Турцией наводит на грустные размышления.
Как бы ни болезненны были введённые в отношении этой страны торгово-экономические ограничения для нас самих, понятно, что речь идет не просто о нормальной и неизбежной в данном случае реакции, но и о горьком лекарстве, призванном вылечить болезнь, от которой необходимо избавиться.
Эта болезнь — превышающая разумные пределы зависимость от импорта в обеспечении нашей страны продовольствием. Эта болезнь — слабость собственного строительного дела. Эта болезнь — неразвитость нашей туристической сферы.
Судя по откликам на многочисленные публикации на турецкую тему в российских СМИ, не всё ладно и в восприятии значительной частью наших соотечественников абсолютно логичных мер, принятых в своё время в отношении Турции в связи с уничтожением нашего самолёта и убийством российского лётчика.
Этой зимой один мой молодой приятель с удовольствием рассказывал мне о том, как вкусно и недорого он отужинал в турецком ресторане, который был полон довольной и весёлой публики. Мне и многим моим друзьям было бы в эти месяцы отвратительно просто подойти к порогу турецкого ресторана.
О вкусах не спорят, скажет кто-то. Спорят, причём спорят принципиально, если речь идёт о «вкусе» к тому, поддерживать свою страну, решившую достойно ответить на враждебную выходку, или не поддерживать, соболезновать или не соболезновать вдове и родственникам подполковника Олега Пешкова, погибшего, выполняя боевой приказ.
Радует, что, судя, например, по опросу, проведённому порталом Газета.ru, более половины опрошенных соотечественников выступают против того, чтобы принять извинения Эрдогана. Я бы, правда, сформулировал несколько иначе. Думаю, принять изложенное в письме турецкого президента президенту России к сведению как отправную точку в налаживании отношений можно.
Но удовлетвориться мы можем только практическими делами, свидетельствующими об изменении той позиции Турции в отношении нашей страны, которая и привела к решению сбить наш самолёт, принятому Анкарой в ноябре прошлого года.
В чём конкретно это должно проявиться? В изменении подходов к происходящему в Сирии. В отказе от попыток мутить воду в Закавказье и Средней Азии. В дополнительной открытости к сотрудничеству в газовой сфере. Во многом другом.
Как бы то ни было, мы, как минимум, не должны дать Анкаре возможность разыграть фактор России в её нынешних сложных отношениях с Европейским союзом.
Именно поэтому сорокаминутная продолжительность первого телефонного разговора нашего президента с Эрдоганом мне представляется излишней.
Думаю, до ясно выраженной готовности выплатить компенсации за совершённое преступление не стоило также спешить с поручениями правительству по восстановлению отношений в тех областях, где они были прерваны. Компенсации, конечно, принимать мы не должны, но настоять на ясном выражении Анкарой готовности сделать это просто необходимо.
Ближайшие дни покажут многое — и по тому, как пойдёт встреча министров иностранных дел двух стан, и по форме и содержанию первой после разрыва встречи лидеров двух государств. Подчеркну это ещё раз: именно по форме, а не только по содержанию.
Экономически и политически наша страна находится сегодня в весьма непростой ситуации. Это результат бездумной политики 1990-х, но не только: и в последние пятнадцать лет упущений в этих сферах было сделано немало. Нельзя, однако, не понимать, что ещё больший ущерб безвременье нанесло народной нравственности, народному духу. Благополучный и достойный выход из кризиса в отношениях с Турцией, конечно, важен для внешней, политэкономической, стороны дела. Но ещё более он важен для внутренней стороны нашего возрождения. Здесь грань между серьёзной прибавкой авторитету власти и значительным ущербом ему очень тонка.
Думая об этом, особенно ясно осознаешь вредоносность известного утверждения Бисмарка, что политика есть искусство возможного. Мало того, что он банально, оно содержит неустранимое внутреннее противоречие. Настоящее искусство — это всегда стремление достичь невозможного. И достижение его. Именно такой должна быть политика, если хочет назваться искусством. Остальное — ремесленничество и конъюнктурность.
По некоторым признакам мне думается, что первоначальная поспешность в реакции на предпринятый Эрдоганом ход в турецко-российских отношениях уже осознана.
Многое ещё можно поправить, и будем надеяться, что это и будет сделано.
Источник