Публицист Дмитрий Ольшанский — о глубоких противоречиях социального устройства капиталистического общества.

«Есть две новогодние России. Но одна новогодняя Россия едет.

Она за пару недель до выходных пишет пост: — кто куда, расскажите — Эйлат, Тай, Бали? — а потом складывает трусы, крем, очки, книжку Ханьи Янагихары, и, сфотографировав в Шереметьево и Домодедово последнюю чашку кофе и очередь на контроле, рассыпается по всему миру.

А вечером тридцать первого декабря она греется на тех берегах, где никто и никогда не произносил слов „обещали минус двадцать” и „город отапливает, к нам какие претензии”, она сидит в ресторане, мило улыбается и собирается начать с просекко.

И она думает: как хорошо, что на ближайшую тысячу километров здесь нет ни Путина, ни оливье.

Только ровный загар. И еще левая нога в инстаграме.

А другая новогодняя Россия сидит.

Точнее, она долго садится за стол, весь вечер рубит салаты, она выходит курить и деловито интересуется: — ну че, как там у вас? жениться не надумали? — пока родители накрывают, тщательно соблюдая соседство холодной вареной картошки с селедкой и луком, ведь этот догмат наш народ знает лучше, чем филиокве.

Оливки забыли! Она бежит к холодильнику — и краем глаза посматривает в телевизор, где вечный Ширвиндт идет и идет сквозь холодное Тропарево.

Но до двенадцати еще далеко, и мужикам еще рано командовать, чтобы открыли шампанское, и еще дольше — до сугробов, петард и неизбежного пьяного выяснения отношений, так что она включает саму доброту и нежно спрашивает:

— Это еще Галя или уже Надя? Подай, Господи, хороший год им двоим».

Читайте также: Россия загнала ПАСЕ в жёсткие рамки