ОЛЬШАНСКИЙ Дмитрий
На чем держится нынешняя Россия?
Почему власть уже восемнадцать лет не меняется — и, может быть, не поменяется еще какое-то время?
В чем сила, брат?
Одна пропаганда рассказывает, что сила — в успехах.
В каких-то космических кораблях, героически бороздящих Большой театр, что делают нашу жизнь лучше и лучше, сильнее, богаче, что там еще в таких случаях полагается врать?
Не тут-то было.
Наш недоверчивый, северный, даже циничный народ — ни в какие успехи не верит.
Он знает, что на самом деле это телевизор героически бороздит телевизор, и делает жизнь телевизора лучше и богаче, а здесь — вот зарплата, а вот коммуналка и лекарства, и как получится, так и крутись.
Другая пропаганда говорит, что сила — в страхе.
Репрессии, мол, насилие, рабское сознание, генетическая неполноценность и русская душа заставляют видеть везде врагов, повиноваться начальству, делать всякие гадости и голосовать за кого скажут, а то накажут.
И это тоже полнейшая залепуха.
Наш апатичный, усталый, живущий в режиме постоянной борьбы с климатом, бедностью и бытовым идиотизмом народ — равнодушно относится к призракам всевозможных Гулагов из «Огонька» четвертьвековой давности.
Люди никого не боятся.
Им просто некогда бояться.
Им надо кредит заплатить, кран поменять и петрушку полить.
Так в чем же сила сегодняшнего порядка?
А сила — в правде выживания.
В правде памяти каждого взрослого русского человека, пережившего последние пятнадцать лет двадцатого века в России — и ни за какие заманчивые коврижки не желающего обратно.
Иллюзий нет.
Надежд нет.
Есть только трезвое, холодное осознание того, что жизнь каким-то чудом, скрипучим и едва держащимся своим колесом все же объехала пропасть — и катит себе по обычной нашей плохой дороге.
С ямами, редкими заплатками и дежурными проклятиями на каждом дырдын-дырдын, но — едет и едет, и самое глупое, самое страшное, что может быть на этом пути — приглашение выскочить и радостно прыгнуть с дороги в темноту.
— Прыгайте сами, милые эмигранты, студенты, интеллигенты, политические прохвосты и зашенгенившиеся до полной утраты понимания, где они находятся, менеджеры, — мог бы сказать сейчас русский народ своей образованной, но глупой части.
А мы не будем.
Жестокий, пивший ведрами кровь, отнявший все силы, да что там, просто катастрофический для России двадцатый век — сам того не желая, сделал неизбежным и что-то другое: что век двадцать первый здесь будет тихим и медленным, как пенсионерка с тяжелой сумкой.
Правда выживания.
Правда желания ничего не терять, не ронять, не упасть, не сломать шейку бедра.
Не сделать намного хуже.
На этом и держится нынешняя Россия — и я бы даже копейки не дал за что угодно другое.
Это и есть наш единственный шанс, наше лучшее из возможного будущее.
Мы могли бы уже умереть сто тысяч раз.
Но мы будем жить дальше.

Источник