КРАМНИК Илья
Теракт в Санкт-Петербурге 3 апреля 2017 года, совершенный смертником, стал первым нападением в метрополитене Северной столицы, повлекшим человеческие жертвы. Число жертв могло бы быть еще большим в случае срабатывания второго взрывного устройства. «Лента.ру» пытается разобраться в изменившейся тактике террористов.
Двойной взрыв
Первоначально многие СМИ говорили о двух взрывах, потом ситуация прояснилась — причиной путаницы были сообщения выживших и очевидцев, находившихся в разных местах. Взрывное устройство сработало в тоннеле, а первая информация о теракте поступила уже после прибытия поезда на станцию «Технологический институт».
Второй взрыв, однако, должен был произойти, но подготовленная бомба, установленная террористами на станции «Площадь Восстания» не сработала (по информации из некоторых источников — была оперативно обезврежена бойцами Нацгвардии). Так или иначе, злоумышленники явно готовили двойной теракт — распространенная в последние годы тактика. Примерами могут служить атаки в Волгограде в декабре 2013 года, где меньше чем за сутки взорвались два террориста-смертника, унеся жизни 34 и ранив 70 человек, теракт в московском метро утром 29 марта 2010 года, где два взрыва произошли с разницей в 45 минут, убив 41 и ранив 88 человек.
Скоординированные атаки осуществлялись террористами и в Европе — в Великобритании, Франции, Бельгии, Германии. Активно используется эта тактика в горячих точках на Ближнем Востоке. «Координация во времени и пространстве повышает смертоносность террористических атак. Усиливается и психологический эффект, давление на правоохранительные структуры и спецслужбы», — отметил собеседник, профессионально занимающийся противодействием терроризму.
Изменения в террористической тактике уже отмечались. Комбинированные операции приближаются к стратегии так называемого «насыщающего террористического нападения», то есть к длительному (недели, несколько месяцев) распределенному давлению на элиты страны посредством постоянного потока дешевых «одноразовых» тергрупп с задачей уничтожения исключительно мирного населения по методу «кого попало». Эту стратегию, в частности, описал российский социолог и военный историк Сергей Переслегин (статья «К оценке геополитического положения Европы», 1996 год).
Растущая угроза
Очевидно, двойным должен был бы стать и теракт 3 апреля, если бы не правоохранительные органы, предотвратившие срабатывание второго устройства. Однако, по мнению специалистов, теракт 3 апреля отличают и некоторые другие особенности.
«Нападению предшествовали участившиеся находки подозрительных предметов на станциях. 31 марта закрывали „Приморскую“, утром 3 апреля, в день нападения — „Черную речку“. Это, конечно, может быть случайным совпадением, но нельзя сбрасывать со счетов версию, что подозрительные предметы подбрасывались намеренно, с целью выработать привычку и ослабить бдительность сотрудников полиции и работников метрополитена, — полагает один из профильных российских аналитиков. — Этот прием вряд ли можно применить дважды, теперь серийное обнаружение подозрительных предметов будет однозначно наводить на мысль о готовящемся теракте, но, во-первых, это тоже означает рост давления на правоохранительные органы, а во-вторых, и это самое главное — мы видим растущее умение террористов. Они становятся опаснее».
Собеседник редакции отметил, что сегодня правоохранительные органы действуют по шаблонам, которые устарели еще в середине нулевых, когда потенциальный террорист появлялся на месте теракта «шепчущим молитвы и в излишне просторной одежде». Сегодня полицейские и сотрудники служб безопасности чаще всего реагируют на людей с большими сумками и имеющих очевидные атрибуты мусульманина (длинная борода, специфический головной убор и так далее).
Схожа и реакция простых обывателей — после каждого теракта в Москве в последующие дни возникали инциденты с изгнанием колоритно одетых мусульман из вагонов метро или городских автобусов (последний случай — с ранее заподозренным в совершении теракта бывшим десантником Ильясом Никитиным во Внуково).
Что касается спецслужб, то им, по мнению специалиста, предстоит усилить агентурную составляющую своей работы. Как показал опыт теракта в США в 2001 году, упоение техническими возможностями контроля за информационными сетями привело к провалу в обнаружении реальных намерений террористов.
Растущая опасность террористических атак подтверждается и статистикой: В 2007–9 годах раскрываемость террористических преступлений в России не опускалась ниже 80 процентов, в 2010–13 колебалась в районе 70 процентов, а с 2014 года пошел спад: 51,3 процента в 2014, 37,3 в 2015 и 33 процента раскрываемости террористических преступлений в 2016 году. Эти цифры приводит казахский военный эксперт Марат Шибутов, опираясь на статистические данные МВД и генеральной прокуратуры России.
Одновременно с падением раскрываемости растет и число преступлений террористического характера (всех, подпадающих под действие блока «двести пятых» статей УК РФ: если в 2007–13 годах оно оставалось стабильным на уровне 600–650 регистрируемых преступлений в год, то в 2014 их было уже 1128, в 2015 — 1538, в 2016 — 2227. К счастью, этот уровень пока не дотягивает до показателей первой половины 2000-х годов (в 2004 было зарегистрировано более 9500 преступлений террористического характера), но тенденцию можно назвать тревожной.
«Противник стал и более опасен и менее заметен — уточнил в беседе с корреспондентом „Ленты.ру“ российский специалист по антитеррору. — Причин много. Среди основных — совершенствование тактики террористов в ответ на наши меры, рост влияния международных структур и обмен опытом внутри них, новые технологии связи и нерациональная, а часто и безответственная миграционная политика».
«Экономические интересы отдельных внутрироссийских структур, лоббирующих свободный ввоз мигрантов из неблагополучных исламских республик Средней Азии и допускающих ускоренное получение ими гражданства, входят на данном этапе в прямое противоречие с интересами национальной безопасности, и это противоречие будет только усугубляться, если ничего не менять», — подчеркнул он.
Сирийский след
Происхождение предполагаемого исполнителя теракта в Санкт-Петербурге, которым, по информации СК РФ стал 22-летний уроженец Киргизии Акбаржон Джалилов, представляет интерес не только в контексте миграционых потоков внутри границ бывшего СССР. На протяжении нескольких последних лет беседовавшие с корреспондентом «Ленты.ру» сотрудники силовых структур России, бывших советских республик и Сирии отмечали роль уроженцев Советского Союза (и уже постсоветских государств) в формированиях радикальных исламистов на ближнем востоке. Отряды с преимущественным участием выходцев их бывшего СССР, в том числе Киргизии, действовали на фронтах гражданской войны в Сирии еще до начала международной кампании против запрещенной в России террористической группировки «Исламское государство». «Чеченцы, дагестанцы, другие выходцы с Кавказа действуют в населенных пунктах и на севере, в горных лесных районах, там попрохладнее. Афганцы и киргизы — в песках и горных пустынях», — так объяснял автору статьи «разделение труда» террористов офицер вооруженных сил Сирии еще осенью 2013 года.
«Фактически, мы имеем дело с налаженной системой подготовки кадров террористов, которая захватывает не только тех, кто непосредственно участвует (или участвовал) в боевых действиях в Сирии и Ираке, но и дает эхо в их окружении, позволяя формировать группы уже внутри границ бывшего СССР. Следствие только начинается, мы не можем знать ни о связях предполагаемого террориста, ни о его окружении, но сам факт того, что в среднеазиатских обществах, в том числе и в диаспоре на территории РФ, а так же на Кавказе и Поволжье, сформировалась прослойка людей, прямо или опосредованно связанных со структурами „Ан-Нусры“, ИГ и других террористических организаций, должен постоянно учитываться», — заключил уже российский собеседник редакции в апреле 2017 года.
По мнению специалиста, российская операция в Сирии, начавшаяся в 2015 году, так же как и стартовавшая годом ранее операция западной коалиции, заметно ослабили связность террористических групп на ближнем Востоке и в бывшем СССР, однако она не устранена до конца и количество людей, связанных с террористическими формированиями, продолжает расти.
Новые связи
Наибольшую проблему, по словам опрошенных специалистов, представляет контроль связи террористов. Развитие мобильного Интернета, обеспечивающее в подавляющем большинстве населенных пунктов Евразии постоянное нахождение «онлайн», и прогресс мессенджеров и соцсетей резко осложнили контроль за переговорами террористов.
«Телефонные звонки как таковые ушли в прошлое, они уже практически не применяются террористами при подготовке операции даже в бытовых целях. Перехват сообщений и интернет-телефонии с помощью современных мессенджеров куда более затруднителен, — отмечает собеседник. — Нужно отметить, что это прогресс именно нескольких последних лет, и он сопряжен с развитием общества в целом. Где общаются радикальные исламисты? У нас отлично поставлено наблюдение за общинами, за имамами, этому пришлось научитьсяв 1990-х, в 2000-х, но сейчас нужно новое умение — умение ориентироваться в сети. А это бездонное пространство, где существуют тысячи автономных групп по интересам, и для того, чтобы выделить среди них тех, кто представляет угрозу, их нужно сначала найти. Это требует совершенствования методов нашей агентурной разведки, в первую очередь».

Источник