ВОРСОБИН Владимир
Почему мы не в силах отказаться от тяжкого и разорительного звания великого народа, хотя иногда очень хочется?
Русский — это язык. Верность государству. И вера православная.
Я не буду спорить с Ольшанским. Потому что он бессмысленно прав.
Так ненужно, самоубийственно правым бывает мужик, разменявший шестой десяток жизни (я сейчас не об Ольшанском), который вдруг однажды понял — все могло быть по-другому. Если бы поступил бы не в тот институт, не пошел бы в армию, выбрал бы Люсю, а не Варю, переехал бы в Питер, а не в Москву… Но теперь уже поздно. И плачется мужику и страдается, хотя тогда, давным-давно, ему казалось, что все он делает от души. Правильно.
Да и кто знает — может он и жил на самом деле правильно…
Так и с народом русским. Правильно описывает автор — от него ощущение бездомности, заброшенности, бесправности, которую мне по секрету описал один русский губернатор.
Этого неплохого в целом губера Москва замучила копеечными проверками, а на мой вопрос — «почему?», ответил страшно:
— Потому что отношение к нам у Москвы особое. Она не уважает нас. Русские в православном регионе — чего их бояться? У нас ведь кого боятся — мусульман. Им дают деньги. И осторожны к ним… А русских, которые верят в Бога — что бояться. Они же ничего не взорвут…
Но вот беда — те, кто тоскуют по своему уютному мононациональному русскому дому, на самом деле спорят… сами с собой.
Этот как (позвольте еще аллегорию) — тысячу лет строить на месте изначальной русской избушки — во имя ее же величия! — циклопическое общежитие для тысячи народов, а потом рыдать на балконе от ностальгии, столкнувшись в вечным законом всех Империй.
Русский народ — в глазах Империи не народ. Империя возвышает русского до космической роли. Русский — вечный солдат, сначала завоевавший землю, а потом защищающий ее от внешних врагов. Русский — средство для постепенной русификации миллионов иноязычных, как губка впитывающий их культуру, традиции, что в конечном итоге, — превращает его в квази-нацию. Русский давно стал россиянином. И хотя он сам ненавидит это слово — именно империя одной рукой тащит русского в ряды великих народов Земли (и он привык быть там — в ареопаге заслуженных и прекрасных), а другой — чистит его карманы. Потому что за Славу надо платить.
Спроси — кто такой русский? Традиции? Нет. Народные песни, танцы, древние обычаи? Их, в отличие от Кавказа — мы давно забыли. Ответят: русский — это язык. Верность государству. И вера православная.
Та самая вечная российская триада: «Православие. Самодержавие. Народность», которая в итоге привела к восхитительному результату. Русским признается верный Родине православный бурят, мордвин, татарин…
И столетиями тоскливо наблюдая — как ресурсы, соки земли русской, а в конце концов — надежды на будущее растекаются дворцами по окраинам (а как окраины удержать иначе?) а потом минуя границы текут миллиардными кредитами по земному шарику, уходят в песок Венесуэлы, Сирии, Абхазии, (бесплатных друзей где возьмешь?) и т. д., русский должен наконец-то, разобраться в одном вечном трудном споре.
Нужна ли ему, солдату, его Империя?
— Не нужна — скажет русский националист, — я устал содержать других. Нам пора пожить для себя.
— Нужна — скажет имперец. — Величие страны важнее холодильника.
И хотя эти ребята на самом деле сочувствуют друг другу — на развилках истории, в русских головах обычно побеждает имперец.
И во славу Родины приносит очередную солдатскую русскую жертву.
Боюсь, это интуитивная, возможно, генетическая привычка — которая на самом деле имеет тяжелый, страшный смысл.
А может ли вообще без русских жертв устоять государство Российское?
И есть ли у нас всех дорога назад?

Источник