Польша смогла задать свои вопросы Владимиру Путину. Во время пресс-конференции президента России корреспондент польской телекомпании TVN Анджей Зауха обозначил две проблемные ситуации. Первая носит ритуальный характер, особенно после прихода к власти осенью прошлого года партии «Право и Справедливость» (PiS), и касалась обломков польского правительственного самолета, разбившегося в апреле 2010 года под Смоленском. Ответ на него носил такой же ритуальный характер, Москва постоянно призывает прекратить всяческие спекуляции на этот счет, и сейчас Владимир Путин снова повторил, что «не надо использовать это для какого-то нагнетания в межгосударственных отношениях». Предсказуемо — и, к сожалению — именно эта часть речи российского президента привлекла внимания средств массовой информации обеих стран, став тем самым лесом, скрывшим дерево, то есть второй вопрос польского журналиста.
Процитируем его и реакцию Путина.
Анджей Зауха: «В последнее время часто говорят, что Польша отдаляется от Евросоюза. Похожие тенденции и в других странах Европы. С точки зрения России, с Вашей точки зрения, слабая Европа удобнее для России, выгоднее для России? Россия использует все эти распри, которые появляются, конфликты, проблемы внутри Евросоюза в свою пользу или это не так?».
Путин: «Теперь что касается слабости и силы Европы, в чем она должна заключаться и как мы к этому относимся. Безусловно, мы хотим, чтобы у нас был надежный, сильный и, что немаловажно, самостоятельный партнер. Если нам в решении вопросов, связанных со строительством наших отношений между Европой и Россией, нужно обращаться в третьи страны или в третью страну, то тогда с самой Европой неинтересно разговаривать… Существуют две позиции, вы это знаете лучше, чем я: Европа суверенитетов, Европа независимых государств с какой-то небольшой общей надстройкой или квазифедеративное государство. На сегодняшний день, я уже об этом говорил, количество обязательных для исполнения в странах Евросоюза решений Европарламентом принимается больше, чем обязательных для исполнения решений Верховным Советом СССР в отношении союзных республик. Централизация довольно большая. Идет это на пользу Европе или не идет, я не знаю, это не нам, это вам решать.
То, что существуют разногласия, связанные с миграционными потоками, с какими-то другими вещами, — это тоже европейцы сами должны определить. Конечно, тем странам Европы, которые возражают против сегодняшней миграционной политики, небезразлична степень своего участия в принятии решений, им не нравится, что кто-то сверху навязывает решения, которые они считают для себя неприемлемыми. Такие страны, как Польша, Венгрия, должны решать эти вопросы в дискуссии не с нами, конечно, они с нами и не дискутируют, они с Брюсселем дискутируют, со столицами европейских стран. Но как бы ни строились отношения внутри Европы, мы заинтересованы в развитии отношений с Европой, мы будем к этому стремиться. И, конечно, хотелось бы, чтобы Европа говорила одним голосом, чтобы был партнер, с которым можно говорить, — вот для нас что важно. Но если это будет не так, мы будем искать возможности говорить на межнациональном уровне, то есть в государственном измерении, с каждым из партнеров в Европе. Хотя сегодня на практике так и строится, часть вопросов мы решаем с Еврокомиссией, часть вопросов решаем на национальном уровне с европейскими странами. В принципе, нас это устраивает. Внутреннее строительство Европы — это не наш вопрос».
Попробуем «расшифровать» вопрос польского журналиста, на наш взгляд, он звучат так: Евросоюз слабеет и от такого Евросоюза отдаляется Польша, соответственно, какими могут быть отношения между Варшавой и Москвой в этой ситуации. До недавнего времени польские власти руководствовались в своей политике принципом приоритета «европейской солидарности». Из чего следовала претензия Варшавы определять общее отношение ЕС к России в частности и на восточном направлении в целом. Однако ныне правящая партия «Право и Справедливость», учитывая изменение геополитических реалий, решила подстраховаться, полагая, что на европейскую (Евросоюз) общность и евроатлантическую (НАТО) рассчитывать на 100% уже нельзя. Лидер PiS, «польский царь» Ярослав Качиньский объявил курс на восстановление суверенитета Польши, что означает пересмотр приоритетов в безопасности и экономике. Проблема в том, как найти оптимальный баланс между пушками и маслом.
Варшава в лице своих государственных деятелей, политиков и экспертов неоднократно в этом году озвучивала идеи создания различных межгосударственных союзов. Реанимировались проекты «Троеморья» между странами Балтийского, Черного и Адриатического морей, предлагались и менее амбициозные локальные конфигурации. Аргументация в пользу продвижения подобных концепций зачастую сводилась к вопросу безопасности, изоляции России, чтобы та не могла проводить свою «агрессивную» политику, направленную на «территориальный передел» или использовать «военное давление». Однако нельзя не заметить и другого. Польша пыталась выстроить новую конфигурацию своих экономических связей, в частности стать энергетическим транзитером, альтернативным существующей российско-немецкой кооперации. Поэтому наиболее активно Варшава вела себя в том случае, когда видела угрозу этим своим интересам, что особенно явно проявляется в настоящее время в ее конкуренции с проектом строительства газопровода «Северный поток-2», который, как уверены польские власти, ставит крест на идее создания коридора «Север-Юг», предполагающего модернизацию уже запущенного в эксплуатацию в 2016 году СПГ-терминала в Свиноуйсьце и возведение Baltic Pipe, газопровода в Норвегию. Очевидно, что и коридор «Север-Юг», и другие проекты подобного рода должны будут в перспективе стать экономическим фундаментом для новой, суверенной Польши, если ЕС придет к распаду и польский бюджет лишится брюссельских грантов.
Развитие международных экономических связей предполагает налаживание мостов. В этом смысле Варшава постоянно пытается что-то предпринять, включая те направления, которые раньше не были задействованы, как, например, с Китаем в рамках «Нового Шелкового пути». Однако, во-первых, в пассиве остается «негативный багаж», оставшийся от предыдущей правящей коалиции в лице «Гражданской платформы» и Польской крестьянской партии, которые в 2014 году пошли на заморозку отношений с Россией, руководствуясь той самой «европейской солидарностью». Нынешний кабинет министров делает ставку на социально ориентированную политику, что позволяет ему сохранять популярность среди электората. Но желание заработать денег не работает, когда речь заходит о взаимоотношениях Варшавы и Москвы, там доминирует логика военная, хотя фермеру Ковальскому, потенциальному избирателю PiS, более важна возможность продать российскому покупателю польские яблоки, нежели отстаивание «общности» с соседней Украиной. Безусловно, между Польшей и Россией в любом случае в вопросах торговли будет иметь место несовпадение интересов, хотя бы по газовой теме. Только почему это обязательно должно мешать взаимовыгодному сотрудничеству в других сферах бизнеса?
Между тем, здесь встает, во-вторых, приоритет пушек над маслом. Министр обороны Польши Антоний Мачеревич приобрел большое политическое влияние в стране. Когда министр говорит о важности создания Войск территориальной обороны, восстановления национального военно-промышленного комплекса, перевооружения армии и флота — все это укладывается в логику власти, осознающей себя суверенной и не желающей отдавать себя на откуп внешнему покровителю. Но когда отношения между двумя странами ставятся в зависимость от одной-единственной проблемы, возвращения обломков правительственного борта, причем, история эта становится поводом для внутриполитических спекуляций и эксплуатации чувств людей, потерявших своих родственников, такое поведение главы министерства обороны понять трудно. Более того, фактически Мачеревич ставит себя в положение заложника, провоцируя ставить вопрос о его отставке те силы, которые настроены возобновить разговор между Варшавой и Москвой. Не исключено, на это и намекал министр иностранных дел Польши Витольд Ващиковский, заявивший по итогам пресс-конференции президента Путина, что «без возвращения обломков самолета Ту-154М и сотрудничества в выяснении причин смоленской катастрофы невозможно представить себе улучшение польско-русских отношений».
Однако решение этого вопроса в ситуации, когда им спекулируют в самой Польше, не может быть условием начала диалога и восстановления доверия, он может быть только его итогом, финалом. Дело за Варшавой, за правящей партией, готова ли она в условиях, когда, по выражению польского журналиста, Польша отдаляется от Евросоюза и похожие тенденции наблюдаются в других странах Европы, продолжать в отношении Москвы политику предыдущего правительства.
Станислав Стремидловский
По материалам