Итак, военные флаги подняты, война объявлена.

Отказавшись априори признать результаты голосования и вывесив (под заклятия и барабаны войны Геттисбергской речи) свои «95 тезисов Лютера», Трамп сжег мосты.

Похоже, что он готов осуществить те угрозы, которые звучали еще летом, перед партийным съездом, — вывести на улицы «миллионы своих сторонников» в случае, если партийная номенклатура забаллотирует его кандидатуру.

В сущности, уже можно констатировать, что американская политическая система, какой мы ее знали, перестала существовать.

Сегодняшний Трамп — это уже целая новая партия. Более того, целая армия, объединяющая собой чуть не половину американского электората и готовая направить свои копья против системы.

Как бы в итоге ни оказалась политически оформлена эта модель, именно она определяет сегодняшнюю американскую реальность.

Ситуация все более напоминает 1860 г., когда избрание Линкольна вызвало возмущение Южных штатов, начавших движение за отделение. И это, думается, не случайно.

При пристальном взгляде нынешний политический кризис не кажется чем-то уникальным.

Скорее, он видится завершением какой-то давней истории, разрешением давным-давно запутанных и наконец сложившихся сюжетных линий.

И экстравагантность фигуры Трампа не должна нас обманывать.

То, что сегодня символизирует собой Трамп, и есть та настоящая американская традиция, которая в годы Гражданской войны (1860—1865 гг.) впервые лоб в лоб столкнулась с революционным либерализмом янки.

Затем, вплоть до Первой мировой войны, традиционный американский консерватизм носил форму «изоляционизма». Перед Второй мировой он назывался «нон-интервенционизмом». После нее — пытался бороться с леволиберальным засильем руками сенатора Маккартни. А в 1960-х стал главной мишенью «контркультурной революции».

Его последним бастионом был Ричард Никсон, павший в результате беспрецедентной атаки на него леволиберальной прессы 1974 г. И это, пожалуй, тот самый образ, с которым мы можем сравнить нынешнего Трампа и его сегодняшнюю борьбу.

Кстати сказать, преступления Хиллари Клинтон, разглашающей гостайны и многократно уличенной во лжи под присягой, явно превосходят пресловутый «Уотергейтский скандал», в результате которого Никсон под угрозой импичмента вынужден был подать в отставку.

Но либеральная пресса Америки молчит, как ни в чем не бывало.

По всем признакам видно, что мы стоим перед чем-то по-настоящему эпохальным. Но прежде чем обратиться к будущему, которое может нас ожидать, стоит бросить беглый взгляд на историю противостояния революционного либерализма и традиционного белого консерватизма в Америке.

2.

Сразу после Второй мировой войны атака партии «экспансионизма» (назовем ее так) пошла по двум направлениям. Врагом номер один был объявлен СССР и сталинский коммунизм. Врагом номер два (не столь афишируемым) — традиционный американский консерватизм.

Войну с традиционным «американизмом» вели сразу несколько «войсковых соединений», которые будет точнее назвать интеллектуальными сектами.

Культурную и интеллектуальную жизнь страны безраздельно контролировала так называемая группа «Нью-йоркских интеллектуалов». В руках этой узкой группы литературных менеджеров, вышедших из среды культового троцкистско-коммунистического журнала «Партизан-ревю» (Partisan Review, РR), находилась литературная критика и вся литературная жизнь страны.

В Америке 1950–1960-х невозможно было стать писателем, не пройдя тщательного отбора этой «семьи».

Основы американской политической философии и социологии писались бойцами «Франкфуртской школы», своеобразного клона советского «института марксизма-ленинизма», созданной в свое время в Веймарской Германии, а после прихода к власти национал-социалистов перебравшейся в Штаты.

Здесь они, сменив ориентацию с коммунистической на либеральную, принялись за сочинение «теории тоталитаризма» и «авторитарной личности», враждебных «демократии».

«Нью-йоркские интеллектуалы» и представители «Франкфуртской школы» дружили, а Ханна Аренд, например, была полномочным представителем обеих сект. Здесь же набирались опыта будущие неоконы (Подгорец, Элиот Коэн, Ирвинг Кристол). Почетное место в «семье интеллектуалов» занимал бывший лидер IV троцкистского интернационала, крестный отец неоконов Макс Шахтман.

В психологии и социологии в это время правили бал антропологическая школа Франца Боаса и фрейдизм.

Боасианский подход в психологии утверждал, что генетические, национальные и расовые различия между людьми совершенно не важны (обессмысливая, таким образом, понятия «национальной культуры» и «национальной общности»).

В моду входил также психоанализ, чьей главной задачей было подменить собой традиционные церковные институты и стать своего рода квазирелигией для среднего класса.

Общим знаменателем всем этих течений был антифашизм. Казалось бы, что здесь подозрительного?

Но проблема в том, что «фашистскими» были объявлены как постулаты советского коммунизма, так и традиционные ценности нации, государства, семьи.

С этой точки зрения, белый мужчина, христианин, осознающий свою культурную и национальную идентичность, оказывался потенциальным «фашистом».

Профессор психологии Калифорнийского университета Кевин Макдональд, детально проанализировавший захват культурного, политического, ментального пространства Америки этими «либеральными сектами» в блестящей монографии «Культура критики», писал:

«Нью-йоркские интеллектуалы» установили связи с элитой университетов, в частности, Гарварда, Колумбийского университета, университета Чикаго и университета Калифорнии — Беркли; тогда как психоанализ и боасианская антропология укрепились в средних учебных заведениях.

Моральная и интеллектуальная элита, созданная этими движениями, доминировала интеллектуальный дискурс в решающий период после Второй мировой войны, вплоть до контркультурой революции 1960-х годов».

Именно эта интеллектуальная среда подготовила контркультурную революцию 1960-х гг.

На волне этих настроений в 1965 году был принят новый закон об эмиграции, поощряющий это явление и облегчающий интеграцию эмигрантов в американское общество.

Идея авторов закона состояла в том, чтобы «разбавить» в знаменитом плавильном котле «потенциально-фашистских» потомков европейских эмигрантов новыми этнокультурными элементами.

Революция 1960-х открыла двери в американский политический истеблишмент для представителей обоих крыльев экспансионистской «партии» — неолибералов и неоконсерваторов.

В 1974-м, атакованный леволиберальной прессой, под угрозой импичмента Ричард Никсон подает в отставку. В этом же году американский Конгресс принимает (подготовленную Ричардом Перлом) поправку Джексона — Вэника, которая становится символом «нового политического курса» страны — войны с Советским Союзом с помощью санкций и бойкотов.

В это же время на волне кампании сенатора Макговерна в Демократическую партию вливается «поколение хиппи». Именно тогда на политическом небосклоне Америки впервые возникает улыбающаяся физиономия Билла Клинтона.

А будущие неоконсерваторы (в то время еще птенцы гнезда ястреба-демократа Генри «Скупи» Джексона) начинают потихоньку переползать к республиканцам.

В 1976-м г. Рамсфелд и его друзья-неоконсерваторы воссоздают «Комитет по существующей угрозе» (Committee on the Present Danger), межпартийный клуб политических ястребов, целью которого становится разворачивание тотальной информационной войны с СССР.

Здесь бывшие троцкисты-шахтматианцы (Кристол, Подгорец, Джина Киркпатрик) и советники сенатора Генри Джексона (Вулфовиц, Перл, Абрамс, Хорнер, Фейт) объединяются с Рамсфелдом, Чейни и другими «христианскими» политиками с целью начала «похода за преображение мира».

Здесь берет начало «надпартийная идеология» неоконов. И из этого яичка вылупится со временем сегодняшнее «несменяемое правительство США» (как называют американские исследователи сегодняшнюю элиту).

В эру Рейгана американская политика начинает обретать знакомое нам лицо.

В экономике это неолиберализм (политика в интересах крупного финансового капитала), в идеологии — христианский фундаментализм, во внешней политике — курс на «священную войну с силами зла».

Во внешней политике традиция Никсона — Киссинджера (воспринимавшая СССР и Китай как нормальные страны, с которыми нужно договариваться) оказывается полностью отброшена. На смену ей приходит война с «империей зла», имеющая «духовное измерение».

Крушение СССР стало знаком начала завершающей фазы «революции неоконов». В это время их протеже Фрэнсис Фукуяма объявляет о «Конце Истории».

3.

Все последующие годы влияние неоконсерваторов (в политике) и неолибералов (в экономике) только растет.

Через всевозможные комитеты, фонды, «фабрики мысли» и т. д. воспитанники Милтона Фридмана и Лео Штрауса (с кафедр экономики и политической философии Чикагского университета) все глубже проникают в механизмы вашингтонской машины власти.

Апофеозом этой экспансии становится президентство Буша-младшего, в которое неоконам, овладевшим главными рычагами власти в Белом доме, удается ввергнуть страну в авантюру Ближневосточной войны.

К концу президентства Буша ненависть к этой клике в Америке была всеобщей.

Вот почему на следующие восемь лет в Белом доме поселилась устраивающая всех компромиссная фигура демократа Барака Обамы.

Неоконы же вернулись с центральных трибун власти в свои «влиятельные комитеты». Вероятно, нынешние выборы и задумывались как триумфальное возвращение неоконсервативно-неолиберальной парадигмы в «новой упаковке».

В силу разных причин эту роль решено было отдать Хиллари Клинтон.

Но, похоже, в самый ответственный момент упаковка не выдержала и порвалась…

Что же произошло? Почему триумфальное возвращение этой клики во власть оборачивается на сей раз грандиозным скандалом?

Вероятно, потому, что таково само наше время, когда многое тайное вдруг начинает становиться явным.

Вероятно, потому, что «молчаливое большинство» Трампа вдруг увидело перед собой того, кого давно ждало — человека, готового отстаивать их интересы.

Вероятно, также потому, что среднему классу надоело копить раздражение против оккупировавшей их родную страну «касты избранных».

А трезвым американским патриотам в силовых органах стало окончательно ясно, чем может грозить Америке и всему миру возвращение во власть людей, ответственных за сегодняшний мировой хаос.

Потому, в конце концов, что у всех есть дети и никто не хочет новой мировой войны.

Чем закончится этот новый бунт консерваторов против элит? Удастся ли Трампу, как он обещает, «осушить вашингтонское болото», или он падет очередной жертвой системы?

Совсем скоро на эти вопросы мы сможем наконец получить ответ.

Владимир Можегов, публицист

Деловая газета «Взгляд»