МОЖЕГОВ Владимир

Финансовые круги хотят во что бы то ни стало втянуть Америку в войну
Если лозунг «Остановить Трампа» стал ведущим мемом нынешнего политического сезона Америки, то к середине прошлого месяца стало окончательно ясно, как именно истеблишмент намерен свою программу осуществить.
Уже на следующий день после супервторника 15 марта, где Трамп выиграл очередные четыре штата, контролируемая неоконсерваторами газета The Washington Post вышла под шапкой: «Чтобы спасти нашу демократию от Трампа, Партия должна взять курс на брокерский съезд».
«Брокерским съездом» на американском политическом жаргоне называется итоговая партийная конференция, на которой происходят фактически новые выборы. Такое возможно, если по итогам предварительных голосований фаворит не набирает необходимого большинства (50 процентов + 1 голос).
А поскольку процедура «брокерского съезда» крайне запутана и открывает широчайшее поле для закулисных манипуляций, все здесь в итоге решают партийные функционеры, непревзойденные мастера подобных интриг.
Разумеется, к идее «остановить Трампа» путем проведения брокерского съезда истеблишмент пришел не вчера.
Еще в начале декабря прошлого года The Washington Post сообщила о неофициальной встрече двух десятков партийных функционеров (среди которых председатель национального комитета Республиканской партии Райнс Прибэс, лидер республиканской фракции в сенате Митч Макконнелл, руководители партийных комитетов, доверенные лица Митта Ромни, Джеба Буша и Марко Рубио), где и была выработана генеральная стратегия: валить Трампа какими угодно методами, но не дать ему набрать необходимые для автоматического выдвижения 1237 голосов.
С этого времени травля Трампа развернулась практически во всех американских СМИ, а через многочисленные «комитеты политического действия» (PAC) пошло ее почти бесконтрольное финансирование.
«Единственный выход — голосовать за Хиллари»
Однако нужно понимать и то, что «брокерский съезд» — вещь крайне рискованная для партии, почему и случаются такие прецеденты чрезвычайно редко.
Последний раз республиканцы пережили подобное в 1976 г., когда в схватке Рейган — Форд «брокерский съезд» отдал победу последнему. Но при этом внутренняя война так расшатала партию, что на общенациональных выборах Форд вчистую проиграл молодому демократу Картеру, которого все считали слабым соперником.
В сегодняшних же условиях итогом «брокерского съезда» неминуемо станет раскол. Партия вообще может оказаться разорвана в клочья и прекратить свое существование. Но даже это не останавливает решимость республиканской элиты.
Еще в начале марта более сотни видных неоконсерваторов и их союзников подписали открытый антитрамповский манифест, в котором пообещали уничтожить Трампа, чего бы это им ни стоило.
А вскоре последовали совсем уж невероятные угрозы голосовать за кандидата конкурентов. «Хиллари — существенно меньшее зло», — заявил организовавший подписание антитрамповского манифеста Элиот Коэн. Следом его соратник Роберт Коган разразился в The Washington Post настоящей патетической ораторией: «Так что же теперь делать? Республиканская идея скоро обратится в руины. Работу, которую не совершила партия, будут довершать другие. А бывшим республиканцам остается единственный выбор — голосовать за Хиллари Клинтон. Партию уже не спасти. Но страну спасти еще можно».
А антифоном Когану, поддерживая друга, вступил Билл Кристол: «Мы не будем плыть по течению вместе с толпой. Мы будем твердо стоять на земле с реющими знаменами и сверкающим оружием».
Что весь этот восхитительный спектакль значит? Он, вероятно, значит вот что. Если других средств «остановить Трампа» не останется, предупреждают неоконы, они ради его уничтожения пустят ко дну и сам корабль Республиканской партии, чтобы затем на спасательных шлюпках перебраться на борт демократов. Зная историю неоконсерваторов, понимаешь, что это не просто слова.
«Если это случится, будет восстание»
А что же Трамп? Этот неунывающий оптимист не перестает давать обещания сплотить республиканцев: «Мы должны объединить нашу партию. Мы сделаем нечто такое, что превратит Республиканскую партию в самую крупную политическую силу в мире», — заявляет он, обращаясь, разумеется, не к функционерам, а к рядовым избирателям.
А истеблишменту грозит: «Если меня не выдвинут на съезде, на улицу выйдут миллионы рассерженных американцев… Я представляю колоссальное число — много, много миллионов людей, многие из которых будут голосовать впервые. Если лишить их права голоса… Думаю, что будут такие проблемы, которых еще не видели…»
Столь же решительно настроен и его ближайший соперник Тэд Круз:
«Истеблишмент в отчаянии. Конечно! Всех его воспитанников… избиратели отвергают одного за другим. Поэтому и возник этот „великий план“ — организовать договорную конвенцию, чтобы брокеры власти из Федерального округа Колумбия могли продавить кандидата, который им подходит. Но вот что я вам скажу. Если это случится, по всей стране будет просто восстание…»
Ситуация для истеблишмента и правда складывается непростая. Ведь вместе оба «непроходных» кандидата собирают львиную долю голосов. На таком фоне махинации с выдвижением «третьего» будут выглядеть слишком уж вопиюще.
Но все это, конечно, не означает, что истеблишмент смирится с поражением. Никто в этом мире добровольно власть не отдаст. Не для того, в конце концов, было потрачено столько сил и развязано столько войн (включая мировые), чтобы перед самым концом пути опустить руки. Это значит лишь, что ради спасения своего проекта его акторы будут готовы к самым решительным и отчаянным шагам в своей истории.
В связи с чем кажется уместным отвлечься ненадолго от сегодняшних событий и вспомнить драму, которая разыгралась на Республиканском съезде 76 лет назад, времени столь же судьбоносном, как и нынешнее.
«Остановить Тафта!»
Жаркое лето 1940 года… В Европе уже почти год полыхает война. А в Америке как никогда сильны изоляционистские настроения.
Несмотря на широчайшую антигерманскую пропаганду, народ Америки решительно настроен против вмешательства страны в европейские дела. Все еще помнят Первую мировую, которая, как обещал Вильсон, будет «войной ради прекращения всех войн», и не желают ввязываться в новую авантюру.
При этом и дома дела плачевны. Выхода из экономической депрессии не видно. В 1939 г. индекс промышленного производства составил лишь 90 процентов от уровня 1932 года, безработица уверенно держится на отметке 17 процентов. Реальными достижениями «нового курса» являются лишь скандальный рост бюрократии, невиданный рост бюджетного дефицита да диктаторские замашки президента.
При столь провальной внутренней политике беспрецедентное выдвижение Рузвельта на третий срок лишь усиливает подозрения, что за его заверениями «сохранить нейтралитет Америки» зреют совсем иные планы.
И если в народе, щедро обрабатываемом пропагандой, лишь нарастает смутная тревога, то оппозиционным политикам и зарубежным дипломатам уже совершенно ясно: стоящие за президентом финансовые круги хотят во что бы то ни стало втянуть Америку в войну.
В это время все рупоры рузвельтовской пропаганды неустанно славят войну. Всякое издание, посмевшее дать антивоенную статью, лишается рекламы и ставится на грань разорения. Всякий публичный человек, высказывающийся против войны, клеймится «изменником» и «нацистом», а рядовой американец, рискнувший поделиться антивоенными взглядами в кругу сослуживцев, без лишних слов лишается работы.
Но даже в условиях столь явно наступающей диктатуры сохраняются островки свободы в стране. Фронт нонинтервенционистов Республиканской партии (сенаторы Роберт Тафт и Артур Ванденберг, окружной прокурор Томас Дьюи, национальный герой Америки Чарльз Линдберг) растет.
И народ Америки, хоть и запуганный газетной истерией и травлей любого инакомыслия, оказывает ему свою поддержку (даже в мае 1941-го, согласно опросу Гэллапа, 80 процентов американцев продолжали высказываться против участия США в войне).
Летом же 1940-го никто не сомневался, что победу на итоговом съезде Республиканской партии в Филадельфии одержат нонинтервенционисты: сенатор Тафт, сын экс-президента Уильяма Тафта либо прокурор Манхэттена Дьюи, которые на общенациональных выборах одержат победу над «кликой Рузвельта», вернут Америке свободу и надежно защитят ее от военных авантюр.
Однако на съезде происходит нечто, что журналисты окрестят позднее «чудом (или волшебством) в Филадельфии». Вдруг, откуда ни возьмись, на свет Божий вынырнет невиданный прежде кандидат: некий Уэнделл Уилки (еще год назад ошивавшийся в Демократической партии и ходивший в друзьях Рузвельта), и тысячи его сторонников под торжественный хор прессы «мы хотим Уилки!» стремительным блицкригом захватят съезд.
Эту достойную пера Булгакова фантасмагорию так описывал позднее журнал Time: «…На третий день случилось нечто, подобное панике. Внезапно газеты, даже те, что приходили из родных городов делегатов, украсились огромными черными шапками, рекламными объявлениями, передовыми статьями, которые вопили «We Want Willkie!»
Никто не мог понять, что происходит. Лицо этого человека, его жизнь, семья стремительно становились знакомыми каждому. Большинство делегатов съезда хотело решать вопросы так, как они к этому привыкли.
Но яростные незнакомцы, разительно отличавшиеся от любого политического манифестанта, которого им когда-либо приходилось видеть, окружали на улице, хватали за лацканы пиджаков и без всякой аргументации требовали (не просили) отдать голос за Уилки.
В этой атмосфере стремительно набирающей градус религиозной истерии делегаты откровенно растерялись. Нельзя было больше спокойно читать газеты: статьи приравнивали избрание любого, кроме Уилки, к падению Франции…
С утра до ночи с галереи снова и снова, точно с трибун стадиона колледжа, неслось: «We Want Willkie!». Делегаты пробирались в свои комнаты мимо пачек телеграмм, присланных из их штатов, в поддержку Уилки.
Счета за проживание и обслуживание приходили украшенными ярлычками с призывом голосовать за Уилки. Междугородные звонки от их жен, пасторов, банкиров, клубов призывали в один голос: «Уилки!»
Под неумолчный вой сторонников Уилки и потрясенное молчание партийного большинства невиданный кандидат был выдвинут съездом в качестве соперника Рузвельта.
После чего вся американская пресса спокойно отвернулась от Уилки и как ни в чем не бывало продолжила славить вождя «Нового курса». Закономерно победив, уже в следующем году Рузвельт втянет Америку в войну. Не долго будет горевать и Уилки, уже через несколько месяцев вынырнув в Великобритании в качестве личного эмиссара Рузвельта…
Политики и банкиры
Как сегодня известно, за операцией по выдвижению Уилки стоял J. P. Morgan & Co, крупнейший банкирский дом Уолл-Стрит, всегда оказывавший огромное влияние на американскую политику. Другим источником «филадельфийского чуда» был Совет по внешним сношениям (Council on Foreign Relations) — загадочная неправительственная организация, созданная еще Вильсоном (вернее, его неофициальным госсекретарем «полковником Хаусом») и представлявшая собой что-то вроде закрытого надпартийного клуба, контролирующего функционеров обеих партий.
Фактически CFR являлся (и является сегодня) связующим звеном между финансовыми группами Уолл-Стрит и Госдепартаментом США, постоянно действующим органом влияния Больших денег на американскую политику.
Обратим внимание на методы, с помощью которых «революционерам» удалось захватить власть на филадельфийском съезде. Хотя технологии и шагнули с тех пор далеко вперед, они все же дадут нам некоторое представление о механизмах, которые могут быть задействованы против Трампа сегодня.
Итак, за две недели до Республиканской конференции внезапно умирает глава ее оргкомитета Ральф Уилльямс, сторонник Тафта, и руководство съездом оказывается в руках председателя организационного комитета Сэма Прайора, фактически человека Рузвельта.
Партийную конференцию республиканцев открывает экс-президент Герберт Гувер, чья нонинтервенционистская речь должна указать путь съезду и задать настроение делегатам. Однако микрофон Гувера оказывается выключен, и судьбоносная, «лучшая в его карьере речь» проваливается в никуда. (Спустя несколько лет будет получено документальное подтверждение: Прайор установил экс-президенту неисправный микрофон).
Тот же Прайор, получив контроль над распределением делегатских мандатов, обеспечит большинство мест на съезде сторонникам Уилки и, напечатав (по его собственному признанию) партию фальшивых пригласительных билетов, организует «галерку» с неусыпной кричалкой «We Want Willkie!»…
По-видимому, некоторая ставка на Уилки сохранялась у его менторов и позднее. В 1943 г. выйдет его книга «One World», пропагандирующая объединенный мир под властью единого правительства, которая стараниями прессы будет немедленно обращена в бестселлер.
Партия войны вчера и сегодня
История с выдвижением Уилки могла бы стать назидательным примером работы американской «машины демократии» для будущих поколений. Однако не стала благодаря тому, что сам изоляционизм после Второй мировой оказался маргинализирован.
Да, игра была не вполне честной, но мы тем не менее выиграли в высшем смысле, победив фашизм, заключила со вздохом облегчения американская историография.
Однако сама история Второй мировой могла бы предстать перед нами в ином свете, если бы мы внимательнее присмотрелись к окружению Рузвельта и его лихорадочной деятельности накануне войны…
Советник пяти подряд американских президентов банкир Бернард Барух, спичрайтер и советник Рузвельта и Трумэна Самуэль Росенман, министр торговли и неофициальный дипломат Рузвельта Гарри Гопкинс (Harry Lloyd Hopkins), представитель сионистского лобби при Рузвельте и Трумэне Дэвид Найлс, министр финансов Генри Моргентау (автор знаменитого послевоенного «Плана», предусматривающего резкое сокращение населения и уничтожение культурно-экономического потенциала Германии), верховный судья Феликс Франкфуртер и другие…
Именно под неослабевающим давлением этих и подобных им людей из окружения Рузвельта (как две капли воды похожих на нынешних неоконов), британский премьер Чемберлен вынужден был дать свои невероятные гарантии Польше, которые, по общему заключению английской историографии, и стали спусковым крючком новой европейской войны.
Как заметил в своей вышедшей в 1952 году книге «The Back Door to War» американский историк, проф. Чарльз Танзилл (Charles C. Tansill): «Есть, по-видимому, только одно объяснение стремлению Рузвельта к миру в Мюнхене 1938 г. и его же принуждению Англии, Франции, Польши к выступлению против Гитлера в 1939 г.
Это объяснение таково: президент вовсе не хотел, чтобы в Европе началась война, которая могла бы закончиться прежде, чем США успели бы в нее вмешаться».
Для чего же нужна была Рузвельту и его замечательному окружению всеевропейская война? Для того, вероятно, для чего нужна она и нынешним неоконам, — для достижения планетарной власти…
Возвращаясь в сегодняшний день, мы видим, что единственным из кандидатов обеих партий, кто выступает сегодня против военных планов неоконов, является Трамп.
Он противопоставляет их неутолимой жажде (окутанной излюбленным неоконами религиозно-морализаторским пафосом «борьбы добра и зла») простой здравый смысл, заявляя, что не даст больше вкладывать деньги американских налогоплательщиков в войну.
Это неафишируемая, но единственная настоящая причина ненависти неоконов к Трампу.
И здесь же кроется причина популярности самого Трампа. Думается, что простые американские патриоты увидели наконец зловещую реальность. Однако сознание это, увы, еще слишком смутно, а тотальная власть прессы и исторических мифов (как и при Рузвельте) слишком сильна. Поэтому наш прогноз скорее печален.
Так или иначе (возможно, даже через перезагрузку всей политической системы Америки), нынешней «партии войны» удастся «остановить Трампа», восстановить свой контроль над Белым домом и сделать тем самым еще один большой шаг в сторону новой глобальной войны…
Источник