В последние годы ХХ века в России рождалось чуть больше 1 200 тысяч детей. Сейчас ежегодно на свет появляется более 1 900 тысяч маленьких россиян. Такого демографического подъёма не переживает ни одна страна в мире, наоборот — во всех уголках планеты рождаемость снижается.
Эксперты-демографы объясняли этот феномен «демографической волной», крутыми колебаниями числа взрослых женщин, и с 2010 года предсказывали России новое падение. Однако никакого падения не наблюдается. Напротив, каждый месяц приносит всё новые демографические рекорды.
О причинах русского возрождения с ведущим демографом Экспертного центра ВРНС Владимиром ТИМАКОВЫМ беседует корреспондент «Руснекст» Екатерина КРАВЕЦ.
Кравец: Владимир Викторович, со стороны всё выглядит так: стал править Ельцин — Россия начала вымирать. Пришёл Путин — началось возрождение.
Но есть и другое объяснение. Провал рождаемости в девяностые годы и её восстановление в нулевые нередко объясняют «эхом войны». Я не раз слышала, что в девяностые пришло время внуков для тех, кто сам родился в 1941–45 годах. Военное поколение маленькое — значит, и внуков у них было мало. А потом пришёл черёд становиться мамами и папами тем, кто сам родился в восьмидесятые. Их как раз было много — вот и скачок рождаемости в нулевые. А Ельцин и Путин тут ни при чём.
Что Вы на это скажете?
Тимаков: «Эхо войны», конечно, повлияло, но совсем чуть-чуть. Ведь с годами отголоски прежних событий стираются. Да, рождённых и выживших в 1941–45 годах мало, но в девяностые годы внуки появлялись не только у них, но и у поколения двадцатых, тридцатых годов, и у послевоенного поколения. В такой массе влияние четырёх малочисленных лет должно было раствориться. По нашим расчётам, эффект «эха войны» — всего 6%. А рождаемость в России выросла на все 60%.
Кравец: Может, причина в мигрантах? Приехали китайцы, таджики, азербайджанцы — они и рожают?
Тимаков: Китайцы, оккупирующие Россию — это вообще миф, не имеющий никакой серьёзной почвы. На Дальнем Востоке приезжих мусульман больше, чем китайцев, а в европейской части нашей страны уроженцы Поднебесной появляются лишь в качестве туристов.
Жителей Средней Азии и Закавказья мы встречаем гораздо чаще, но они приезжают в Россию не рожать, а зарабатывать. Рожают они, как правило, у себя на родине — там дешевле обходится семью содержать.
Недавние события ещё раз доказали, что роль мигрантов в российской рождаемости минимальна. В 2014 году вдвое упал курс рубля, и поэтому очень много южных гастарбайтеров отправилось восвояси. Это как-то повлияло на рождаемость? Да никак. Рождаемость держится на прежнем уровне, то есть от мигрантов не зависит.
Кравец: Наверное, всё дело в экономике? Стали расти цены на нефть, стали мы жить богаче — рождаемость пошла вверх…
Тимаков: Бесспорно, обнищание народа в годы реформ было важной причиной демографического кризиса. Восстановление экономики в нулевые годы помогло восстановить рождаемость. Но не хлебом единым, как выясняется, жив человек.
В 2014–16 годах жить без нефтедолларов стало труднее. Карманы не так полегчали, как при гайдарах и ельциных, но полегчали процентов на 20–25. А народ всё равно продолжает рожать.
Кризис нефтяных цен уже длится два года — достаточное время, чтобы сориентироваться и отказаться от планов увеличения семьи. Но наши соотечественники верят в лучшее и заводят очередных малышей, — без оглядки на курс доллара и на округлившиеся ценники.
Кравец: Получается, на дворе кризис, а рождаемость не падает?
Тимаков: Парадокс! Сейчас вместе сошлись три фактора, которые должны были «уменьшить нагрузку» на наши роддома.
Во-первых, кризис. Во-вторых, вступает в материнский возраст малочисленное поколение девяностых. Это не эхо далёкой войны, это эхо очень близких событий, и потому проявиться должно сполна. Но не проявляется.
Представьте себе, всего пять лет назад, в 2011 году, в России было 1 240 тысяч женщин двадцатипятилетнего возраста и 995 тысяч двадцатилетних. Это те самые возраста, которые готовятся рожать первенцев.
А в 2015 году двадцатипятилетних была лишь 1 131 тысяча, а двадцатилетних — того меньше, лишь 664 тысячи. На треть меньше! Это обвальные последствия шоковой терапии, проредившей целое поколение.
Из-за уменьшения числа молодых мам рождаемость с 2011 по 2015 год должна была сократиться на 5,5%. А по факту — на столько же выросла. С 1,79 миллиона до 1,92 миллиона (это без учёта Крыма, чтобы легче было сравнить).
Кравец: То есть, растём и вопреки кризису, и вопреки сокращению числа мамочек. А какой третий фактор нам мешает?
Тимаков: Третий фактор — демографический переход у мусульманских народов. Во всём мусульманском мире происходит переход от модели многодетной семьи к двухдетной. Это тот же самый процесс, который раньше пережили народы Западной и Восточной Европы, Дальнего востока. Такова глобальная закономерность.
Наших соотечественников-мусульман он тоже затронул. И сегодня у жителей северного Кавказа, который раньше славился очень высокими демографическими показателями, рождаемость стремительно сокращается.
Кравец: Так уж и стремительно?
Тимаков: Посмотрите, за четыре последних года в Чечне снизилась на 14%, в Ингушетии — на 20%. Это быстрее, чем на Ближнем востоке или в Северной Африке, где тоже наблюдается падение.
Кравец: Если рождаемость по России в целом растёт, а на Северном Кавказе сокращается, то кто же обеспечивает прирост?
Тимаков: Русские.
Вот как это выглядит в региональном разрезе. Москву и Петербург с их сложным этническим составом и постоянным притоком переселенцев не берём, они не типичны. Возьмём типичные русские области со стабильным населением:
Вологодская: + 6% (это прирост средний по стране)
Красноярская: + 8%
Воронежская: + 9%
Ярославская: + 9%
Ростовская: + 10%
Нижегородская: + 11%
Новосибирская: + 12%
Наверное, есть и больше — не все данные сейчас под рукой. Самара очень сильно прибавила, Калининград.
Учтите, всё это области, где русских больше девяти десятых, абсолютное преобладание. Именно они и обеспечивают рост.
Кравец: Как так выходит: молодых женщин с каждым годом всё меньше, а детей всё больше?
Тимаков: Увеличивается число детей в русских семьях. Сокращается доля бездетных. Очень позитивная динамика этих показателей.
Кравец: Как долго это может продолжаться? Ведь провал девяностых годов рано или поздно аукнется. Не могут же 600 тысяч мамочек, про которых вы говорили, родить больше, чем 1 200 тысяч…
Тимаков: Да, провал рано или поздно аукнется. Но пока действительность превосходит все ожидания.
Русские восстанавливают свои силы, возвращаются к какому-то естественному своему рубежу рождаемости, не подорванному «шоковой терапией». Вот уже шестой год это движение вверх перекрывает сокращение материнского поколения, вытягивает нас из ловушки, заложенной в девяностые. Трудно оценить, насколько хватит этой тяги, но она есть и она впечатляет.
Правда, через год я всё-таки ожидаю сокращение рождаемости — поскольку браков в 2016 году регистрируется значительно меньше.
Кравец: Что же, вот и начался провал? Маленькое поколение девяностых, мало браков — откуда же детям взяться?
Тимаков: Не спешите с минорными тонами. 2016 год — високосный год. А у русских существует такое суеверие, что браки, заключённые в високосный год — несчастливые. Выдумка, конечно, но если в неё верит каждый десятый — она действует.
Поэтому в каждом, предшествующем високосному году декабре случается свадебный фурор — все спешат расписаться, пока «не началось». Те, кто не успел, откладывают свадьбы на целых 12 месяцев. Из-за этого поверья, каждый год после високосного рождаемость несколько проседает. А потом опять выравнивается.
Подождём 2018 года — тогда будем делать выводы.
Кравец: Может вернуться отрицательный прирост?
Тимаков: Может. Но то, что уже произошло — грандиозно. Пятнадцать лет назад у меня были совершенно похоронные настроения. Казалось, наш народ обречён на вымирание. Сегодня другое дело.
Русский демографический ренессанс выглядит таким же чудом, как победы 1942–43 годов. Сначала враг стоял у столицы, вышел к Волге, захватил огромные территории, ресурсы. Казалось, за счёт чего страна может повернуть ход войны вспять? Но вот проснулись скрытые национальные силы, воля к жизни — и народ был спасён.
С точки зрения национальной судьбы что-то очень похожее произошло сейчас. Демографический «Сталинград» и «Курск» мы уже выиграли. Ещё не все последствия угрозы ликвидировали, ещё не восстановили прежние рубежи, но коренной перелом в рождаемости произошёл.
Всё-таки по размерам семьи обогнать поляков, итальянцев, китайцев, сравняться с иранцами — это много значит.
Надо только не снижать темп, не отменять, не замораживать материнский капитал — наоборот, создавать новые инструменты демографической политики.
И не терять веры в будущее. Демографические данные свидетельствуют — у русского народа будущее есть.