Подтвержденно-неподтвержденные известия о смерти Ислама Каримова впервые за многие годы привлекли внимание российских СМИ к Ташкенту и Средней Азии.

Но главная проблема современной политической науки и практики РФ в том, что подлинных экспертов по внутренней политике Узбекистана у нас просто нет. Потому что у России нет прагматичной политики в Узбекистане.

Внутренняя политика республики Узбекистан это конкуренция олигархических кланов и групп чиновников. Так как эта конкуренция не оформлена медийными конфликтам — понять что-либо внешнему наблюдателю невозможно. Борьба за власть и вокруг власти в Ташкенте это еще та драка алабаев под бухарским ковром.

Также как у российских СМИ нет полноценных корпунктов в Ташкенте, не говоря уже о Бухаре и Самарканде, так и экспертное сообщество может только строить догадки о происходящем в Узбекистане.

Единственные объективные показатели о которых можно судить — политэкономические. Судя по ним в РУз построена олигархическая экономика с сильным влиянием государства и заметным присутствием иностранного капитала (преимущественно из ЮВ Азии).

Структура производства, добычи полезных ископаемых, экспорта/импорта и торговых сделок Узбекистана такова, что эта республика по своему политэкономическому профилю является нечто средним между Украиной и Молдовой. С одной стороны работающие промышленные предприятия, активная добыча полезных ископаемых, инвестиции в нефтегазовую отрасль и производство хлопка.

С другой стороны многомилионная общность гастарбайтеров за рубежом, за чей счет кормится такая же армия родственников. Имущественное расслоение в Узбекистане, судя по экономическим показателям одно из высших в бСССР.

Жесткая вертикаль власти в условиях колониального капитализма явно привела к сращению чиновного аппарата и частного капитала. Модель власти где верховный правитель одновременно является и главным регулятором доступа к экономическим благам — очень устойчивая модель. Чиновно-олигархический консенсус может существовать десятилетиями — особенно если народные массы необразованы, темны и подавлены самоуправством мелких чиновников и полиции.

Такая модель становится неустойчивой лишь во время транзита власти. Потому что появляются кланы и группировки, которые захотят усилить свое влияние. Транзит власти — это лакомое время для создания новых чиновно-олигархических альянсов. А если в таких альянсах участвуют военные и силовики то транзит власти может быть совершенно непредсказуемым. Как это например произошло в Туркмении после смерти Сапармурата Ниязова.

Но в России нет ни экспертного понимания, ни медийной стратегии, ни внешней политики в отношении Узбекистана. Поэтому никак в транзите власти в Ташкенте Москва участвовать не будет. А очень зря. Потому что возможность усилить лояльных баев и играть на противоречиях с нелояльными беками — это правильная политика России в Средней Азии. Но ее нет.

Поэтому единственное что нам остается — наблюдать за транзитом власти и принимать его как данность. Не исключено, что преемник будет стоять еще на более изоляционистских и шовинистических позициях и Узбекистан окончательно уйдет из орбиты влияния РФ.

Поэтому для нас как наблюдателей основная интрига не в том, кто придет на смену Каримову — а в том, кто будет назначен на ключевые экономические посты. Нефть, газ, хлопок, полезные ископаемые, машиностроение и сельхозпроизводство — это те отрасли где Узбекистан может быть как нашим партнером, так и конкурентом.

В целом же стоит помнить, что борьба за Узбекистан это не просто борьба за влияние в Ташкенте. Это борьба за всю Среднюю Азию. И об этом нам напоминает карта экономических районов СССР. Узбекистан это такой же ключик к Средней Азии, как Украина к Причерноморью и Балканам, а Грузия к Закавказью.

Для чистоты евразийского понимания транзита власти в Ташкенте.

Семен Уралов