ИЩЕНКО Ростислав

В Киеве созрел нарыв. Прорвать его может в любую минуту. Прорвать по-разному.
Всё может начаться с очередной провальной военной кампании в Донбассе. Если страх Порошенко перед Россией в какой-то момент окажется слабее его страха перед собственными боевиками. Или если команда будет отдана помимо Порошенко (по линии генштаба или СНБО). Или в результате крупной неонацистской провокации на линии фронта (для этого у наци есть не только собственные подразделения, но и масса симпатизирующих им средних и старших офицеров ВСУ).
Всё может начаться с дворцового переворота. Или с переворота военного. В обоих случаях устранение Порошенко открывает дорогу только воинственно настроенным радикалам. У остальных нет не только достаточного политического влияния, но и реальной вооружённой силы для подкрепления своей претензии на власть.
Всё может начаться с окончательного выхода из-под контроля вооружённых радикалов, как в Киеве, так и на остальной территории Украины, которые, невзирая на формальные, не подкреплённые реальной силой протесты власти начнут устанавливать свой порядок. При этом обычные грабежи будут сопровождаться убийствами всех, кто был замечен в оппонировании наци или даже тех, кто просто показался подозрительным (потому, как «не надо с таким умным лицом по улицам ходить»). Конечно, стремление к грабежам будет первичным, но их всё равно надо будет прикрывать борьбой с врагом внутренним (с «пятой колонной»). В Рейхе штурмовики тоже не отказывали себе в удовольствии ограбить евреев, что не только не мешало холокосту, но даже стимулировало его. Каждому приятно чувствовать себя не просто бандитом, грабящим соседа, но патриотом, восстанавливающим высшую справедливость.
В общем, не важно с чего всё начнётся. Окончательный распад власти, столкновения конкурирующих отрядов наци и остатков олигархических банд по всей территории страны в борьбе за контроль над остатками кормовой базы (которые уже даже трудно назвать ресурсами) и резня как реальных оппонентов, так и непричастных, случайно подвернувшихся под руку, в сочетании с попыткой самых идеологизированных радикалов на выдохе выиграть гражданскую войну и установить свою власть по всей стране — неизбежные составляющие процесса перехода бандеровщины в махновщину.
В этой каше невозможно будет отделить первичное от вторичного и избрать правильную линию поведения, спасающую от неприятностей. Наглядное пособие есть в советском фильме «Адъютант его превосходительства» — сцена с разграблением поезда. «Идеология» бандитов требует уничтожения и белых, и красных (поскольку и те, и другие воюют за порядок, хоть и у них и разные представления о порядке). «Идеология» бандитов не мешает им грабить всех пассажиров, независимо от национальности и социального происхождения, а тех, кто слишком уж дорожит имуществом, без долгих препирательств убивать на месте. При этом, в своём понимании, бандиты сражаются «за правое дело» и «народное счастье» (в своём, бандитском, понимании).
Так заканчиваются все перевороты (революции) в странах с недостаточно устойчивой политической системой, в которых не находится достаточно сильной, популярной или адекватной группы, способной сформировать новую элиту и обеспечить какой-то единый новый (хоть коммунистический, хоть нацистский, хоть «демократический») порядок. Если революция не выдвигает Кромвеля, Бонапарта или Сталина, но она неизбежно приводит к разгулу шариковщины.
Революционеры не могут прийти к власти, не разрушив старую государственность. Разрушение старой государственности открывает дорогу маргинальным слоям населения, руководимых не разумом, но животными инстинктами, к реализации своих самых низменных побуждений. Если в стране нет силы, способной обуздать маргиналитет, то маргиналитет становится единственной силой, определяющей жизнь страны. Ну, а когда маргиналитет диктует законы, то «понятия» «зоны» покажутся образцом законности и порядка. Даже классические бандиты, живущие «по понятиям» не могут жить в мире маргинального беспредела. Это хорошо продемонстрировали 90-е, когда «братва» из маргиналитета лихо отстреливала «старых» воров в законе.
Собственно, все условия для прорыва образовавшегося на Украине фурункула были созданы уже в момент свержения Януковича. Последующие два с половиной года видимость порядка поддерживалась, вначале (до средины 2015 года) надеждой внешних сил (США) организовать на Украине «нормальную» нацистскую государственность «с порошенковским лицом», которую можно было бы использовать против России. На втором этапе (когда США разочаровались в способности украинской элиты к минимальной созидательной деятельности, столкнувшись с её неистребимой тягой и умением украсть больше, чем лежит в тумбочке) относительная стабильность поддерживалась за счёт неадекватности той самой элиты, которая всё ещё рассчитывала, что её будут содержать «за красивые глаза» и грозные, но никчемные заявления в адрес Москвы, а также разрозненностью и неорганизованностью украинских нацистских банд, у которых гитлеров всегда было на треть больше, чем боевиков и которые (по старой украинской традиции) предпочитали наниматься на службу к олигархам, а не раскулачивать их в свою пользу.
Но всему хорошему рано или поздно приходит конец. В последние месяцы даже самые выдающиеся оптимисты из числа украинских политиков и экспертов, разочаровались в способности Украины дождаться уничтожения России Западом и принять участие в разделе трофеев. Никакой другой позитивной программы у всех украинских политических сил нет. Даже «оппозиционный» блок, состоящий из бывших регионалов надеется только на то, что рано или поздно наци как-то сами испарятся, а они вернутся к «светлым» временам Кучмы-Януковича, когда можно было «идти в Европу» за счёт России. Вся их «программа» заключается в том, что «Россия придёт — порядок наведёт», а затем назначит их «управлять по-старому», восстановит им промышленность и торговлю, накачает кредитами и не будет спрашивать куда они девают деньги. Заодно, за неимением собственных украинских силовых структур, которые были успешно уничтожены украинской же властью, российская армия будет охранять реставрированную олигархическую власть от украинского народа.
«Программа» прекрасная, но столь же реальная, как вступление Украины в ЕС «уже вчера». Даже, если бы российская власть вдруг решила облагодетельствовать группку обанкротившихся украинских воришек за счёт собственного народа, у России просто не хватило бы на это ресурсов. Эти ребята умеют украсть не только всё и немножко больше, они могут украсть ещё и в долг. Даже США, которые теоретически могут напечатать любое количество красивых зелёных купюр, оказались неспособны удовлетворить тягу украинской элиты красть не только то, что видишь, но даже то, что находится за линией горизонта.
Короче, фурункул, который «лечили» бабушкиными заговорами, пытались не замечать, даже называли признаком укрепления организма, дошёл до той стадии, когда его приближающийся прорыв уже невозможно скрывать даже от самого себя, а гноя в нём накопилось столько, что весь украинский организм будет разорван в клочья, как «разрывает хомячка капля никотина».
Приближающийся прорыв фурункула чувствуют не только подручные наци-олигархической власти, но и её оппоненты — те сторонники Русского мира, которые в силу разных причин остались на захваченных нацистами территориях бывшей Украины.
До последнего времени в Киеве (в отличие от других городов Юго-Востока) достаточно широкая группа русофилов могла относительно безопасно и относительно публично высказывать своё мнение. Всё равно эти люди варились в основном в собственном соку. Они были изолированы от СМИ, делились мнениями между собой в социальных сетях. Иногда кого-то из них выпускали на не особо рейтинговые программы ТВ и радио, чтобы использовать как чучело для избиения в эфире и показать майданным массам, что «пятая колонна» не сложила оружие, бдительность нельзя терять, а «международному сообществу» продемонстрировать, что «на Украине есть оппозиция» и никто ей не затыкает рот.
Тех, кто был реально опасен и не уехал убили, как убили Бузину, который имел свой выход на общеукраинскую аудиторию, помимо национальных СМИ, и которому нельзя было ни заткнуть рот, ни изолировать его от аудитории при помощи информационной блокады. Остальных переписали (их активность этому способствовала) и не мешали им самим на себя создавать досье в СБУ. Всё равно те из них, кого хоть кто-то слышал, имели выход больше на российскую, чем на украинскую аудиторию. А их оставшиеся читатели и почитатели на Украине, в свою очередь, становились объектами внимания СБУ.
Сейчас среди тех сторонников Русского мира, кто, в силу разных причин, предпочёл внутреннюю (моральную) эмиграцию внешней (физической) также нарастает истерия. Количество оптимистов среди них, считающих, что можно спокойно дождаться конца людоедского режима у себя дома и за это ничего не будет, резко сократилось. Остальные, даже самые спокойные, выдержанные и адекватные, начинают предъявлять России претензии за то, что так долго не спасает.
Их нельзя за это упрекать. Действительно трудно было предположить, что нацистский режим продержится так долго. Действительно их расслабило, притупило бдительность и заставило верить в лучшее то, что, в Киеве, в отличие от Харькова, Одессы, Днепропетровска, репрессии не затронули значительную часть русофильской общественности. Тех кого убили или посадили можно посчитать по пальцам. Здесь сыграло роль два фактора.
Во-первых, в отличие от большинства городов Юго-Востока, в столице, которая галицизировалась все 25 лет украинской независимости, наци чувствовали себя относительно спокойно, опираясь на «народную поддержку» свезенного на два майдана (2004 и 2013–2014 годов) да так и осевшего в столице маргиналитета, гордящихся своей «европейскостью» официантов, мелких торговцев, журналистов и офисных хомячков из числа тех же галичан или добровольно галицизировавшися (морально коллаборировавших) русских жителей Киева. На этом фоне мелкие группы фрондеров-русофилов, собирающие несколько десятков человек на мероприятиях в Россотрудничестве или несколько сотен на похоронах Бузины, тревожили власть меньше, чем несистемные нацисты вроде Заверюхи и Музычко или отщепенцы в своей среде, позволявшие себе, как Коцаба критиковать власть с позиций майдана.
Во-вторых, в Киеве всё же находятся более сотни разномастных дипломатических представительств, включая структуры ООН и ОБСЕ, а также офисы мировых информационных агентств. Если бы оппоненты власти в столице начали массово пропадать без вести в тюрьмах СБУ (как в Харькове и Одессе) или в лесопосадках (как в Днепропетровске и на оккупированных Киевом территориях Донбасса), можно было ожидать нежелательного информационного эффекта.
Таким образом, вопреки логике и здравому смыслу, Киев оказался эдакой резервацией — заповедником, где под бдительным присмотром СБУ могли относительно спокойно чувствовать себя остатки русофильской общественности. Самые умные не поверили в избирательное территориальное вегетарианство нацистских людоедов, и даже те из них, кто не смог или не захотел покинуть Украину, уже полтора-два года, как залегли на дно и особо не отсвечивают. Остальные же два с половиной года жили надеждой на то, что Киев будет освобождён так же, как был захвачен нацистами: вечером легли спать — нацисты у власти, утром проснулись везде триколоры и вежливые спецназовцы раздают всем котов (которые больше не «кіт») и свежую московскую прессу.
Ещё раз повторю, людей, которые остались в Киеве, постепенно привыкли к особенностям режима и поверили в то, что его можно без особых проблем пережить, ведя привычную информационную борьбу на своих страницах в социальных сетях и на редких (да и читаемых в основном в России) информационных ресурсах, нельзя осуждать. Так бывает после любого переворота. Кого-то убивают или арестовывают в первые же дни или часы. Кто-то сразу покидает страну. Кто-то примыкает к отрядам сопротивления. Кто-то уходит в подполье. А кто-то продолжает сопротивляться легально, считая, что «не могут же они нарушать собственные законы» и искренне надеясь, что всё это не надолго.
Это свободный выбор каждого. Причём никогда заранее нельзя сказать, кто сделал правильный выбор, а кто ошибся. Я всегда говорил своим оставшимся в Киеве друзьям, что даже, если Россия вдруг решит провести спецоперацию по спасению лично Вас, то с того момента, как взлетят транспортные самолёты ВКС, до того момента, как спецназ возьмёт под охрану Вашу квартиру, у нацистов будет минимум от трёх, до пяти часов времени, чтобы нарезать Вас и Вашу семью мелкими ломтями и сбежать по дороге на Житомир-Ровно-Львов. А отморозки, желающие оставить после себя только трупы и руины всегда найдутся. До всех не дотянутся, но это лотерея.
Однако точно так же, любая попытка пересечь границу (хоть в первые дни и часы после переворота, хоть через год, хоть сейчас) может привлечь внимание (с трагическими последствиями) к человеку, имевшему все шансы спокойно пересидеть лихие времена дома.
Правильную манеру поведения в стране, где власть оказалась в руках у бандитов выбрать нельзя. Можно рискнуть. Большинство из рискнувших уехать в первые месяцы 2014 года оказались правы, как с точки зрения личной безопасности, так и с точки зрения возможностей и вариантов продолжения борьбы. Могло оказаться наоборот — эмигрантов отловили бы на паспортом контроле и они «пропали» бы, а оставшиеся в своём большинстве могли дождаться относительно быстрого освобождения. В первые недели после февральского, 2014 года, переворота ситуация колебалась. Могли повести себя по-другому ВСУ. Могли поддержать сопротивление перевороту официальные власти областей Юго-Востока. Могли в полном составе покинуть парламент и отправиться хоть в Донецк, хоть в Харьков, объявив себя легитимной властью, борющейся с путчистами, захватившими столицу, депутаты Рады от ПР и КПУ. Это был период, когда объективное будущее определялось бесконечным количеством личных субъективных воль, делавших выбор.
Сложившаяся в конечном итоге к началу мая 2014 года ситуация определила и судьбу Украины, и стратегию России. Там, где антифашисты смогли достаточно сорганизоваться для реального вооружённого сопротивления, как в ДНР и ЛНР, они получили и военную, и политическую, и дипломатическую, и экономическую, и финансовую поддержку. Там, где их удалось подавить обычными полицейскими методами (пусть и при помощи тайных операций спецслужб и работы наци-олигархических эскадронов смерти), как в Харькове и Днепропетровске, или разовыми акциями террора, как в Одессе, не оказалось организованной силы, которой можно было бы протянуть руку помощи.
В конечном итоге, сторона гражданской войны должна быть кем-то представлена. Эти люди должны хоть что-то (какую-то территорию, кроме коридоров административного здания) контролировать в течение достаточно продолжительного времени. Даже американцы признают «народные правительства» только после того, как те утвердились в каком-то более-менее крупном городе и надёжно удерживают какой-то кусок территории. Военная операция вооружённых сил ядерной державы — слишком серьёзная вещь, чтобы начинать её по просьбе нескольких сотен или даже нескольких тысяч человек, которые собрались на площади областного центра и даже на какое-то время захватили административное здание. Флаг над облгосадминистрацией и реальный контроль над городом и областью — всё же разные вещи.
США поддерживали майдан деньгами, дипломатическим давлением, инструкторами, но они не посылали ему на помощь дивизии. И не послали бы, даже если бы Янукович сподобился не разогнать его дубинками, а раздавить танками. Войска можно послать туда, где идёт гражданская война (чтобы принудить стороны к миру) или туда, где начат откровенный геноцид и людей убивают тысячами в час, как было в Руанде. Причём гражданская война должна идти не два часа и не трое суток, а геноцидом не может быть признана разовая кровавая акция (которую, даже если доказано участие представителей власти можно списать на «эксцесс исполнителя» и сурово наказать виновных). Не только «Божьи мельницы мелют медленно», но и самое оперативное принятие и прохождение через государственный аппарат решение (тем более, связанного с вооруженной акцией за пределами страны) требует времени.
Именно поэтому, вопреки желаниям нацистского маргиналитета, киевская власть не допускала «хрустальной ночи» в отношении пророссийской оппозиции и отмежёвывалась от слишком кровавых инцидентов, списывая их на «революционный пыл» неподконтрольных боевиков. Именно поэтому СБУ и проводит незаконные аресты и прячет арестованных в тайных тюрьмах, сообщая родственникам, что не имеет никакого отношения к пропаже людей и не знает, где они находятся. До тех пор, пока можно делать вид, что политический террор и геноцид — не система, а лишь эксцессы, с которыми государство по мере сил борется, нарушение его суверенитета, под гуманитарным предлогом является крайне проблематичной акцией.
Если бы у Украины был шанс сохранить регулярную государственность вплоть до момента замены наци-олигархического режима адекватной властью. Если бы это можно было сделать за одну ночь по всей стране. Я бы никогда не призывал своих коллег и знакомых покинуть территорию Украины. В таком случае, каждый, кто отказался от активного сопротивления мог бы «не отсвечивая» в публичном пространстве в относительной безопасности дожить до освобождения. Мои попытки убедить всех более-менее заметных сторонников Русского мира не рваться в мёртвые герои, а сохранить себя для постнацисткого будущего основывались именно на осознании того факта, что украинское государство не может закончить иначе, чем полным и всеобъемлющим развалом. Наци-олигархический режим Порошенко, при всей своей кровавости покажется институтом благородных девиц по сравнению с уличным наци-маргиналитетом, который готовится свергнуть киевскую власть, считая наивысшей формой власти грядущее безвластие.
Пока киевский режим не падёт, активные действия соседних государств (хоть вместе, хоть по-одиночке) невозможны даже не столько с точки зрения международного права (которое всегда можно подогнать под ситуацию), сколько исходя из общих геополитических раскладов. А вот после падения режима любые, самые оперативные, действия для многих окажутся запоздавшими. Даже заранее подготовленная реакция, даже если плюнуть на весь мир и просто рискнуть, потребует нескольких часов, только для принятия решения и прохождения команды. Перемещение необходимых контингентов и установление контроля над территорией — в лучшем случае — дни или недели, а в худшем — месяцы. И всё это время судьбы людей будут находиться в руках вооружённых бандитов, считающих убийство идеальным аргументом в споре, независимо от того, носит он имущественный или идеологический характер.
И сделать больше, чем способна, Россия ни для кого не может. Россия — не Бог, она не может находиться одновременно в любой точке пространства в любой момент времени. Спасение каждого отдельного русского является недостижимым идеалом, а стратегическая цель может быть только одна — сохранение и укрепление России, как государства всех русских. Наши патриоты любят вспоминать фразу Сталина о том, что он фельдмаршалов на старших лейтенантов не меняет. Точно так же Россия может рисковать и даже жертвовать каждым отдельным русским ради интересов государства всех русских, но каждый отдельный русский не может требовать риска российской государственностью ради сохранения собственных интересов или даже жизни. Это мы присягаем государству, а не государство присягает нам. Тем более, что среди украинских сторонников Русского мира на каждого русского найдётся десяток русофильствующих украинцев искренне считающих, что главный смысл существования России заключается в том, чтобы восстановить для них УССР, за выход которой из СССР 2/3 из них голосовали в 1991 году.
Мы свободны в своём выборе из всего пространства решений, возможных в каждый отдельный момент времени. Но после того, как мы сделали свободный выбор, только мы лично перед собой за него и отвечаем, даже если события развиваются не так, как мы хотели или предполагали.
Ну, а взрыв украинского фурункула лучше всё же пережидать в местах, не связанных с обычной деятельностью и проживанием, о которых мало, кто знает или вообще не знает, где не зарегистрирован ни сам человек, ни его близкие родственники или всем известные друзья, где минимум шансов, что случайный сосед узнает в лицо. В общем там, где искать станут в последнюю очередь. В конце концов, в таких случаях лишний час выигранного времени зачастую способен спасти жизнь.
В той или в иной форме, но Россия вернётся на русские земли, как возвращалась всегда. Её просто надо дождаться.
Источник