Почему в Санкт-Петербурге возникла «мода» на маршала Маннергейма — в материале «Свободной прессы».

В прошлом году Россия торжественно отметила 70-летие Великой Победы.

Только что мы с великой грустью вспоминали 75-летие начала Великой Отечественной. А потом случилось странное и необъяснимое событие. Точнее, оно произошло в преддверии последнего юбилея, сообщает.

Речь идет о мемориальной доске, установленной на здании Военной академии материально-технического обеспечения в Санкт-Петербурге в честь финского маршала Карла Густава Маннергейма. В этом здании находилась церковь Святых и праведных Захарии и Елизаветы лейб-гвардии Кавалергардского полка, где служил упомянутый барон. Теперь он, статный, погруженный в глубокую задумчивость, в мундире, увенчанном наградами, величественно взирает на прохожих.

Известно, что город на Неве славен и многими именами. И есть среди них куда более значительные и заслуженный, чем финский маршал. Может, открылись какие-то ранее неизвестные подробности жизни Маннергейма, заслуживающие уважения и требующие признания?

Да нет, его биография давно изучена, и никаких новых открытий историки не совершили. Маннергейм прожил большую и насыщенную жизнь. Участвовал в коронации последнего русского императора. Был участником двух войн — Русско-японской и Первой мировой, где недурно проявил себя. Совершил географическую экспедицию в Китай, встречался с Далай-ламой. Был другом легендарного генерала Алексея Брусилова.

Маннергейм слыл эрудитом, полиглотом — знал чуть ли не десяток иностранных языков. Он был знатоком лошадей, обожателем женщин. Между прочим, имел пристрастие к русским дамам. Его роман с графиней Шуваловой длился много лет.

Что там говорить, фигура весьма любопытная, в биографии Маннергейма — немало занятных подробностей, в которой не грех покопаться дотошному историку.

К слову, мода на Маннергейма возникла давно. В Санкт-Петербурге есть респектабельный отель «Маршал», в вестибюле которого стоит бюст финна. В начале нынешнего века в Эрмитаже прошла посвященная ему выставка, причем открылась она в годовщину дня снятия блокады Ленинграда, а закрылась в день Победы. Да и упомянутую доску маршалу собирались установить еще в прошлом году, да не вышло. То есть, горожан потихоньку приучали к мысли, что Маннергейм «свой» и его личность достойна уважения и почитания. Но сделать сие не просто — факты против маршала. И не те, что в архивах, за семью печатями, а давно обнародованные.

До Октябрьской революции Маннергейм честно служил России. Но другой отрезок его жизни — после 1917 года — не позволяет расточать комплименты этому человеку, ибо он стал врагом России. Уехал в Финляндию, стал ярым антибольшевиком. Участвовал в разоружении русских гарнизонов, стоящих в Суоми, громил отряды финской красной гвардии.

В апреле 1918 года солдаты Маннергейма, ворвавшись в Выборг, начали кровавый погром. Хватали всех, кто попадался на улицах и вели к Фридрихгамским воротам, за которыми их косили пулеметы. Один из русских эмигрантов так описывал ужас, царивший в Выборге: «Решительно все, от гимназистов до чиновников, попадавшиеся в русской форме на глаза победителей, пристреливались на месте…»

Всего, по неполным официальным данным, белыми финнами было расстреляно более трех тысяч человек. Это были финские красногвардейцы, русские, поляки, евреи…

Во время советско-финской войны Маннергейм был назначен верховным главнокомандующим. Под его руководством войска Суоми долгое время успешно противостояли Красной армии, нанеся ей серьезный урон. Но финны защищали свою родину, так что обвинять их и Маннергейма особенно не в чем.

Совсем другая ситуация сложилась позже. Маннергейм был в курсе захватнических намерений Германии, в частности, деталей плана «Барбаросса». И Финляндия активно участвовала в подготовке нападения на нашу страну.

В июне сорок первого вместе с солдатами Гитлера в нашу страну вторглись и солдаты Маннергейма. Накануне вторжения в СССР на стороне гитлеровской Германии в финские подразделения поступил приказ главнокомандующего, в котором, в частности, говорилось: «Во время освободительной войны 1918 года я сказал карелам Финляндии и Востока, что не вложу меч в ножны, пока Финляндия и Восточная Карелия не будут свободны.

Я поклялся в этом именем крестьянской армии, полностью доверяя самоотверженности наших мужчин и самопожертвованию женщин. Двадцать три года Северная Карелия и Олония ожидали исполнения этого обещания, полтора года после героической Зимней войны финляндская Карелия, опустошенная, ожидала восхода зари…»

1 августа 1941 года войска Суоми вышли на старую советско-финскую границу около Ленинграда, замкнув полукольцо блокады с севера. Это значит, что в гибели сотен тысяч жителей города повинны и вояки Маннергейма!

Сейчас говорят, что он не хотел воевать с Советским Союзом. Ничего подобного! Он не остановился на старой границе, а пошел дальше. Карелия должна была стать финской, Онежское озеро — внутренним озером Финляндии, Свирь — финской рекой. Ленинград подлежал уничтожению, а Нева становилась финско-германской границей. Вот такие «мирные» планы.

Правители Суоми очень хотели создать «Великую Финляндию», только силенок у них не хватило. Выполняя приказ Маннергейма, значительную часть Карелии его войска оккупировали, но прорвать прочную советскую оборону на Карельском перешейке им не удалось. Финны несли большие потери, отмечено немало случаев дезертирства. Именно поэтому Маннергейму пришлось окончательно отказаться от наступления на Ленинград. Но это произошло отнюдь не из-за того, что он был гуманистом, как утверждают некоторые, и противником Гитлера, требовавшего от финнов более активных действий.

Но помогали финны своим союзникам весьма активно. Немцы бомбили Ленинград с территории Суоми. И попытки перерезать «Дорогу жизни» также осуществлялись с финской стороны. 22 октября 1942 года на острове Сухо, расположенном в юго-восточной части Ладожского озера, высадился десант. Его захват позволял перекрыть единственную связь Ленинграда со всей страной.

Операцию, которая, кстати, провалилась благодаря мужеству и стойкости советских солдат и офицеров, готовили немцы, но — из районов, занятых финскими войсками.

По приказу Маннергейма от 8 июля 1941 года на занятой финнами территории русское население следовало отправлять в концентрационные лагеря. Подобным образом оккупанты намеревалась осуществлять контроль над «некоренным» — русским населением Восточной Карелии.

В финских концлагерях погибли тысячи женщин, детей и стариков, и условия там были ничуть не лучше, чем в немецких. В самой Финляндии в годы войны использовался принудительный труд 70-ти тысяч советских граждан, ввезенных в Суоми с территории Ленинградской области и Эстонии, где хозяйничали солдаты Маннергейма.

Говорят, что маршал не шел на поводу у Гитлера, более того, он его чуть ли не презирал и даже отвергал его диктат. Тогда, с какой стати Гитлер в июне 1942 года по опасному воздушному пути полетел поздравлять главнокомандующего финской армией с 75-летием?

В своих мемуарах Маннергейм лаконично сообщает о визите фюрера и не упоминает о богатых подарках, которые гость привез из Берлина. И ничего не рассказывает, что немцы и финны обсуждали во время длительной беседы. А ведь речь наверняка шла о делах военных! Ведь Гитлер прибыл с генерал-фельдмаршалом Кейтелем — начальником штаба верховного главнокомандования вермахта.

Вскоре Маннергейм нанес ответный визит Гитлеру. По словам маршала, вопросы военного взаимодействия на встрече не поднимались. Тем не менее, сохранились фотографии, на которых запечатлены Гитлер и Маннергейм, склонившиеся над оперативными картами Восточного фронта. И вообще, снимков, где соратники вместе, немало. И смешно думать, что они вели только беззаботные беседы.

Есть снимки, где Маннергейм беседует с Герингом, с которым у него сложились теплые, почти дружеские отношения. Общался финн и с шефом СС Гиммлером. Что он мог обсуждать с этим палачом? Не создание ли новых концлагерей?

Маннергейму ставят в заслугу, что в 1944 году он повернул оружие против немцев. А что ему оставалось делать? Советская армия наступала на всех фронтах, обескровленная финская армия была не в состоянии защитить свою территорию. Избежать оккупации Суоми можно было лишь, подобострастно заглядывая в лицо Сталину. И от вчерашнего приятеля Гитлера, терпящего крах, Маннергейму нужно было избавляться как можно скорее…

Сталин высоко оценил усердие Маннергейма и исключил его из списка главных военных преступников. У руководителя СССР наверняка были мысли относительно послевоенного устройства Финляндии, и он рассчитывал, что престарелый маршал ему окажет содействие. Сталин даже выписал ему пенсию!

Вот такой был господин Маннергейм. Тем не менее, маршал, при всей сомнительности его репутации почему-то пользуется расположением верховной власти — напомню, что мемориальную доску ему открывали глава администрации президента РФ Сергей Иванов и министр культуры Владимир Мединский. Последний назвал установление доски финскому маршалу преодолением раскола в обществе.

Однако произошло обратное — споры вокруг личности Маннергейма еще больше разделили его сторонников и противников. Церемония открытия доски проходила под бравурные марши и крики «Позор!» Немалая часть петербуржцев возмутилось почестями, оказанными человеку, виновному в гибели тысяч горожан во время Великой Отечественной войны.

Можно интересоваться фигурой финского маршала, отмечать детали его биографии. Даже монографию о нем не возбраняется написать. И фильм снять, что и собираются сделать. Но права на добрую память жителей России, Маннергейм явно не заслужил, ибо против него — суровые исторические факты.

P.S. На днях эта история получило новое развитие. Депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга Алексей Ковалев, являющийся членом Совета по мемориальным доскам при правительстве северной столицы, внес вопрос о законности установки мемориальной доски маршалу Маннергейму.

Оказалось, что при установке доски были нарушены все необходимые условия. Поэтому Совет признал ее установку незаконной. Ковалев объяснил, что по закону мемориальные доски можно устанавливать только в случае одобрения Советом и при наличии соответствующего распоряжения губернатора Петербурга. В данном же случае ни одно из этих условий выполнено не было.

Впрочем, наивно полагать, что мемориальную доску снимут. Во всяком случае, немедленно. Ведь решение принято на самом верху. А там своих ошибок не признают.