Весной 1881 года все подданные Российской Империи (даже бывшие политические ссыльные) получили право свободного въезда и выезда из страны. Соответствующий указ за подписью Александра III был издан 12 апреля, пишет «Свободная Пресса».

Правда, отправиться за границу можно было только на следующий день. Поэтому датой вступления в силу монаршего рескрипта считается 13 апреля. В этот день 135 лет назад, как отмечает RT на русском, в России впервые пал «железный занавес».

Впрочем, тогда такого понятия тогда не существовало в принципе. Оно появилось уже гораздо позже — как принято считать, в Фултонской речи Уинстона Черчилля, — т. е. в 1946 году, через 65 лет после упомянутого выше указа русского царя. И обозначало информационный, политический и пограничный барьер, изолирующий СССР и другие страны соцлагеря от Запада.

Хотя, на самом деле, изоляция эта носила взаимный характер и была невыгодна обеим сторонам.

Прошло еще почти сорок лет, прежде чем барьеры, обозначенные британским премьером в своей знаменитой речи, начали рушиться. И казалось, с падением Берлинской стены в мае 1991 года, они рухнули окончательно.

Но только казалось, как теперь стало ясно…

— Если говорить о «железном занавесе» Черчилля (конкретно о его формуле), то он имел в виду следующее: что Советский Союз после победы над общим врагом — гитлеровской Германией — продолжит сотрудничество и кооперацию со странами-союзниками. Однако СССР решил отгородиться от всего остального мира, опустив вот этот «железный занавес», — рассуждает член Экспертного совета фонда Института социально-экономических и политических исследований Леонид Поляков.

— На самом деле, конечно, о «железном занавесе» можно говорить, что он опустился по итогам революции 1917 года. Потому что страна закрылась, и свободный выезд за границу был, по сути дела, недоступен никому. Случались редкие исключения, но только по специальным разрешениям. Скажем, известно, что Михаил Булгаков трижды лично обращался к Сталину с просьбой разрешить ему выехать за границу поправить здоровье. И его таки и не выпустили.

— Пушкин, кстати, в свое время тоже обращался к Александру l с подобной же просьбой, но император тогда отправил поэта в ссылку в Михайловское…

— Какую-то параллель тоже можно проводить. Но я бы не стал привязываться конкретно к формуле Черчилля. Это, скорей, некий символ, красивая метафора, которая затем превратилась в постоянный риторический прием для характеристики СССР — мол, это такое закрытое, как тогда выражались, тоталитарное общество.

— Да, мы были закрыты для Запада. Но и Запад тоже пытался от нас дистанцироваться. Можно сказать, что изоляция была взаимной?

— Я бы сказал так: в поздний период существования СССР Запад от нас не изолировался. Первоначально — да, после Первой мировой войны они очень боялись этой самой «коммунистической заразы». И не зря боялись.

Советский Союз очень мощное влияние оказал на Европу между двумя войнами.

И все социальные реформы, которые проводились в Европе, — это прямой результат того, что СССР демонстрировал альтернативное социальное устройство. Трудящиеся массы, говоря языком марксизма, давили на собственные правительства.

Но дело в том, что уже после Второй мировой войны стратегия Запада была направлена на то, чтобы скорее «раскупорить эту банку». Вскрыть, если можно так сказать, Советский Союз, чтобы позволить западным ценностям разложить его изнутри. И с нашей стороны делалось все, чтобы это не происходило.

Тут можно вспомнить так называемые «глушилки», которые не позволяли советскому человеку слушать «вражеские радиостанции» — «Радио свободы», «Голос Америки», «Би-би-си».

Поэтому, я бы сказал, что после Второй мировой войны Советский Союз защищался от внешнего влияния, а Запад пытался проникать.

— Но сегодня, создается такое впечатление, Запад сам ведет себя в худших традициях «несвободных стран», которые так любит критиковать…

— Ситуация, действительно парадоксальная. Сегодня Запад пытается каким-то образом вновь закрыться от России. Причем мотивация подобной стратегии уже абсолютно необъяснимая.

Когда они дистанцировались от молодой Советской республики после революции, это было понятно — боялись. Тогда в западных странах — в Германии, в Англии — поднимались собственные мощные рабочие движения. И уже случились Баварская революция, Венгерская революция, восстание в Гамбурге.

То есть, западные страны переживали очень сложный период, когда общая ситуация могла в любой момент привести к подобным же коммунистическим переворотам. Боялись большевизма.

Чего сегодня боятся, понять трудно. То они бьются в истерике от нашей Russia Today, то предпринимают попытки создания собственных телепроектов, которые должны бороться с «российской пропагандой». Да, влияние наших медиа чувствуется. Но представить себе, будто что-то радикально может поменяться в западном обществе только из-за вещания Russia Today на Америку или Англию, невозможно.

— А в чем проблема тогда?

— Это сегодняшняя реакция западного политического истеблишмента на тот факт, что Россия после тяжелого провала «девяностых», возродилась. Что Россия превратилась в самостоятельное суверенное государство, которое оказывает решающее влияние в самых критических ситуациях.

Возьмем, хотя бы, пример Украины и Сирии. Ведь только вмешательство России позволило, скажем, Украине избежать полномасштабной гражданской войны — я имею в виду реакцию нашу на независимость Крыма и гуманитарную поддержку Донбасса.

Что касается Сирии, то когда Запад собрался бомбить Дамаск, весь Ближний Восток был на грани войны. Но наш президент сумел убедить Башара Асада отказаться от химического оружия, и предотвратил катастрофу. Потому что было очевидно — иракский сценарий там бы не прошел.

Если бы американцы начали полноценную войну против Сирии, в нее неизбежно втянулся бы Иран. Это могло бы повлечь атаки со стороны Израиля на иранские ядерные установки. И не исключено, что в конфликт вмешались бы более крупные силы.

Я думаю, и России не удалось бы остаться в стороне. При всем том, что любое вмешательство России в этот конфликт означало бы Третью мировую войну.

Но в общем, мне кажется, что сегодняшняя ситуация зеркальна по отношению к тому, что Запад делал в период после Второй мировой войны в отношении СССР. И очень похожа на то, что он делал с нашей страной после Первой мировой войны. Он пытается отгородиться от России, применяя привычную для него стратегию изоляции и сдерживания.

— Новый «железный занавес» стал опускаться сразу же после того, как президентом России стал Владимир Путин, — делится своим мнением главный научный сотрудник сектора философии политики Института философии РАН, д.ф.н. Владимир Шевченко, — Когда наметились довольно резкие подвижки во внешнеполитической деятельности. И это как раз очень не понравилось Западу. Потому что все девяностые годы внешняя политика России базировалась на унизительном принципе, который сформулировал и активно внедрял тогдашний министр иностранных дел Андрей Козырев.

— Что за принцип?

— Он укладывается в одну фразу Козырева: «А почему у нас должны быть национальные интересы, отличные от интересов Соединенных Штатов?» По сути, это было совершенно неприкрытое предательство национальных интересов.

В сущности, информационная война, которая долгие годы велась (и ведется) против нас Западом, была всегда сведена к одной цели — изменить сознание российских (раньше советских) людей с тем, чтобы они рано или поздно целиком и полностью восприняли евроатлантические ценности, как ценности универсальные.

Я хорошо помню, как в начале «девяностых» разного рода проповедники этих идей читали у нас лекции о том, «как за двадцать лет можно поменять менталитет русских людей».

Здесь у нормального человека начинается отторжение: «Мы не хуже вас. Мы не лучше вас. Мы просто немного другие. Мы не можем жить в вашей системе координат. Мы готовы с вами торговать. Взаимовыгодно. Ездить друг к другу. Общаться. Но не навязывайте нам свою систему ценностей».

Мы пытаемся противостоять фронтальному давлению на нас. Тем не менее, информационная война усиливается. Запад не расстался с мыслью о создании однополярного мира, в котором все будет построено в соответствии с доктриной Америки об универсальных ценностях демократии.

На днях Обама признался в том, что бомбардировка Ливии и разрушение Ливии — это была крупнейшая ошибка американской администрации. Но дело сделано. Все нефтепромыслы Ливии принадлежат уже английским и американским компаниям. И теперь, конечно, можно говорить, что совершена ошибка.

Противодействие однополярному миру стало сейчас очевидным фактом. Китай, Индия, Бразилия, Иран — эти страны сказали, что не согласны с таким миропорядком, что у них есть свои системы ценностей, свои координаты, свои представления о будущем.

— Но мы тоже не согласны… И что?

— Нам в этом отношении есть, чему поучиться у них. Мы должны научиться отстаивать свои ценности. Так, скажем, как это делают китайцы. У них очень жесткий культурно-информационный занавес. Я много раз бывал в этой стране, и скажу, что вы там не увидите никаких примеров раболепия перед западной цивилизацией. Нет, они в этом отношении открыты — с точки зрения науки, научно-технической информации, студенческих поездок за рубеж. Но не надо забывать, что потом эти студенты находится под пристальным вниманием и даже проходят специальные курсы «реабилитации» — т. е. возвращения к китайским ценностям, чтобы они не слишком забывали, куда вернулись, в какую страну.

Вот это чрезвычайно важно нам научиться делать, чтобы не закрываться, как раньше, от всего мира. Хотя сегодня, в век компьютерных технологий, закрыться так просто невозможно. Но мы должны научиться жить в информационном мире, который отвечает нашим интересам. Нашим ценностям. Нашим представлениям о будущем.

Вторая, самая сложная задача — мы должны хорошо представлять себе это будущее. Вот Индия — представляет. Иран — представляет. Китай — представляет. А мы пока не очень.

Поэтому мы не имеем иммунитета, к тому, что нам навязывает Запад. Ведь иммунитет появляется тогда, когда я точно знаю, во имя чего живу, во имя чего живет моя страна. Сознание большинства наших людей — не только молодежи, к сожалению, — всех поколений, оно смутное и неопределенное. А состояние смуты очень опасно для нашей страны. Для нашего будущего.

Светлана Гомзикова