Экс-глава Института Нацпамяти Украины Владимир Вятрович 8 мая, который на Украине по примеру Запада отмечают «День памяти и примирения» опубликовал пост в соцсети о Красной Армии.

Текст представляет собой воображаемый диалог воевавших в Великую Отечественную войну по разные стороны баррикад: один — в Красной Армии, второй — в УПА*. Оба якобы спорят о том, кто на самом деле защищал Родину.

Бандеровец говорит советскому воину о том, что Красная Армия держалась только благодаря заградотрядам (заградительные воинские подразделения размещались позади основных собственных войск на передовой для поддержания воинской дисциплины и предотвращения бегства военнослужащих — ред.). Кроме того он уверяет красноармейца в том, что добровольно шли в бой только в кино, а на самом деле никто не хотел воевать «За Родину! За Сталина!». Воевавший за Красную Армию в свою очередь припоминает УПА коалицию с гитлеровцами.

Под конец диалога оппоненты, высказав друг другу претензии, пьют «За Украину!». Таким образом Вятрович, пытается подвести аудиторию к мысли о том, что чтить нужно воевавших по обе стороны, и якобы никакого особого подвига бойцы советской армии не совершили, разбив Гитлера и дойдя до Берлина.

При этом сегодня в обращении, приуроченном ко Дню памяти, президент Владимир Зеленский заявил, что «нацизм — это абсолютное зло», против которого украинцы сражались вместе с русскими, грузинами, евреями и еще десятками народов.

Ниже мы приводим полный текст поста Владимира Вятровича:

«Деды воевали.

— Да вы нам в спину стреляли!

— Я ни за чужими спинами не прятался, ни своей врагу не показывал. Своим убитым всегда смотрел в глаза. Поэтому до сих пор помню всех. Как тех, кто в немецкой униформе, так и краснопогонников. Таких как ты, Красная армия, еще тогда хотел видеть рядом, союзником.

— Какие союзники?! Вы немцам помогали!

— Я немцев бил на украинской земле еще тогда, когда тебя фриц до Сталинграда гнал. И мне для того не надо было иметь заградотряд за спиной.

— Заградотряды нужны были от паникерства. Армия рассыпалась без жесткой дисциплины.

— Армия рассыпалась потому, что никто не хотел защищать страну, которая еще до войны убила своих граждан больше, чем оккупант во время. "За Родину! За Сталина!“ в бой шли только в советском кино.

— Мы тоже за Украину воевали. Освободили её от нацистов. Если бы не Красная Армия, немцы уничтожили бы всех украинцев. Я видел деревни, сожженные дотла со всеми жителями. А то все бабы и дети были, мужики с нами — в армии или в партизанах. Да я за это немцев бить готов был хоть с чертом лысым. Лишь бы гнать их с моей родной земли.

— Вот и гнали сатану, а дьявола привели.

— А вы разве немцев не приветствовали в сорок первом? Не хотели с помощью Гитлера Сталина прогнать? Что, скажешь, не было такого? Хлебом-солью фрицев встречали!

— В сорок первом думали, что Гитлер поможет бить коммунистов, поэтому и поздравляли. А когда увидели, что не собирается он делать свободной Украину, подняли оружие и против него. Нам хватило силы и отваги на то, чтобы смотреть правде в глаза. А тебе? Или ты, может, не видел, что делало твое доблестное НКВД после немцев? Не видел расстрелов, арестов, вывозов в Сибирь? Вы оставили родину на съедение псам не менее лихим, чем немецкие, и пошли дальше, на Берлин.

— Я всю эту гэбню сам ненавидел — чекисты, особисты, другая шваль тыловая. Но немца надо было добивать у него в гнезде, потому шли на Берлин.

— А когда домой вернулись освободителями, не видел, что в родном доме творилось? Как опять в колхозы сгоняли? Опять до голода довели? Как о твоих собратьев-фронтовиков партийная сволочь ноги вытирала? Не видел этого? Или медальками на мундире тебе рот закрыли?

— Ты мне медалями не тыкай. У меня они все куплены моей кровью — три раны и контузия. В госпиталях до 46-го валялся. А голод помню, как раз выписался после лечения. Дети страшными были ... Паек отдал в первой деревне, в свою пришел с пустыми руками. А там тоже голод. Мать уже несколько месяцев без хлеба. Не успел спасти…

— Ну так чего же терпел? Чего не пошел к нам в лес бить ту вторую сволочь, что довела до такого?

— Так война уж закончилась!

— Для кого кончилась? Тебе что, лучше жить стало? Они маму твою голодом убили, а ты закончил свою войну!

— Устали люди. Мира хотели. Потому верили, что уже завтра будет лучше. Потому и беды вокруг не хотят видеть. А вы новую беду сеяли — убивали мерных граждан, председателей колхозов, учителей с востока. Убивали таких же украинцев. Ты думаешь, он просто так хотел колхозить? У него жена, дети ... А тут приказ. Ослушаешься — в Сибирь всех!

— А то, что его страх за свою семью стоил жизни сотням других — ничего? А ты не думал, что его колхоз делался не только для галочки, а чтобы контролировать еду? Так я тебе скажу — там, где мы в 46-47-м не дали сделать колхозов, голода не было. Так мы спасли тысячи людей от смерти.

— Ну прямо рыцари без страха и упрека. Только и делали, что спасали. А учительниц с востока молодых, девочек совсем, не ваши убивали? Или на переодетых энкаведистов все спишешь?

— На оборотней ничего списывать не стану — реальной крови на их руках хватит. А вот про учительницу одну расскажу. Действительно, молоденькая, лет двадцать пять, и в самом деле наши эсбисты ее казнили в 48-м. Вот только невинной девочкой она не была. Профессиональный агент, стараниями которого уничтожена целая сотня повстанцев и депортированы десятки семей в Сибирь. Перед расстрелом не каялась и не плакала. Плевалась и кричала, мол, жаль, что не сможет уничтожить бандеровцев.

— То-то и оно, у коммунистов тоже свои идейные были. Как те ваши, что до конца пятидесятых в схронах сидели. Только в чем смысл был этого вашего "упорства". Тебя когда взяли?

— В 54-м, уже после Сталина.

— А лет-то сколько тебе было?

— Тридцатка прошла.

— Сколько из них в подполье?

— На тот момент 11.

— А потом тюрьма, лагеря?

— Итого всех сроков еще на 32.

— Йошкин кот, это наша жизнь! И чего, стоило оно того? Ты же ни черта не видел в жизни. Пожить-то не успел.

— Как раз те сорок четыре года подполья и лагерей были для меня настоящей жизнью. Ибо жизнь без борьбы — существование. И ты это знаешь и понимаешь. Твоя жизнь закончилась в сорок пятом, дальше пошло существование. Ты вернулся с войны и снова стал ничем. И только упоминания о фронтовых годах держали бы тебя на плаву в буднях, где ты никому не нужен.

— В этом ты прав — настоящая жизнь была только на фронте. Тяжелая, но честная, а потом лишь б...ство…

— Потому и свое 9 Мая так празднуете — вспоминаете время, когда по-настоящему жили. И радуетесь, что вас раз в год почитают те, кто остальное время имеют вас за ничто.

— А вот это не надо. Ветеранов у нас уважают. Вот у меня пенсия повышенная, льготы разные — на коммуналку, прочее. А ты чего получил за свои сорок четыре года "борьбы"?

— А я не за пенсию и льготы…

— Так и я же не за то кровь проливал…

— Вот сидим мы с тобой в центре Киева, столицы независимой Украины, на Майдане Независимости, под сине-желтым флагом. А ты спрашиваешь, что я получил.

— Да, вывески у нас хорошие. А толку-то? Что изменилось-то на самом деле?

— Дети другие стали. Вон, глянь вокруг — все веселые, раскованные, свободные, не боятся. И не мыслят себя без Украины. У тебя внуки есть?

— Правнуки уже взрослеют, университеты позаканчивали. Патриоты, все на“ родном языке " разговаривают. Хотя на самом деле эта же и моя речь. Я же почти здешний — из Житомирщины. До армии только так и болтал, да и в деревне до войны иного языка почти не было. А там, на фронте, быстро переучили всех одному языку. А потом уже и на работе привык по-русски. Так легче было до начальства дослужиться. Думал, уже забудется тот язык как что-то деревенское и отсталое. Ан нет — для правнуков опять родным стал. Самый маленький у меня вообще бандеровец — сначала Майдан, теперь „Айдар“.

— Да и мой Петр сейчас на востоке. Вот видишь, вместе защищают Украину.

— Ну так идем, выпьем за них!

— И за Украину!

— И за Украину!

Владимир Вятрович

(Не)исторические мгновения. Очерки о минувших ста годах».

Читайте также: