10.12.2018 - 1:00

Ровно тридцать лет назад на сессии Генассамблеи ООН Михаил Горбачев произнес речь, которая стала началом окончания холодной войны.

Полным ходом шла перестройка, и призыв советского президента прекратить гонку вооружений казался органичным продолжением внутриполитических процессов. Но время, которое расставляет все по местам, на этот раз не помогло. Люди и сегодня спорят, чем была эта речь Горбачева — пророчеством или преступной наивностью.

От гонки отказаться, танки вывести, военных — сократить

«Международное развитие и общение деформированы гонкой вооружений и милитаризацией мышления. Односторонний упор на военную силу в конечном счете ослабляет другие компоненты национальной безопасности. Сегодня я могу сообщить вам следующее:

Советский Союз принял решение о сокращении своих Вооруженных сил», — заявил Горбачев тридцать лет назад с трибуны Генассамблеи ООН, чем вызвал недоумение всех присутствующих в зале.

В советско-американских отношениях начиналась оттепель. За год до этого Москва и Вашингтон подписали исторический Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД), согласившись уничтожить целый класс вооружений.

В 1986-м в исландской столице Рейкьявике состоялась личная встреча Михаила Горбачева с президентом США Рональдом Рейганом, где лидеры двух государств обсудили возможность кардинально сократить ядерные вооружения. Вовсю шли переговоры и по линии внешнеполитических ведомств.

Главным камнем преткновения оставались планы США запустить стратегическую оборонную инициативу (СОИ), прозванную журналистами «звездными войнами».

Предполагалось развернуть в космосе противоракетный оборонный щит (ПРО), способный защитить Северную Америку от ядерного удара. Провозгласившего перестройку Горбачева возмущало, что американцы не только с недоверием относятся к советским реформам, но и пытаются открыть в космосе новый фронт холодной войны.

Уступки и взаимные компромиссы достигались ценой долгих, изнурительных переговоров. Никто не хотел уступать. Но очевидным было и то, что другого шанса улучшить советско-американские отношения может не быть. Поэтому заявление Горбачева о готовности СССР в одностороннем порядке приступить к разоружению шокировало всех на Генассамблее.

Причем речь шла о сокращении численности военных на полмиллиона. Для страны, которая почти полвека вкладывала немалые средства в обороноспособность, даже это весьма существенно. Но последний генсек ЦК КПСС и не думал на этом останавливаться.

«По согласованию с нашими союзниками по Варшавскому договору мы приняли решение вывести к 1991 году из ГДР, Чехословакии и Венгрии шесть танковых дивизий и расформировать их. Находящиеся в этих странах советские войска будут сокращены на 50 тысяч человек, а вооружение — на пять тысяч танков. Одновременно мы сократим численность личного состава войск и количество вооружений и в европейской части СССР».

Горбачев повторил и свой главный призыв, озвученный Рейгану еще в Рейкьявике. Воспользовавшись трибуной ООН, он обратился не только к США, но и ко всему международному сообществу: необходимо полное уничтожение ядерного оружия во всем мире.

«Движение к безъядерному и ненасильственному миру способно коренным образом преобразить политический и духовный облик планеты, — заявил Горбачев. — Но наследие и инерция прошлого продолжают действовать. Глубокие противоречия и корни многих конфликтов не исчезли».

Такие односторонние уступки были неожиданными, и после выступления Горбачева в зале раздались овации. «Никто из собравшихся делегатов не мог припомнить ничего подобного, — вспоминал позже помощник советского президента по международным делам Анатолий Черняев. — Зал долго не отпускал Горбачева. Ему пришлось вставать и кланяться, как на сцене».

Госсекретарь США Джордж Шульц воскликнул: «Это конец холодной войны!»

Сам Горбачев сохранил цитату из редакционной статьи The Washington Post, где оценивалось его выступление на Генассамблее: «В одной из самых выдающихся речей, когда-либо произносившихся в ООН, Михаил Горбачев сегодня предложил изменить правила, по которым жил мир на протяжении четырех десятилетий».

Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Горбачев выступает на 43-й сессии

«Ощущаю кожей, что мои слова доходят»

По воспоминаниям участников событий тех лет, речь далась Горбачеву непросто. Генассамблея была третьим международным мероприятием, где США и СССР пытались улучшить отношения. За год до выступления в ООН советский лидер участвовал в Вашингтонском саммите, и снова позиции сторон разошлись из-за американских планов по ПРО.

Горбачев не отчаивался, и на май 1988 года был назначен второй за полгода — Московский — саммит. Кремль настаивал на подписании Договора о стратегических наступательных вооружениях (СНВ), по которому стороны обязывались значительно сократить ядерный потенциал.

При этом советское руководство хотело связать договор СНВ с ПРО. Но в США в это время стартовала президентская кампания, Рейгана считали «хромой уткой». Это способствовало провалу Московского саммита.

Чтобы сдвинуть с мертвой точки советско-американский диалог, советники Горбачева — Яковлев, Шеварднадзе, Добрынин, Черняев и Фалин — предложили ему выступить на предстоящем зимой саммите ООН с серьезной инициативой. Решили, что одностороннее сокращение вооружений заставит Запад поверить в советские реформы.

«Договор по РСМД и прочее — это „шажки“. Надо принимать крупное решение», — обратился к Политбюро Горбачев.

Готовясь к выступлению, он сильно нервничал. В Нью-Йорк прибыл за день до заседания Генассамблеи и сразу попал на прием, устроенный генсеком ООН Хавьером Пересом де Куэльяром. После официальной части последовал обед, на котором собралось почти все светское общество США. Не было только бизнесмена Дональда Трампа, мечтавшего лично встретиться с автором советской перестройки.

«Вездесущего Трампа одурачил двойник Горбачева, приветствовавший его в небоскребе Trump Tower, куда супруги Горбачевы собирались, но так и не заехали», — рассказали позже американские участники тех событий журналисту Уильяму Таубману, биографу последнего советского генсека.

Горбачев вспоминал, что перед выступлением в ООН едва справлялся с дрожью. «Волнуюсь. Начинаю речь замедленно, иногда запинаюсь. Однако постепенно чувствую растущий контакт с залом. Ощущаю как бы кожей, что мои слова доходят, мысли воспринимаются.

Становлюсь увереннее и, видимо, красноречивее. Бурные аплодисменты — вроде бы не просто дань вежливости», — делился потом ощущениями Горбачев.

Спустя тридцать лет последний генсек ЦК КПСС скажет, что и сегодня готов подписаться под каждым сказанным тогда словом.

Танковая колонна, выполняя соглашение о выводе советских войск из Чехословакии, следует на железнодорожную станцию Домашов, чтобы покинуть страну

Танковая колонна, выполняя соглашение о выводе советских войск из Чехословакии, следует на железнодорожную станцию Домашов, чтобы покинуть страну

Опережая свое время

Внимание и восторг, с которыми слушали Горбачева, не сломали недоверие к советскому режиму. Многим показался подозрительным дружественный тон советского лидера. Привычнее было видеть генсеков, угрожающе стучащих ботинком по трибуне ООН или рапортующих об успехах Советской армии.

Кроме того, Горбачев говорил о не очевидных тогда проблемах. Никто толком не понимал суть экономической глобализации, а советский лидер уже предвещал превращение мирового хозяйства в единый организм. Еще не изобрели интернет, а Горбачев предвидел, как новые средства связи упростят международное общение. Не обошел он и проблемы экологии, угрозы религиозных и региональных конфликтов.

И сообщил о намерении положить конец войне в Афганистане.

Речь Горбачева сравнивали с четырнадцатью пунктами Вильсона — проектом мирного договора, который разработал после Первой мировой войны американский президент Вудро Вильсон. Кто-то увидел сходство с Атлантической хартией, принятой в 1941 году Франклином Рузвельтом и Уинстоном Черчиллем для противостояния гитлеровской коалиции.

И почти все сходились во мнении, что если Фултонская речь Черчилля стала началом холодной войны, то речь Горбачева — ее логическое завершение.

В рассекреченных архивах американских спецслужб есть документы, подтверждающие, что ЦРУ не понимало, как реагировать на выступление Горбачева.

Помощник по национальной безопасности США Брент Скоукфорт увидел в выступлении советского лидера своего рода психологическую диверсию.

«Речь Горбачева в ООН — это попытка создать пьянящую атмосферу оптимизма. Советы будут использовать возникающую эйфорию, чтобы подорвать западную решимость, а чувство самоуспокоенности побудит некоторых полагать, что США могут ослабить свою бдительность», — напишет потом в мемуарах Скоукфорт.

Не знали, как реагировать на слова Горбачева и избранный президент США Джордж Буш и покидающий свой пост Рональд Рейган.

«Горбачев полагал, что на встрече и на ужине после саммита будут звучать похвалы его речи в ООН и что Буш пообещает добиться подписания СНВ. Но Рейган лишь сообщил, что утром ему вкратце пересказали содержание речи и что „все было неплохо“.

Буш сказал, что хотел бы „взять за основу достижения президента Рейгана“, но заметил, что ему „потребуется некоторое время для изучения отдельных вопросов“. Однако конкретных обещаний он давать не стал», — рассказывает Уильям Таубман в книге «Горбачев. Его жизнь и время».

Посол США в Москве Джек Мэтлок позже назовет реакцию Рейгана и Буша на речь Горбачева в ООН «вашингтонской неуклюжестью».

Один из немногих мировых лидеров, похваливших Горбачева, — премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер. Советские планы по сокращению обычных вооружений она назвала «доброй вестью».

Уже в наши дни многие признают, что советский лидер опережал свое время и видел то, что становится очевидным только сейчас.

Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев, президент США Рональд Рейган и вице-президент США Джордж Буш на прогулке по острову Говернорс-Айленд, 1988 год

Конец холодной войны?

Оптимизм советских и российских руководителей по поводу взаимодействия с США сохранялся недолго. В начале нулевых Вашингтон уведомил Москву об одностороннем выходе из договора по ПРО. Еще через несколько лет американцы объявили, что намерены развернуть противоракетный щит не только над своей территорией, но и над Восточной Европой. Это вызвало критику России и послужило отправной точкой нового противостояния.

Объявленная с приходом Барака Обамы «перезагрузка» немного улучшила ситуацию. Но после воссоединения Крыма с Россией и начавшегося военного противостояния на юго-востоке Украины Вашингтон обвинил Москву в нарушении международного права.

Последовала череда антироссийских санкций.

Недавно американцы сообщили о намерении в одностороннем порядке приостановить участие в том самом договоре РСМД, который тридцать один год назад с таким трудом подписали Горбачев и Рейган. Вашингтон ссылается на то, что Москва нарушает положения документа, проводя испытания запрещенных ракет. Однако каких-либо убедительных доказательств этому нет.

Претензии к Вашингтону по договору РСМД накопились и у Москвы. Российские власти не раз заявляли, что на своих базах в Польше и Румынии американцы развертывают запрещенные ракеты средней и меньшей дальности. Начать переговоры о будущем ДРСМД мешает отсутствие доверия между странами.

Вклад Горбачева в улучшение отношений с США нередко подвергается критике. Последнего советского генсека обвиняют в слабости и чрезмерной односторонней уступчивости американцам. Его речь в ООН называют пафосной и наивной, ведь холодную войну она в итоге так и не предотвратила.

«Что делать с последним (единственным) президентом СССР — непонятно, — рассуждает глава Совета по внешней и оборонной политике, главный редактор журнала „Россия в глобальной политике“ Федор Лукьянов.

— Он проиграл, потерял власть, государство, а теперь, похоже, и главное свое достижение — завершение холодной войны».

При этом собеседник РИА Новости признает, что внешняя политика Горбачева в конце восьмидесятых была объективной необходимостью. Лукьянов связывает это с геополитической и экономической ситуацией в СССР.

«Перестройка и новое мышление — символы несбывшейся мечты для нашей страны и для всего мира», — заключает он.

Горбачев тоже говорит, что окончание холодной войны оказалось не «одномоментным событием», как он полагал: «Процесс выхода из конфронтации и прекращения гонки вооружений был длительным, трудным, полным драматических моментов, успехов и разочарований.

Но и новые отношения с США, Западом вскоре подверглись большим испытаниям. А тогда я думал о том, что вместе мы преодолели большой рубеж и надо идти дальше».

Читайте также: Финал «Небесной сотни»: Порошенко и Ко заметают следы преступлений Майдана (ВИДЕО)

Галия Ибрагимова