ТАЛЯРОНОК Иван
(Продолжение статей «Экономическое чудо от Папы Римского», «Прощание с протестантской этикой или поход на Пекин?»)
Этот цикл полемических материалов начался с высказывания декана экономфака МГУ Александра Аузана: «Если мы продолжаем считать, что нищета священна, а богатство предосудительно, то у нас будут какие угодно успехи, только не экономические».
Аузан призвал брать пример с католиков, которые на Ватиканском соборе 1962 года пошли вслед за протестантами, признав богатство достоинством, а не соблазном. Русским тоже надо пересмотреть вековую православную этику ради достижения материального успеха.
Обозреватель «Руснекст» Иван Таляронок, напротив, убеждён, что отказ от русской православной этики и поощрение стяжательства приведёт Россию к экономической катастрофе.
Вот его аргументы:
На Руси богатство никогда не было в почёте. «Не имей сто рублей, а имей сто друзей», «От трудов праведных не наживёшь палат каменных», «Не в деньгах счастье», — вот отношение русского народа к тугой мошне.
Источник такого отношения — православная, то есть христианская этика в её неискажённом первозданном виде. «Не можешь служить сразу Богу и мамоне» — это её фундаментальное положение. А ещё: «Раздай имение своё и следуй за мной», «Легче верблюду войти в игольное ушко, чем богатому в Царство Небесное». Подобных цитат в Священном Писании предостаточно, зато аргументов в пользу богатства там не найти.
Может, правда, православная этика препятствует накоплению материальных благ? Может, если бы русские считали, как протестанты, что миллион зелёных на банковском счету — это печать Божьей благодати, а не прореха в Уголовном Кодексе, то жили бы сейчас не хуже американцев?
Логика, на первый взгляд, безукоризненная. Тот, кто стремится к богатству, тот его и имеет. А тот, кто богатства не ценит, на всю жизнь остаётся бедняком. Такая линейная логика выглядит убедительной в отношении каждого отдельного человека. Но к жизни огромных, многомиллионных обществ она не применима.
Вот, к примеру, как объяснить, что христианство, проповедующее смирение, сделало христианские народы непобедимыми на поле боя, а язычники с их культом гордой силы были сметены ветром истории, как сухая солома? Смирение позволило христианским народам соединиться в высокоорганизованные дисциплинированные армии, а язычников разделила и погубила заносчивая гордыня. Получается, что личное смирение вовсе не ведёт к национальной покорности, а как раз наоборот.
Подобные нелинейные закономерности могут наблюдаться и в экономике. С Россией как раз тот самый случай. Презрение к сребролюбию, отказ от поклонения мамоне позволил создать здесь развитую экономику, а массовое стяжательство обязательно приведёт страну к разорению.
Прежде чем переходить к доказательствам, вспомню маленький эпизод из прочитанной в детстве книги. В душевой одного бассейна было несколько кабинок, где за один заход мылось несколько пловцов. Правда, горячей воды не хватало, зато холодной было в избытке.
Один раз зашла в душевую группа хватких, предприимчивых, эгоистичных людей. Каждый из них, обнаружив, что горячая вода в дефиците, решил побороться за неё и стал поворачивать краны до отказа. Но всё равно горячей воды на всех не хватило. Все стяжатели оказались под тугими струями ледяного душа.
Следующий раз в душевую зашла группа скромных, альтруистичных людей, заботящихся о ближнем своём. Обнаружив, что горячей воды мало, каждый стал ограничивать свою водяную струю. В итоге у всех получился не очень интенсивный, зато вполне тёплый и комфортный душ.
Этот пример говорит о многом. В условиях дефицита ресурсов общество стяжателей существовать не может, оно погубит само себя. Напротив, общество людей со скромными потребностями может обеспечить себе хоть и не роскошное, но вполне достойное существование.
Но ведь Россия, — вскричит на этом месте читатель, — как раз страна с огромными ресурсами, с самыми богатыми ресурсами на Земле!
Нет, ресурсы ресурсам рознь. Наши ресурсы — вроде того самого избытка холодной воды в пресловутой душевой. А вот тепла для экономического баланса нам как раз не хватает.
В Антарктиде, наверное, не меньше руд и нефти, чем у нас, но там их никто не добывает. Слишком холодно. И в Гренландии тоже.
Россия, слава Богу, не Антарктида и не Гренландия, но всё-таки страна довольно холодная. Даже разрабатывать нефть и руды у нас из-за этого накладно. А выращивать апельсины и кофе вовсе невозможно.
Из-за сурового климата нашу территорию долгое время никто не заселял. То есть всерьёз не заселял — кроме редких племён охотников и рыболовов, живших подножным кормом. В Китае и в Средиземноморье давно уже были развитые цивилизации, уже были основаны и Эдо (Токио), и Лондиний (Лондон), а на нашей территории всё ещё никто не брался за осёдлое земледелие, потому что оно было слишком затратным и маловыгодным.
Причина не в том, что коренные народы России ленивы. Будь долины Оки и Камы такими же благодатными, как долины Роны и По, сюда давным-давно нахлынули бы трудолюбивые переселенцы со всех сторон. Из-за тридевяти земель добрались, как венгры на Дунай, или готы в Испанию, или сельджуки на Мраморное море, или викинги в Нормандию. Но нет, никто не захотел. Слишком суров местный климат, чтобы заниматься продуктивной осёдлой экономикой.
Освоить землю будущей России смог народ, для которого труд был ценностью сам по себе. Который работал не ради богатства, а ради хлеба насущного. Народ, скромный в быту и способный на трудовое подвижничество. Иными словами, народ с православной христианской этикой.
При скромных запросах в России можно прокормить и трудоустроить и сто пятьдесят, и двести пятьдесят миллионов человек. Но замахнуться на американский уровень жизни российская природа не позволяет. С американскими аппетитами тут удастся обеспечить от силы 30-40 миллионов людей, как в Канаде. Для остальных граждан трудовых мест с подходящей рентабельностью не найдётся. Отказ от православной этики (которая в основных чертах сохранялась и в советское время) будет означать для России экономическую и гуманитарную катастрофу.
Теперь посмотрим, как это работает на макроэкономической модели.
Сколько лет правительство РФ бьётся с лернейской гидрой инфляции, прижигая её рост драконовской кредитной политикой и ограничением денежной эмиссии! А ведь причиной инфляции является не только политика ЦБ. Главный двигатель инфляции — жадность.
Представим (извиняюсь за упрощённую схему), что в реальном секторе страны производится товаров на 10 триллионов рублей. При этом ёмкость рынка — 13 триллионов рублей, то есть население обладает этой суммой и готово потратить её на покупку товаров.
При скромной торговой наценке в 20% все товары будут проданы за 12 триллионов, и на рынке останется ещё 1 триллион свободных денег, под который можно наращивать производство.
А вот при наценке в 50 %, продать все товары не получится, ведь 15 триллионов рублей у покупателей нет. Тогда на складах останется лишних товаров на 2 триллиона, и как раз на такую сумму производство придётся сокращать.
Как видим, жадность торговцев препятствует экономическому росту, а сдержанность в аппетитах — ему способствует.
Читатель может возразить, что рост цен регулируется не этикой торговцев, а конкуренцией, и будет прав. Но только отчасти. Конкурируют ведь не бездушные арифмометры, а люди. А они руководствуются определённой этикой. В обществах с разной этикой конкуренция работает не одинаково.
Надломив в девяностые годы традиционную русскую этику и пустившись в гонку за длинным рублём, мы породили дичайшую инфляцию, угробив огромную часть производственного потенциала.
Жадность бизнесменов, экономящих на зарплате работников, также сдерживает рост внутреннего рынка — сокращает ту самую сумму, которую народ готов потратить на покупку товаров. Напротив, будь хозяева менее алчными и щедрее оплачивай наёмный труд, на рынке было бы больше покупателей, больше товаров можно было бы реализовать и, следовательно, больше произвести.
Сребролюбие может выступать двигателем в тех экономиках, которые рассчитаны на внешний рынок, но никак не в России. В России оно приносит противоположный эффект, что убедительно подтверждается нашей новейшей историей.
В конце девяностых, на пике экономической катастрофы, мне довелось почитать любопытную брошюрку Союза Правых Сил с советами знатного либерала Ирины Хакамады.
На вопрос бедствующих рабочих и инженеров какого-то крупного завода — как жить в новых условиях? — либеральная пифия привела в пример женщину, которая не стала дожидаться задерживаемой на заводе зарплаты, а пошла торговать сигаретами. Теперь у неё свой ларёк, дела идут прекрасно — вот вам и рецепт процветания.
Представляете, что подразумевает такая логика? Послушав Хакамаду, надо было закрыть все заводы, производящие самолёты, телевизоры, станки, средства связи, и всем народом выйти на улицы торговать сигаретами. Хорошо ещё, что не наркотиками, — хотя, с точки зрения голого стяжательства, это ещё выгоднее. Но где же набрать столько курильщиков, господа, чтобы обеспечить всем лоточникам сбыт?
Пойди мы по этому пути — от великой страны осталось бы только облако табачного дыма.
Если Россия до сих пор жива, то лишь потому, что большинство русских не прислушались к советам разнообразных хакамад, а сохранили православную этику своих предков. Потому что большинство упорно и терпеливо продолжало работать в реальном секторе, на заводах, в полях, на стройках, а также в школах, больницах, музеях и на стадионах, где много денег не заработаешь.
Они остановили страну у края пропасти и сберегли от полного краха. Они, а не олигархи-миллиардеры, являются главным двигателем русской экономики.
Что же будет, если мы своей национальной идеей сделаем сребролюбие?
За примером далеко ходить не надо. Вот рядом Латвия, которая ещё в советские времена славилась своим достатком. Да и сейчас уровень жизни там пока сопоставим с российским, можно найти работу и жить не хуже, чем в любой русской провинции, за исключением Москвы. Но молодых латышей этот уровень жизни уже не устраивает, им европейские доходы подавай! В итоге то, что происходит сегодня в Латвии, можно назвать исходом. Половина молодёжи уже устроилась в англиях, швециях и прочих европах, вторая половина пакует чемоданы.
Пока ещё связь с родными не оборвана, экономика Латвии подпитывается денежными переводами отходников. Но этого хватит максимум на одно поколение. Умрут латвийские отцы, вырастут английские дети. И всё. Мы что, такой же судьбы хотим для России?
К счастью, национально-религиозная этика — очень стойкая вещь. Она буквально впитывается с молоком матери. Её нельзя отменить ни декретом Ленина, ни указом Ельцина, ни даже решением Собора епископов, как предлагает Аузан. Её можно только разрушить — массированной пропагандой на протяжении поколений. До сих пор сделать этого не удалось, и православная этика в русском народе продолжает преобладать.
Но Россия до сих пор стоит на распутье, элитарная жажда этической реформы продолжает испытывать силу народной традиции. Какой путь в конце концов возобладает?
Россия создана православной этикой. Русская экономика создана ею в том числе, и даже в первую очередь. Без православной этики проект крупной многоотраслевой экономики в северных широтах реализовать невозможно.