В Париже, на набережной Бранли, состоялась торжественная церемония открытия российского духовно-культурного центра.

В центре — православный храм Святой Троицы, увенчанный пятью золотыми куполами. Уже в ближайшее время он станет кафедральным храмом Русской Православной Церкви в Париже. По словам парижского градоначальника Анн Идальго, русский центр и православный храм будут служить символом дружбы между Россией и Францией.

И даже как-то забавно на фоне активности АНБ выглядят опасения некоторых французских СМИ о том, что в российском духовно-культурном центре в самом центре Парижа российские спецслужбы установят подслушивающие устройства. Пора бы уже привыкнуть.

Зачем читать Евангелие на французском в русском православном храме? Для правнуков, мигрантов первой волны. Сто лет — это очень много. Не все сохранили язык, а вера осталась. Паства у настоятеля храма Трех Святителей — особенная, разная — и русские французы, и французы, которые тянутся к русскому.

«Французы почти потеряли веру христианскую.

Сильный нажим делает ислам, они потеряны, и многие возвращаются к христианству через православие, через наши службы, через наши иконы», — говорит Николай Ребиндер, настоятель храма Трех Святителей.

Икона храма — главное богатство. Список Иверской Божьей Матери, вывезенный наполеоновской армией 85 лет назад, выкупали всем мигрантским миром. 25 тысяч франков запросил антиквар. Квартира в центре Парижа столько стоила. Но новой церкви, которую в 1930-м обустраивали в подвале велосипедной фабрики, нужна была святыня.

Скромные условия — это скромно сказано — сколько здесь поместится на Пасху? Двести человек максимум. А ведь эта неприметная пристройка по статусу — кафедральный собор. Такое было условие владельцев дома: ничто во внешнем облике здания не должно было напоминать храм. Его великая история не закрыта, даже если по соседству в том же округе открылись двери чего-то нового.

Двери храма тяжелые — 400 килограммов каждая. Пятьсот квадратных метров пространства, три нефа.

Высота до купола — 32 метра. Балкон для хора. И это все в самом центре Парижа!

Почти все — французское: проект, материалы — благородный бургундский камень — французы решились даже на купола — луковицы наши, привычные, а лоск парижский — композит и углепластик — в России купола делают из медных карт, и швы блестят на солнце, а здесь все гладкое. Единственное, что привезли из России, — кресты. Материал на них собирали в Казани, Уфе, Петербурге, детали липецкие, расчеты делали под Калугой.

«На самом деле это символично. Кресты, что возвышаются над церковью, они впитали в себя Россию», — сказал Сергей Погодин, генеральный директор ЗАО «Инновационное управление строительством».

Лучше места для наших куполов, наверное, не найти. В двух шагах — русско-французское авеню, на другом берегу — консерватория Рахманинова, чуть выше по течению Сены — самый изящный в Париже мост — Александра Третьего — заложенный императором Николаем Вторым в честь русско-французского союза. По левой стороне — нимфа Сены с гербом Франции, по правой — нимфа Невы с российским гербом.

Такие же фонари стоят в Петербурге, на Троицком. Париж так привык к этому переплетению, что не понимает, где она, граница между «нашим» и «их». Дягилев с его знаменитыми Русскими сезонами, к примеру, — это гордость и история России или Франции и Театра Шатле.

В 1909 году труппа Дягилева прибывает в Париж и немедленно приступает к репетициям в специально зарезервированном для сезонов Театре Шатле. Здесь как раз расширяют сцену, освежают интерьер Зрителю покажут пять премьерных балетов Фокина. Триумф! Как напишет потом Кокто в своих заметках, «красный занавес поднимался над праздниками, которые перевернули Францию».

Афиша с Анной Павловой — на самом почетном места в салоне, здесь же и декорации «Петрушки». Во многом благодаря Дягилеву русское навсегда сделалось синонимом яркого, талантливого, уточненного.

«Когда мы размышляем обо всем, что Дягилев делал, как он сочетал совершенно немыслимых артистов, великих и молодых. То есть, Дягилев — это, конечно, история, но корни до сих пор существуют и в некотором роде нас преследуют, являются частью нашей ежедневной жизни. Не проходит и дня, чтобы мы не думали о том, что есть Дягилев, о том, что он дал как пример метода. Хочется быть Дягилевым, будучи директором Шатле», — отметил Жан-Люк Шоплен, директор Театра Шатле.

В XXI веке русские опять переворачивают Францию — теперь привозят французам их гордость — их Моне, Гогена, Пикассо, Ван Гога. Таких импрессионистов вместе в одной коллекции Щукина в Париже еще не видели.

Делиться самым лучшим — это и есть главная традиция двух стран.

Через великие полотна Россия знакомит Францию с великим человеком, чьи работы спустя столько лет снова объединились в одну коллекцию. Неизвестно как бы сложилась судьба Матисса, если бы в определенный момент рядом с ним не оказался Щукин, рассказывает директор музея имени Пушкина Марина Лошак. Он покупал полотна еще неизвестных авторов за максимальные деньги.

У Парижа культурный шок, и в Париже снова очереди на русскую выставку французского искусства.

«Он не просто приобретает вещи — я говорю о Щукине — он провоцирует художника на создание определенных вещей. Это феноменальный случай. В основном это делают сегодняшние галеристы. И история с Пикассо, с Матиссом — потрясающее подтверждение этого», — говорит Лошак.

И наши сокровища в Париж так же берегут.

История нашей миграции — это ведь история Франции.

Знаменитые кружки, «Зеленая лампа» Мережковского, библиотека. 200 франков, собранных Тургеневым на утреннике, пошли на покупку книг и аренду помещения, остальное дарили. Здесь все именное. Карточка М1048

Самое главное — автограф Дмитрию Сергеевичу Мережковскому: «С глубоким уважением и искренней преданностью. Юрий Мандельштам».

Русское во Франции — везде, даже в самом священных для французах вещах: в принтах от Шанель — к ним приложили руку один из любимых рисовальщиков Коко Илья Зданевич, в аромате дорого чая Kusmi — это не французское слово, это часть фамилии Кузьмичев — поставщик императорского двора сто лет назад открыл лавочку в Париже.

Русский, душка — в одной из известных парижских чайных напротив Нотр-Дам де Пари уже и не помнят, откуда у них эта «смесь».

Русское в Париже действительна на каждом углу, и с этой недели — уж совсем очевидно на углу Бранли и авеню Рапп.

Дмитрий Киселёв, Ася Емельянова