Крепость, на взятие которой фашисты отводили полчаса, сражалась больше месяца.

Хожу по опаленной огнем земле, и в памяти всплывают слова песни: «Здесь птицы не поют, деревья не растут… И только мы плечом к плечу врастаем в землю тут…»

В далеком мае 1941 года отсюда писал своей маме и моей бабушке Сергей Григорьевич Громак. Он заканчивал службу в Брест-Литовске, его с нетерпением ждали в украинской Новоалексеевке. Бабушка Лена, мой отец, дядя и тетя ждали своего сына и брата до конца дней. Они не хотели верить в слова «Пропал без вести…»

На местном мемориальном кладбище много табличек со словом «Неизвестный». Словно солдаты на вечерней поверке выстроились они на плитах Брестского мемориала. Защитники крепости и Брест-Литовска не знали, что им в планах гитлеровских захватчиков отведено на жизнь только полчаса: за это время должны быть сломлены все сторожевые посты на 3000-километровой западной границе.

А граница приняла бой. Сражалась каждым окопом, каждым дотом, каждой высоткой. И день, и второй, и третий, нарушая все планы врага. Стреляла Брестская крепость. Мучаясь от жажды, голода, истекая кровью.

Не полчаса — более месяца держала около себя вражеские дивизии.

Возможно, под одной из плит с надписью «Неизвестный» покоится мой дядя.

Теперь мы точно знаем, что 78 лет назад с первых минут войны Брест и крепость подверглись массированным бомбардировкам и артиллерийскому обстрелу, тяжелые бои развернулись на границе, в городе и крепости. Ее штурмовала полностью укомплектованная 45-я пехотная дивизия вермахта (около 17 тысяч солдат и офицеров), которая наносила лобовой и фланговые удары во взаимодействии с частью сил 31-й пехотной дивизии. С ними взаимодействовали 34-я пехотная дивизия и две дивизии 2-й танковой группы Гудериана при активной поддержке авиации и частей усиления, имевших на вооружении тяжелые артиллерийские системы.

Противник в течение получаса вел ураганный прицельный артобстрел по всем входным воротам в крепость, предмостным укреплениям и мостам, автопарку, складским помещениям с боеприпасами, медикаментами, продовольствием, казармам, передвигая шквал огня каждые четыре минуты на сто метров в глубь крепости.

Следом шли ударные штурмовые группы. В результате артобстрела и пожаров большинство складов и материальная часть, многие другие объекты были уничтожены или разрушены, перестал действовать водопровод, прервалась связь. Значительная часть бойцов и командиров погибли в первые минуты войны, гарнизон расчленен на отдельные группы.

В бой вступили пограничники на Тереспольском укреплении, красноармейцы и курсанты полковых школ 84-го и 125-го стрелковых полков, находившихся у границы, на Волынском и Кобринском укреплениях.

Упорное сопротивление позволило утром 22 июня выйти из крепости примерно половине личного состава, вывести несколько пушек и легких танков в районы сосредоточения своих частей, эвакуировать первых раненых.

В крепости остались 3500–4000 красноармейцев. Противник имел почти 10-кратное превосходство. Он ставил цель: используя внезапность нападения, захватить в первую очередь цитадель, затем другие укрепления и принудить гарнизон к капитуляции.

К девяти часам утра крепость была окружена. Передовые части 45-й немецкой дивизии попытались с ходу овладеть ею (по плану немецкого командования — к 12 часам дня). Через мост у Тереспольских ворот штурмовые группы врага прорвались в цитадель, захватили доминирующее над другими постройками здание полкового клуба, где сразу же обосновались корректировщики артиллерийского огня. Одновременно противник развил наступление в направлении Холмских и Брестских ворот, надеясь соединиться там с наступавшими со стороны Волынского и Кобринского укреплений. Но этот замысел был сорван. У Холмских ворот в бой вступили 3-й батальон и штабные подразделения 84-го стрелкового полка, у Брестских в контратаку пошли бойцы 455-го стрелкового полка, 37-го отдельного батальона связи, 33-го отдельного инженерного полка.

Штыковыми атаками враг был смят и опрокинут. Немногим из прорвавшихся в цитадель немецких автоматчиков удалось укрыться в здании клуба и в рядом стоявшей столовой комсостава. Противник здесь был уничтожен на второй день. В последующем здания неоднократно переходили из рук в руки.

Ожесточенные бои развернулись на всей территории крепости. С самого начала они приобрели характер обороны отдельных укреплений без единого штаба и командования, без связи и почти без взаимодействия между защитниками. Оборонявшихся возглавили офицеры и политработники, в ряде случаев — принявшие на себя командование рядовые бойцы. Уже через несколько часов командование немецкого 12-го армейского корпуса вынуждено было направить на крепость все имевшиеся резервы. Однако, как доносил командир немецкой 45-й пехотной дивизии генерал Шлипер, это «также не внесло изменения в положение.

Там, где русские были отброшены или выкурены, через короткий промежуток времени из подвалов, водосточных труб и других укрытий появлялись новые силы, которые стреляли так превосходно, что наши потери значительно увеличивались».

Обо всем этом рассказывают экспонаты и документы в музее крепости. Здесь же экспонируется боевое знамя 393-го отдельного зенитно-ракетного дивизиона. Вокруг своего тела по приказу командира его обмотал в июне 1941 года младший сержант Родион Семенюк. Когда почти все его боевые товарищи погибли, он закопал красное полотнище в одном из казематов крепости, обернув предварительно брезентом и поместив в цинковое ведро.

Через 15 лет, когда о героической обороне цитадели узнала вся страна, солдат приехал в Брест из Сибири и нашел хорошо сохранившуюся боевую реликвию своей части там, где оставил.

Красноармейцам приходилось отбивать по шесть — восемь атак в день. Рядом с бойцами были женщины и дети. Они помогали раненым, подносили патроны, занимали в обороне места погибших.

Фашисты пустили в ход танки, огнеметы, газы, поджигали и скатывали с внешних валов бочки с горючей смесью. Горели и рушились казематы, нечем было дышать, но когда враг начинал атаку, снова завязывались рукопашные схватки.

В короткие промежутки относительного затишья в репродукторах раздавались призывы сдаться в плен. Находясь в полном окружении, без воды и продовольствия, при острой нехватке боеприпасов и медикаментов гарнизон продолжал сражаться с врагом. За первые девять дней боев защитники крепости вывели из строя около 1500 вражеских солдат и офицеров.

К концу месяца гитлеровцы захватили большую часть крепости, 29—30 июня предприняли непрерывный двухсуточный штурм с использованием мощных (500- и 1800-килограммовых) авиабомб. В результате кровопролитных боев и понесенных потерь оборона крепости распалась на изолированные очаги сопротивления.

До 12 июля в Восточном форте продолжала сражаться группа бойцов во главе с майором Гавриловым, а позже, вырвавшись из форта, — в капонире за внешним валом укрепления. Тяжелораненые Гаврилов и заместитель политрука Деревянко 23 июля попали в плен.

Но и позже 20-х чисел июля крепость продолжала сражаться. Последние дни борьбы овеяны легендами. На стенах сохранились надписи: «Умрем, но из крепости не уйдем», «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина. 20.VII.41 г.». Ни одно из знамен воинских частей не досталось врагу.

В июле 1941 года генерал Шлипер в донесении о занятии Брест-Литовска сообщал: «Русские в Брест-Литовске боролись исключительно упорно и настойчиво. Они показали превосходную выучку пехоты и доказали замечательную волю к сопротивлению».

Говорят, строители крепости знали особый секрет кирпичной кладки. Потому и не брали ее снаряды, отскакивали пули. Когда держишь в руках оплавленный кирпич, веришь в этот секрет.

И все же не стены сделали ее неприступной цитаделью. Была и другая тайна, которую до самого конца так и не поняли нацисты.

Ее знал солдат, слабеющей рукой высекавший под пулями слова клятвы: «Умрем, но из крепости не уйдем…» Ее знал майор Гаврилов, принявший свой последний бой в одном из капониров на 32-й день войны.

И ее знал неизвестный пулеметчик, отстреливавшийся до последнего патрона на перекрестке двух дорог. Подступы к нему были устланы трупами в серо-зеленых мундирах. Даже враги поразились такой стойкости — немецкий офицер приказал похоронить бойца с воинскими почестями. Имя пограничника осталось неизвестным, рассказ о нем передавали местные жители из уст в уста. Так и донесли до Победы.

Хожу по крепости… И все сильнее стучит в сердце клич павших: «Мало только любить Родину, надо ее и защищать!»

Читайте также: На львовском радио выясняли, почему украинцы голосуют за евреев

Валерий Громак, для «Русской Весны»