Нынешний украинский нацбилдинг есть великий проект — у некой группы людей есть идеальное представление об украинской нации, и население должно быть под него подогнано. Реалистичен этот проект? Мне так не кажется.
Реформа образования, недавно одобренная Верховной радой, как уже многими отмечено, означает фактический запрет на получение образования на любом языке, кроме украинского. Венгры и румыны уже высказали свое неодобрение, американцы, напротив, поздравили.
Усилия по вытеснению других языков — русского в первую очередь — являются частью «строительства нации», склеивания новой и, предположительно, однородной общности из того разнообразия, которое досталось Украине после распада СССР.
Но реформа указывает на важный и, возможно, многими не замечаемый водораздел — прекращение, по крайней мере до лучших времен, проекта «Европейской Украины».
Уточню, о чем идет речь. Разумеется, географически, исторически, культурно, этнически, конфессионально Украина является европейской, точнее, восточноевропейской страной.
Но когда люди говорили (и по инерции говорят) о своем «пути в Европу», они имели в виду движение к Евросоюзу и западноевропейским стандартам экономической и политической жизни.
Как могла бы выглядеть «европейская Украина», если бы эта светлая мечта, выведшая прекраснодушных хипстеров на майдан, начала сбываться? Разумеется, Украина в любом случае нескоро достигла бы уровня достатка Финляндии или Швейцарии — это дело долгое.
Но вот если бы она взялась подражать западным европейцам в отношении государственного устройства и языков, мы бы увидели Федеративную Республику Украина, в которой языковой вопрос был бы решен так же, как, скажем, в Финляндии, а отношение к Бандере и Шухевичу было бы хотя и не таким резким, как в Польше, но достаточно холодным, как в остальной Европе.
В отношениях с соседями страна проводила бы прагматичную политику в интересах своих граждан — то есть более или менее политику ласкового теляти.
Эта была бы мечтаемая Украина из раннемайданной западной публицистики, которая бы являла пример более гуманного и справедливого общества и заставляла бы россиян приходить в раздумья о том, не стоит ли и им решительно развернуться к благословенному Западу, а противуправительственные публицисты радовали бы нас подробными репортажами на тему «почему у Украины получилось».
Ничего подобного, разумеется, не произошло — по той очевидной причине, что политическая элита Украины, особенно ее постмайданная элита, не могла и не хотела двигаться в Европу в смысле восприятия западноевропейского опыта строительства государственной жизни. Это было не в их корпоративных интересах, это противоречило всем их привычкам, это, в конце концов, было им просто непонятно.
В реальности был задействован другой проект, унитарно-националистический, и вместо строительства европейской страны XXI века люди занялись строительством «нации» в хорошо узнаваемом стиле восточноевропейских национализмов первой половины XX века.
Этот проект, разумеется, не только не имеет ничего общего с нравами современной Западной Европы, но и прямо им противоположен. В чем бы ни упрекать ЕС, уж в национализме он точно неповинен — скорее, его идеология представляет собой обратную крайность.
Более того, в основании ЕС и нынешней Украины лежат два в принципе противоположных подхода к людям.
В одном случае люди могут рассматриваться именно как люди, со своими потребностями — в безопасности и достатке, свободе и развитии.
В другом — как строительный и расходный материал для осуществления того или иного великого проекта. В этом случае безопасность, свобода и достаток граждан вовсе не являются ценностью; все это может — и должно быть — принесено в жертву Великому Проекту.
Этика Великого Проекта провозглашает, что позорно и бесчестно заботиться о жизни или благосостоянии своей семьи, когда Творится История и Лучшие Люди отдают свои жизни. Соблазнительность Великого Проекта в том, что он дает людям переживание единства, осмысленности и силы.
Ярким примером Великого Проекта был коммунизм — «партией стройки в небо взмечем», а человек, обеспокоенный тем, хорошо ли будет питаться его семья, — позорный мещанин, если не враг. Но коммунизм хотя бы предполагал, что торжество его идеалов приведет к тому, что в итоге все люди будут жить хорошо — в неслыханной свободе, достатке и мире.
Нынешний украинский нацбилдинг тоже есть великий проект — у некой группы людей есть идеальное представление об украинской нации, и население должно быть под него подогнано. Реалистичен этот проект? Мне так не кажется.
За столетия жизни в Российской империи и СССР украинцы так и не ассимилировались. Ассимиляция компактно проживающих этнических групп — это вообще малоосуществимая задача. Сделать этнических украинцев из доставшихся Украине русских, венгров и румын — тоже.
Можно написать во всех учебниках, что Одессу основали Бандера и Шухевич, но говорить там все равно будут по-русски.
Но главная проблема — в самом украинском национализме.
Когда я постоянно читаю о том, что русскоязычное население Востока Украины — это ввезенные коммунистами чужаки (и их потомки), которые не являются своими на украинской земле, про принципиальные культурные (и даже биологические) отличия между настоящими, европейскими украинцами и оказавшимися на их территории русскими, я вижу, что проблема не только в том, захотят ли и смогут ли русскоязычные ассимилироваться, но и в том, захотят ли националисты их принять.
В конце концов, готовность и желание принимать других — это характерный признак имперского мышления.
Национализм стоит именно на обозначении и отторжении чужаков — такова уж его неизбежная внутренняя динамика. Даже если речь идет о чужаках, первоначально лояльных и готовых горячо поддержать националистический проект.
«Русскоязычные патриоты Украины» получают в награду то, что их детей в школах уже не будут учить на родном языке — не говоря уже о том, что в националистическом дискурсе само слово «русский» является ругательством. Трудно предполагать, что на этом закончится.
Национализм неизбежно порождает явление, которое можно было бы назвать «эффектом Лиссауэра».
Эрнст Лиссауэр — немецкий поэт, в годы Первой мировой войны сочинивший «Гимн Ненависти к Англии». Какое-то время его творение пользовалось популярностью, но потом немецкие националисты обратили внимание на то, что англичане, хотя и враги, «арийцы», а Лиссауэр, хотя и гражданин Германии и свирепый германский патриот, — нет, и ясно дали ему понять, что не считают его немцем.
К счастью для Лиссауэра, он эмигрировал — и выражал сожаление о том, что когда-то написал «гимн».
Люди «нетитульного» происхождения — или по тем или иным причинам записанные в нетитульные — могут со страшным надрывом кричать «слава нации», но «нация» в конце концов неизбежно объяснит им, что они зря стараются.
Впрочем, Украина — это слишком большой и этнически пестрый обломок Империи, чтобы успешно отформатировать его в согласии с националистическим проектом. Пройдет время, хотя, возможно, и немалое, и мы все-таки увидим европейскую федеративную Украину, где языковые — и вообще политические — вопросы будут решаться как в Европе.

По материалам