АЛКСНИС Ирина

Прошло уже пять лет с начала оппозиционных митингов на Болотной площади и запуска движения «белых лент». По насыщенности событий есть ощущение, что прошло несколько десятилетий и мы живем уже в другой стране. Впрочем, второе достаточно верно. Но именно те события во многом повлияли на пройденный Россией за это время путь. И стоит быть им за это благодарными.
По прошествии пяти лет с момента событий, которые вошли в историю как «Болотная» или «белые ленты», можно уже с уверенностью сказать, что главным итогом произошедшего стала качественная трансформация отношений между тремя важнейшими составляющими российской политической системы: властью, оппозицией и гражданским обществом.
По сути, в результате событий 2011–2013 годов выяснилось, что при всех существующих (и местами весьма многочисленных) разногласиях, противоречиях и трениях власть и гражданское общество в России говорят на одном языке, отличаются схожим уровнем ответственности и адекватности и при этом готовы к совместной работе. В общем, власть и гражданское общество в России ведут себя как взрослые ответственные люди, в отличие от несистемной оппозиции, которая больше всего похожа на… инфантильного и не способного к реальной работе недоросля.
Тогда, в начале 2010-х годов, для российской оппозиции действительно открылась уникальная возможность по прямому влиянию на ситуацию в стране и на власть в ней. Но она сделала все, чтобы упустить предоставленный шанс.
Сейчас немного странно вспомнить, но жизнь тогда, в начале 2010-х, была сытной, благополучной и скучной, а политическая атмосфера становилась все более затхлой. Потребность в изменениях и обновлении назревала в обществе, она буквально витала в воздухе — особенно, по традиции, в больших городах.
Мощнейший всплеск гражданской протестной активности стал и проявлением стремления общества к изменениям, и свидетельством того, что эти изменения объективно назрели. Обвинения в нарушениях на парламентских выборах в декабре 2011 года для огромного количества людей стали не столько причиной, сколько поводом выразить свое недовольство пороками существующей политической системы и заявить свое требование изменений.
Причем речь объективно шла о сотнях тысяч людей с активной гражданской позицией и готовностью ее проявить. Именно эту грандиозную волну гражданской протестной активности и оседлала российская несистемная оппозиция.
Ей понадобился всего год, а по существу даже меньше, чтобы практически полностью выбить из-под себя эту мощнейшую социальную базу.
Факты хорошо известны.
Сразу после выборов 4 декабря 2011 года в Москве и ряде других городов России начались акции протеста, которые постепенно приобрели действительно огромный размах. Митинги-шествия 10 и 24 декабря 2011 года стали самыми многочисленными, количество участников на них доходило до 120–150 тысяч человек.
Правда, уже с февраля численность участников мероприятий неспешно, но неуклонно пошла на спад. На знаковый и ставший скандально известным из-за последовавшего уголовного дела «Марш миллионов», состоявшийся 6 мая, пришло уже существенно меньше людей. По оценке известного оппозиционера Геннадия Гудкова там было порядка 50–60 тысяч участников, так что оценки других оппозиционеров, говоривших о 100 и даже 200 тысячах человек, стоит оставить за кадром.
Параллельно с масштабными согласованными мероприятиями прошла также целая серия остроумных несогласованных акций, подтвердивших, что Москва совсем не зря является столицей российских хипстеров и креаклов. «Контрольная прогулка», #ОккупайАбай (по аналогии с американским движением «Оккупай Уолл-стрит») и «Народные гуляния» заметно разнообразили столичную уличную жизнь весной 2012 года.
А дальше протестное движение начало рассыпаться в ускоренном порядке. Уже на июньском «Марше миллионов» было не более 20 тысяч человек. Последний серьезный всплеск последовал ранней осенью, когда на «Марш миллионов» 15 сентября собралось около 50 тысяч человек.
А дальше все закончилось. Протест себя исчерпал, количество участников мероприятий упало до считаных тысяч и движение превратилось в маргинальное.
Ответ на вопрос, почему это произошло, вполне очевиден: Кремль оказался банально профессиональнее и эффективнее лидеров оппозиции.
Грандиозная массовость первых митингов стала причиной обострения личных амбиций в тесном и весьма многочисленном кругу профессиональных оппозиционеров. Склоки по поводу лидерства, организационной части мероприятий, очередности выступления на них и взаимных обвинений в финансовой нечистоплотности сопровождали движение едва ли не с первого дня.
Идеологические и личные скандалы сопровождали Координационный совет оппозиции с момента создания и до его бесславного угасания менее чем через год — осенью 2013 года.
В прошлом политикам, безусловно, было проще в этом отношении. Внутренние скандалы, которые, разумеется, были и у них, не выходили за рамки узкого круга причастных, сохраняя для широких масс картинку организационной целостности и единства.
Современные технологии кардинально изменили этот вопрос. Скандалы оппозиционеров из реальной жизни переносились в социальные сети, где за ними могли наблюдать все желающие. В первую очередь — их собственные сторонники: в силу объективной технологической продвинутости именно этого слоя граждан.
Причем на фоне тотальной неорганизованности, борьбы амбиций и неспособности к хоть мало—мальской продуктивности оппозиционного движения гражданское общество параллельно наблюдало действия Кремля.
Организовывались и проводились масштабнейшие мероприятия в поддержку власти. Полиция на протестных митингах демонстрировала выдержку и доброжелательность к участникам. К выборам президента в марте 2012 года была обеспечена трансляция видеонаблюдения со всех избирательных участков.
А были еще события 6 мая, когда выяснилось, что российское гражданское общество в значительной своей части отличается прямо-таки вопиющей «косностью». Оно считает, что протестовать против власти — это нормально и правильно, а вот устраивать беспорядки и оказывать сопротивление полиции — недопустимо. В результате чего от оппозиции после того майского «Марша миллионов» отшатнулось очень много сторонников.
Надо признать, что это просто поразительный уровень зрелости гражданского общества, учитывая, что все это происходило до украинского евромайдана, который наглядно продемонстрировал, чем могут обернуться беспорядки на улицах и недееспособность силовиков.
А дальше процесс пошел уже в рабочем порядке. Была запущена целая серия реформ политической системы страны, включая партийную и электоральную. Также был инициирован процесс обновления отношений государства с общественностью, в результате чего большое количество заметных фигур оппозиционных взглядов оказались инкорпорированы в систему (доктор Елизавета Глинка, Чулпан Хаматова, Захар Прилепин и т. д.).
Спустя пять лет Россия пожинает плоды этой работы. Последние пару лет их стало принято характеризовать фразой «86 процентов».
Означает ли это, что гражданское общество и государство в России «слились в экстазе»? Даже близко нет. Они просто вышли на новый уровень взаимопонимания и готовности работать вместе — и достигли в данном направлении некоторых успехов.
А что касается «болотной» оппозиции, то уже недавние выборы нового созыва Государственной думы показали ее нынешнее место и влияние в российском обществе — чуть больше нуля.
Источник