В конце 1820-х и начале 1830-хх гг. политика Петербурга на Востоке вообще и, в частности, в Персии, сводилась к удержанию status quo. Николай I не желал ничего более, как исполнения условий Туркманчайского и Адрианопольского трактатов, и не собирался вмешиваться во внутренние дела местных государств.

Русская политика была нацелена на сохранение стабильности. Конец 30-х — начало 40-х годов XIX века ознаменовался обострением русско-английских противоречий не только в Восточном Средиземноморье, но и в Персии, Афганистане и Герате. Соперничество приобретало весьма острые формы, доходя иногда до косвенного, непрямого конфликта.

Имея перед собой англо-французский союз и не имея возможности напрямую угрожать позициям Великобритании в Европе и на Ближнем Востоке, русская дипломатия могла имитировать угрозу британским владениям в Индии, тем более, что обстоятельства этому благоприятствовали.

Долгие усобицы между соперничающими династиями в Афганистане закончились в 1826 г. победой Дост-Мухаммед-хана, который весьма подозрительно относился к властям британской Индии, где укрылся его соперник Шах-Шуджа, свергнутый еще в 1810 г. своим старшим братом и не перестававшим интриговать и устраивать заговоры для возвращения престола. В княжестве Герат, находившимся на пересечении важнейших торговых путей, связывавших Среднюю Азию с Индией, правил племянник Шах-Шуджи.

На Герат с большим или меньшим правом претендовали и Афганистан, и Персия. В 1805 и в 1817—1818 гг. войска Фетх-Али несколько раз разбивали гератцев и заставляли правителя княжества признавать вассальную зависимость от шаха — платить ежегодную дань, упоминать имя Фетх-Али на местной монете и т. п. Однако реального контроля над Гератом у Тегерана не было, а его установление никак не входило в планы Лондона, рассматривавшего княжество как важнейшую позицию в системе обороны дальних подступов к Индии. В апреле 1836 г. в Оренбург прибыл посол Дост-Мухаммеда — Хаджи-Хусейн-Али.

По рекомендации генерал-губернатора В. А. Перовского он в сентябре того же года был принят директором Азиатского департамента К. К. Родофиникиным. Позиция русского Министерства иностранных дел заключалась в предложении создать союз правителей Кабула, Герата и Кандагара под верховенством шаха Персии. В декабре 1836 г. этот план был утвержден императором, после чего в Кабул был отправлен адъютант генерал-губернатора Оренбурга поручик И. В. Виткевич.

Родофиникин уполномочил его обещать эмиру за согласие на русский проект 2 млн. рублей деньгами и поставку товаров на такую же сумму. Виткевич посещал двор Дост-Мухаммед-хана дважды, в 1837 и в 1838 гг., и предлагал эмиру заключение союза с Россией. Одновременно с этими переговорами Тегеран предпринял очередную попытку овладеть Гератом.

В 1829—1832 гг. ряд походов на город совершил Аббас-мирза, который умер 9(21) октября в Мешхеде во время последнего похода. Его сын Мохаммед-мирза немедленно прервал экспедицию и вернулся назад для того, чтобы заявить претензии на престол и арестовать часть своих братьев. Через год после смерти сына умер и Фетх-Али. Вслед за этим настала пора активизации афганцев, которые совершили ряд опустошительных набегов на пограничные провинции Персии.

Заволновались кочевники, начались грабежи и усобицы. Принц Мохаммед, став шахом, быстро прекратил внутренние волнения и ослепил арестованных братьев. После этого Тегеран начал готовиться к новому походу, не смотря на советы английских и русских представителей отказаться от него. Притязания персидских властей на Герат крайне болезненно воспринимались Великобританией, видевшей в них подготовку к осуществлению плана завоевания Индии.

Сын принца Аббас-мирзы шах Мохаммед весной 1836 г. попытался последовать примеру отца, но его войско даже не дошло до города, ограничившись довольно успешными действиями против туркмен. Русский посол в Персии гр. И. О. Симонич в принципе относился к планам завоевания Герата с одобрением, но не поддерживал их, считая, что молодой шах и его опекун совершенно не способны командовать армией.

Симонич уговаривал Мохаммеда отказаться от похода и для начала привести в порядок управление страной и особенно ее финансы. Тем не менее все, что случилось потом, в Лондоне приписали именно русским проискам вообще и графу Симоничу в частности. В действиях персов англичане увидели признаки русского проекта завоевания Индии. «Этот проект, — докладывал 30 сентября (12 октября) 1838 г. из Лондона Поццо ди Борго, — засел здесь во всех головах, не взирая на свою естественную невероятность и положительную фальшь».

Шах не внял советам русского посла, решив повторить попытку отца и начать правление с военных успехов. В июле 1837 г. 25 тыс. персидских пехотинцев, 9 тыс. кавалеристов с 60 орудиями выступили в поход и 11 ноября 1837 г. прибыли под этот крупнейший по местным меркам город (его население насчитывало до 60 тыс. чел.). На лето и осень 1837 г. была запланирована поездка императора по Кавказу и Закавказью — Николай I должен был посетить Грузию и Армению (маршрут его поездки был такой: Редут-Кале — Кутаис — Ахалцих — Тифлис — Гумры — Эчмиадзин — Эривань).

Этому путешествию придавалось большое значение — в ходе его предполагалось решить ряд вопросов, в том числе и привести к примирению Шамиля. Имаму было сделано предложение воспользоваться присутствием на Кавказе императора, чтобы выразить ему свою покорность. Переговоры с Шамилем вел генерал-майор Ф. К. Клюге фон Клюгенау, который встретился с ним 18(30) сентября 1837 г. и попытался убедить его принять это предложение. Шамиль поначалу колебался, но через несколько дней отказался сделать это, сославшись на мнение большинства своих наибов.

Поездка Николая I состоялась в октябре 1837 г. Император из Крыма далее проследовал морем в Геленджик. Основанная здесь в 1831 г. крепость была тяжелейшим местом для службы, гарнизон которой полностью зависел от подвоза по морю. Постоянные лихорадки, цинга и бои с горцами делали Геленджик далеко не самым приятным и безопасным местом. После смотров войск и посещения Анапы 25 сентября (7 октября) он на пароходе «Полярная звезда» отправился в Редут-Кале.

Прибыв туда 27 сентября (9 октября), император проследовал через Зугдиди, Кутаис и Ахалцих в Эривань, посетил Эчмиадзин и далее отправился в Тифлис. По дороге он встретился с представителями церкви, сераскиром Эрзерума, представившим ему приветственное послание султана, принял жалобы от местного населения.

В это время была организована другая встреча, в Эривани Николай I принял наследного принца Персии Насрэд-Дина и губернатора иранского Азербайджана. Русская политика в этом регионе исходила из желания видеть Персию единым и прочным государством, желательно возглавляющим союз с владетелями афганских земель, что гарантировало бы стабильность и преграду расширению британского влияния.

Среди прочих вопросов была обсуждена и судьба батальона русских и польских дезертиров (около 500 чел.),находившихся на персидской службе. По требованию императора персидская сторона обязалась выдать их России. Со времен посольства Ермолова в Персию русское правительство неоднократно добивалось этого, но задача была решена только после личного вмешательства императора.

Наследник престола попросту не смог отказать Николаю. Разумеется, в малолетство последнего за все отвечал губернатор Азербайджана. И он, и его свита так и не нашлись, что ответить на вопрос, можно ли считать дружественной державу, укрывающую беглецов и формирующую из них особые подразделения. Между тем, принятое обязательство о выдаче было нелегким и неприятным для Тегерана. То, что называлось в русских документах «русским батальоном», было организовано Аббас-мирзой в 1829 г. и получило от принца название «полка богатырей».

Командовал им беглый вахмистр Нижегородского драгунского полка С. Я. Макинцев, дослужившийся на персидской службе до звания генерала и именовавшийся там Самсон-ханом. «Батальон» являлся наиболее боеспособной частью персидской армии. Ему доверялась охрана двора и наиболее опасные задачи на поле боя. После смерти Аббас-мирзы его поддержка обеспечила переход престола к Мохаммед-мирзе, против которого попытался выступить один из его дядей.

Солдаты бежали в Персию по самым разным причинам, но главными из них были страх наказания за проступки, злоупотребления командиров и слухи о привольной жизни на службе у хана. В действиях против своих единоверцев дезертиры участия не принимали, охраняя во время второй русско-персидской войны дворец шаха в Тегеране. Реализация обещания выдать дезертиров вызвала массу проблем.

Батальон уже находился под Гератом и туда были отправлены генерал-майор граф И. О. Симонич и капитан И. Ф. Бларамберг, прибывшие в ставку шаха в марте 1838 г. Низкое качество артиллерии (единственные хорошие орудия — 6 русских 12-фунтовых пушек из числа 12, подаренных персам в 1830 г., использовались крайне неэффективно — их распределили, вместо того чтобы собрать в одну батарею),почти полное отсутствие дисциплины, скверное снабжение — все это стало причиной того, что 9,5-месячная осада Герата оказалась безуспешной.

Оборону крепости по просьбе местного правителя фактически возглавил находившийся там в это время лейтенант англо-индийской армии Э. Поттингер. Мохаммед обратился к русскому послу с просьбой оказать помощь в составлении плана осады. Этим занялся Бларамберг, считавший, что «сам поход и последующая осада были не чем иным, как едкой сатирой на военное искусство и смешной пародией на правила, которые лежат в основе осады».

Составленный план был предложен шаху и принят им, но ни сам его автор, ни русский посол не руководили претворением его в жизнь, осадные работы по-прежнему велись бессистемно, и, по словам Симонича, «…в таком состоянии могли пребывать еще годы, не продвигаясь ни на шаг».

Необходимо отметить, что после 1828 г. русские офицеры уже не в первый раз присутствовали в персидской армии во время ее походов. Так, например, в 1831 г. во время экспедиции Аббас-мирзы в Хорасан по просьбе принца к его особе был прикомандирован поручик Гвардейского Генерального штаба барон И. К. Аш. Тогда при армии принца также действова - и притом весьма удачно — «русский батальон», который произвёл весьма сильное впечатление на афганцев.

Англия не сочла необходимым протестовать в 1831 г., но в 1838 присутствие русских военных под Гератом взволновало британские власти в Калькутте и убедило Лондон в худших опасениях насчет планов Петербурга относительно Индии. При шахском дворе во время похода на Герат первоначально находилось и британское посольство.

Глава миссии пользовался исключительными привилегиями — он даже добился у шаха права ездить на несколько дней по своим делам в осажденный город. 17(29) мая 1838 г. Симонич доложил Нессельроде о том, что четырьмя днями ранее английская миссия покинула лагерь шаха под предлогом неуважения британскому послу со стороны первого министра Персии. Английские дипломаты отправились в пограничный район Турции между Баязетом и Хоем, где они должны были ожидать инструкций из Лондона. Никаких объяснений в чем, собственно, заключалось неуважение, не было представлено.

Мотивы поведения англичан не вызывали сомнений у русского посла. «Но истинная причина, — писал он, — есть решительное намерение шаха покорить Герат, от чего все старания Английского министра отклонить Его Величество остались тщетными; и еще более дружеские связи, которые существуют между нами и Персиею, теперь в особенности, когда Персидское правительство приняло наше посредничество в переговорах с авганцами».

Посредническими переговорами между шахом и эмиром Афганистана занимался Виткевич, переезжавший из лагеря под Гератом в Кабул и обратно. 14(26) июня Симонич доложил в Петербург, что Виткевичу удалось добиться желаемого результата. Столкновения Тегерана с Кабулом удалось избежать, но подозрительности Англии — нет. Там были готовы, в случае взятия Герата, открыто угрожать шаху войной и подозревали Петербург в агрессивных намерениях в отношении «ключа к Индии».

Сославшись на угрозу своим колониальным владениям, Лондон принял решение о военной демонстрации. 19 июня 1838 г. британский флот высадил десант на острове Харг в Персидском заливе, расположенном вблизи от персидского берега. Следует отметить, что упреки в том, что русские организовали поход и руководили осадой, были абсолютно безосновательны. В подобном случае под осажденную крепость вряд ли был бы послан топограф, а не артиллерист или военный инженер.

12(24) июня персы предприняли последний штурм крепости, который был отражен из-за отсутствия координации действий и дисциплины. 30 июля в ставку шаха под Гератом прибыл английский посол. Узнав о десанте, шах немедленно приказал отступить из-под осажденного города. 28 августа осада была снята. В конце сентября персидская армия вернулась в Мешхед. Это была первая проба дипломатии «канонерок» в регионе, закончившаяся полным успехом.

Что касается «русского батальона», то по возвращению из гератского похода, для того, чтобы вывести его, Симонич попросил командира Кавказского корпуса прислать знающего и храброго офицера. Выбор пал на капитана Л. Л. Альбрандта. В июне 1838 г. он прибыл в Тебриз, где и начал убеждать солдат и офицеров вернуться домой. В ноябре 1838 г. Альбрандт был уже в Тегеране. Возникла масса проблем, так как первоначально категорически отказались возвращаться поляки.

Бежавшие из-за уголовных преступлений, они не верили в прощение. Кроме того, часть беглых обзавелась персидскими женами, которые поначалу отказывались ехать в Россию, вслед за этим возникла и проблема детей. В конце концов, большая часть батальона согласилась вернуться. Ведомые представителем русской армии — посланником императора, они в сомкнутом строю отправились домой.

В Россию ушло 597 дезертиров, 206 их жен и 281 ребенок, а всего 1084 чел. Вывод обошелся казне в 19.971 рубль серебром. В Тегеране осталось около 40 человек — солдаты и солдатские дети, принявшие ислам, надзор за которыми со стороны персов был особенно бдителен.

Добровольно остался и Самсон-хан, который опасался того, что на него не будет распространена амнистия. Он приступил к формированию нового полка. В русские владения батальон прибыл в начале 1839 г. Согласно предварительной договоренности, дезертиры были амнистированы, полякам было разрешено возвратиться на родину, русские — поселены на Кубани на правах казаков.

В 1837 г. в Персию был назначен новый русский посол. Им стал бывший генеральный консул в Египте полковник А. О. Дюгамель, произведенный по этому случаю в генерал-майоры. На аудиенции у императора он получил личные инструкции относительно своей миссии: «…я желаю, чтобы Вы жили в самом добром согласии с английской миссией. Мешайтесь как можно меньше во внутренние дела страны, а если к Вам обратятся за советом, отвечайте то, что подскажет Ваша совесть, то, что Вы найдете полезным для страны.

Вот приблизительно те инструкции, которые я хочу Вам дать, так как всех случайностей предвидеть невозможно. Управление в Персии гнусное. Теперешний шах имеет перед собой будущность, так как он молод; но, с другой стороны, он невежественен, очень жесток и подчиняется влиянию каждого. Все это, как вы видите, не обещает хорошего. Экспедиция против Герата была предпринята вовсе не по нашему желанию; но когда нам сказали, что дело идет о наказании мятежников, мы отвечали, что их следует наказать.

Англичане воображают, что наше влияние сказывается во всем, что происходит на Востоке, и Вы должны доказать Вашим откровенным образом действий неосновательность этих нелепых поклёпов».

Одним из первых шагов нового русского представителя в Тегеране стал отзыв поручика Виткевича из Афганистана.

20 октября 1838 г. Нессельроде была составлена депеша по вопросу о русской политике в Средней и Центральной Азии. Она предназначалась для разъяснения принципов этой политики руководителям Форейн офис.

«Это более чем превосходно, — такими словами оценил документ Николай I. — Мысль о посягательстве на безопасность и спокойствие великобританских владений в Индии никогда не возникала и не возникнет в уме нашего августейшего монарха, — писал вице-канцлер. — Он желает того, что справедливо и что возможно. Вот почему он не допускает какой бы то ни было комбинации, направленной против английской власти в Индии.

Она была бы несправедлива, ибо она ничем не вызвана. Она не была бы возможна, по причине громадных расстояний, нас отделяющих, жертв, ею вызываемых, трудностей, которые нужно было бы одолеть, - и все это для исполнения рискованного плана, который никогда не может быть одобрен здравою и разумною политикою. Достаточно бросить взгляд на карту для того, чтоб устранить на этот счет всякую боязнь и чтоб убедить каждого беспристрастного и просвещенного человека в том, что никакой враждебный в отношении Англии замысел не может руководить политикою нашего кабинета в Азии…

Великобритания, как и Россия, должна иметь в виду один и тот же интерес, а именно: поддерживать мир в Средней Азии и предупредить возникновение в этой обширной части света общего пожара. И вот, чтоб избежать великого несчастия, необходимо тщательным образом сохранять спокойствие в промежуточных странах, отделяющих владения России от владений Великобритании (везде разрядка автора — прим.ред.).»

Правота этих слов не показалась убедительной для Пальмерстона, хотя в декабре 1838 г. он и признал русскую ноту «вполне удовлетворительной». На самом деле в Англии предпочли совсем другие расчеты. Успех в Персии воодушевил Лондон, а вернее — достаточно автономную в решении такого рода вопросов Калькутту — центр британской администрации в Индии — к его развитию. В результате политика, направленная на обеспечение обороны Индии, привела к серьезнейшему подрыву авторитета Великобритании в этом регионе.

1 октября 1838 г. под предлогом восстановления власти законного эмира началась первая англо-афганская война. Несмотря на гигантский обоз, который сопровождали 30 тыс. носильщиков, армия действовала исключительно успешно и быстро. Она была разделена на два отряда — фирозпурский в составе 15-тысячной англо-индийской группировки при 24 орудиях и пешаварский, в котором шли 6 тыс. сикхов и 4 тыс. воинов Шах-Шуджи. У афганцев было около 12 тыс. кавалеристов, 4 тыс. пехотинце и около 50 пушек.

25 апреля 1839 г. без боя был взят Кандагар, сильнейшая цитадель Газни была взята штурмом с огромным уроном для оборонявшихся. 2 августа 1839 г. Дост-Мухаммед бежал из Кабула на север страны, 7 августа англичане без боя вошли в столицу Афганистана. Попытки эмира организовать сопротивление были безуспешны, и 3 ноября 1840 г. он сдался англичанам, которые предусмотрительно выслали его в Индию.

На престоле был посажен Шах-Шуджа, половина британских войск вернулась в Индию, а половина была расквартирована по гарнизонам в Афганистане, страной фактически управлял британский резидент в Кабуле.

Олег Айрапетов