За прошедшие два года выражение «российская гибридная война» стало неотъемлемым атрибутом в речах политических, журналистских и научных кругов стран Запада.

Однако это является не более чем отражением панических настроений европейских государств и США, пишет Леонид Бершидский в своей статье для Bloomberg.

Колумнист напоминает, что сам термин «гибридная война» впервые был применен в 2006 году для обозначения тактики действий движения «Хезболла», направленных против Израиля.

Применительно к России о гибридной войне, продолжает Бершидский, заговорили в 2013 году, когда генерал Валерий Герасимов, начальник Генштаба Вооруженных сил РФ, произнес речь, в которой рассказал об изменении природы войн. Тогда он говорил, что теперь сражения ведутся на полях СМИ, а также экономическими и дипломатическими методами.

И хотя, отмечает журналист, эта концепция вряд ли так нова — «важность невоенных усилий подчеркивали стратеги от Карла фон Клаузевица до Мао Цзэдуна» — почему-то западные страны обвиняют Россию в том, что она якобы изобрела новые методы противостояния с западными странами.

Кроме того, вызывает сомнения корректность определения самого термина «гибридная война». Например, пишет Бершидский, в США можно встретить такое описание: «Сознательное использование различных инструментов государственной власти, чтобы достичь внешнеполитических целей и подорвать территориальную целостность соперника, подорвать внутриполитическую сплоченность и подорвать экономику».

Другие, продолжает он, говорят, что «гибридная война — это большая стратегия» России якобы по установлению контроля над бывшим советским пространством.

«Использование термина „гибридная война” достигает бессмысленного паникерства на Западе и просто отражает паранойю, которую Запад часто приписывает России», — резюмирует автор.