Операция против террористических группировок «Исламское государство» и «Джебхат-ан-Нусра» не только выявила отдельные недостатки отечественной техники, но и показала необходимость оснащения российских Вооруженных сил высокоточным оружием.
Многие эксперты высказывают мнение, что Сирия стала отличным испытательным полигоном для новейших образцов российского оружия. Анализ результатов боевого применения Вооруженных сил тщательно контролирует высшее руководство РФ.
На днях президент Владимир Путин заявил: «Операция в Сирии выявила и определенные проблемы, недостатки. По каждому проблемному вопросу должно быть проведено самое тщательное расследование. Имею в виду профессиональное расследование, самый тщательный анализ, а затем приняты меры по устранению этих проблем. Это позволит скорректировать дальнейшее направление развития и совершенствование образцов военной техники».
Операция в Сирии — это, прежде всего, скоординированные действия Воздушно-космических сил (ВКС) и Военно-морского флота (ВМФ) РФ на большом удалении от мест постоянного базирования.
Эксперты отмечают высокую степень интенсивности (в общей сложности — более 10 тысяч боевых вылетов, в некоторые сутки — до 150 боевых вылетов) и отличную организацию применения российской фронтовой и армейской авиации. Что в решающей мере позволило переломить ход войны в Сирии и при этом свести к минимуму боевые и эксплуатационные потери.
Картина выглядит еще более впечатляющей, если учесть, что всего семь лет назад, во время очень войны в Южной Осетии, действия ВВС РФ были куда менее эффективными. В августе 2008 года российская боевая авиация за четыре дня боев с заведомо более слабым противником потеряла семь самолетов. В их числе даже дальний сверхзвуковой ракетоносец-бомбардировщик Ту-22М3. Еще четыре машины были серьезно повреждены. Впоследствии выяснилось, что наибольший урон ВВС был нанесен огнем нашей же противовоздушной обороны.
При этом интенсивность боевых вылетов в Южной Осетии не шла ни в какое сравнение с той, что ВКС РФ продемонстрировали в Сирии. Скажем, 368-й штурмовой авиаполк, дислоцированный в Буденновске, произвел лишь 86 боевых вылетов. Но после ракетно-бомбовых ударов по грузинским войскам, не оказывавшим нашим летчикам серьезного противодействия, на аэродром не вернулись три штурмовика Су-25. Еще два самолета этого типа получили такие повреждения, что их пришлось вскоре списать.
Совершенно иную картину мир увидел в Сирии. К боевым потерям там можно отнести трагедию, случившуюся 24 ноября 2015 года. Тогда, напомню, в приграничном районе этой страны российский фронтовой бомбардировщик Су-24М2 был сбит турецким истребителем F-16С. При попытке спасения экипажа наши ВКС от зенитного огня террористов потеряли еще и вертолет Ми-8АМТШ, на котором к месту гибели бомбардировщика пробивалась поисково-спасательная группа.
Что касается эксплуатационных потерь, то более чем за полгода боевых действий таковая у ВКС РФ единственная. 12 апреля 2016 года в Сирии в ночном полете потерпел крушение ударный вертолет Ми-28Н. Погибли оба члена экипажа. Как показал анализ, техника при этом работала безотказно, подвел так называемый человеческий фактор. В условиях плохой видимости пилот потерял пространственную ориентировку и направил машину в землю.
Однако необходимо отметить, что в распоряжении российской авиагруппы в Сирии оказался весьма ограниченный арсенал высокоточного оружия. Это отмечают и наши эксперты, и американские.
В частности, иностранные эксперты отметили, что 24 февраля нынешнего года под крылом российского фронтового бомбардировщика Су-34 на аэродроме Хмеймим была замечена противокорабельная ракета Х-35. Однако морские цели террористов в регионе отсутствуют. Поэтому специалисты предположили, что российские летчики ракетой Х-35 готовились стрелять по наземной цели. Это высокоточное оружие действительно можно применять не только против вражеских кораблей и судов. Зарубежные эксперты посчитали, что в данном случае сказалась острая нехватка современных средств поражения класса «воздух — поверхность».
К тем же выводам пришел и директор центра Анализа стратегий и технологий Руслан Пухов. В частности, он считает: «Несмотря на демонстрируемый прогресс, в техническом отношении ВКС России в сирийской кампании находятся на уровне американских ВВС периода операции „Буря в пустыне“ 1991 года. То есть сильно отстают от США и в целом современной западной военной авиации».
В части высокоточного оружия ВКС России в ходе кампании применяют главным образом боеприпасы со спутниковой коррекцией. Этот способ наведения имеет ограничения, в том числе по точности. Сами бомбы КАБ-500С калибра 500 кг и крылатые ракеты зачастую излишне мощны для типовых целей в этой войне. У российской авиации очень мало (а то и вовсе отсутствуют) высокоточных средств борьбы с движущимися, малоразмерными и хорошо укрепленными целями.
Избыточным выглядит и применение по позициям террористов новейших высокоточных крылатых ракет большой дальности Х-101 со стратегических ракетоносцев-бомбардировщиков Ту-160 и крылатых ракет Х-555 с самолетов Ту-95МС, считает Ищенко.
Кроме того, по мнению Пухова, операция в Сирии наглядно продемонстрировала серьезное отставание России в области создания беспилотных летательных аппаратов (БЛА), что привело к существенным сложностям с организацией разведки и целеуказания на поле боя. Хуже всего дело обстоит с ударными БЛА, без которых, допустим, американцы давно не ведут ни одну войну. У нас ударных беспилотников нет вообще. Их разработка начата с большим опозданием и не завершена до сих пор, как и БЛА большой дальности со взлетным весом от одной до пяти тонн. В лучшем случае, такие машины на вооружение ВС РФ будут приняты к концу нынешнего десятилетия.
Самых высоких оценок за действия в Сирии заслуживают российские военные моряки. В продолжающейся воздушно-космической операции против террористов им пришлось решать следующие основные задачи: беспрерывное и бесперебойное снабжение армии Башара Асада и российской группировки оружием, боеприпасами, топливом, продовольствием и прочим тыловым имуществом; прикрытие приморского фланга и осуществление противовоздушной и противодиверсионной обороны наших войск; нанесение ударов высокоточным оружием корабельного базирования по позициям террористов.
Что касается первой задачи, то ее выполнение потребовало предельного напряжения сил. К налаживанию надежного морского моста между Новороссийском и средиземноморским Тартусом пришлось привлечь практически все наличные исправные большие десантные корабли ВМФ РФ, в том числе и те, что базируются на Тихом океане и в Североморске. С сентября 2015 по март 2016 года в общей сложности они совершили 80 походов в Сирию. Что с учетом расстояния между российским берегом и театром военных действий можно считать пределом возможностей флота, сообщает Ищенко.
К тому же средний возраст этих БДК — 27 лет. В других условиях они давно бы пошли под списание. Но замены нет, поскольку в ближайшие пару лет флот может рассчитывать максимум на два новых больших десантных корабля проекта 11711. Головной корабль «Иван Грен» уже много лет строится в Калининграде. Второй БДК проекта — «Петр Моргунов» — заложен в июне 2015 года.
Также эксперты выделяют проблему с крупными ударными кораблями, составляющими основу нынешней Средиземноморской эскадры. Ядро этой эскадры с самого начала операции в Сирии составлял гвардейский ракетный крейсер проекта 1164 «Москва». Именно его комплекс ПВО С-300Ф «Форт» вместе с наземной системой ПВО С-400 «Триумф», несущей боевое дежурство на авиабазе Хмеймим, до января составляли основу нашей системы противовоздушной обороны. В январе «Москва» отправилась на ремонт в Севастополь. Ее место у побережья Латакии занял другой крейсер проекта 1164 — «Варяг», пришедший с Тихого океана. Уже объявлено, что у Сирии он будет находиться, скорее всего, до сентября. Что очень много для такого корабля по нынешним временам.
Есть еще только один подобный корабль — «Маршал Устинов» на Северном флоте. Только он уже много лет находится на модернизации. Она должна завершиться в нынешнем году. Но не менее полугода экипажу потребуется на отработку организации службы, на испытания новых механизмов и агрегатов, на сдачу всех курсовых задач. Без этого на боевую службу в Средиземное море «Маршала Устинова» никто не отправит.
Последний теоретически возможный сменщик «Варяга» — тяжелый атомный ракетный крейсер «Петр Великий». С сентября прошлого года и он находится в ремонте на 82-м судоремонтном заводе в Мурманске. В Северодвинске модернизируют еще и тяжелый атомный ракетный крейсер «Адмирал Нахимов». Предполагается, что он выйдет в море не ранее 2018 года.
Серьезных ударных боевых кораблей в составе российского ВМФ больше нет. Малые ракетные корабли проекта 21631 типа «Буян-М» с «Калибрами», безусловно, хороши. Также совершили походы к берегам Сирии однотипные МРК Черноморского флота — «Зеленый дол» и «Серпухов». Однако для серьезного противостоянии вдали от российских баз они хороши только вместе с ракетными крейсерами, а не вместо их. Хотя бы потому, что их ПВО недостаточна для прикрытия наземных сил.
Эксперты полагают, что Кремлю и Минобороны придется основательно проанализировать уроки сирийской кампании, что займет не один год. По итогам этого должна быть скорректирована программа переоснащения Вооруженных сил страны.