Глава Российского института стратегических исследований Леонид Решетников рассказал о том, как формируется наша политика в отношении соседей и чем закончится новая битва России с Западом. В уставных документах Российского института стратегических исследований записано: «Учредитель – Президент Российской Федерации». РИСИ является одним из ведущих «мозговых центров» администрации президента. В зону его особой ответственности входит и Украина. О том, как формируется наша политика относительно братской страны, каковы ставки в новой Полтавской битве России с империей Запада, и почему победа будет за нами, директор Института рассказывает политическому обозревателю «КП» Алексею Панкину. - Леонид Петрович, с ноября 2013 по февраль 2014 года политика России на Украине производила сюрреалистическое впечатление. Майдан бурлит, бутылками с зажигательной смесью бросаются, американские и европейские лидеры толпами туда ездят, а от нас только: «Это внутреннее дело Украины, мы не вмешиваемся!» Почему так? - Еще в 2012-году наши украинские коллеги-политологи, которые предпочитали встречаться с нами даже не в офисах, а в кафе и на улицах, говорили нам: «Вы опоздали, вы уже не справитесь, чтобы удержать ситуацию здесь, в Киеве, чтобы Украина осталась дружественной. Уже во всех кабинетах сидят западные советники, как в Москве в 1990-е годы». Наш институт писал об этом все время, но чтобы понять, как принимались решения, нужно знать, о чем писало посольство, спецслужбы, другие организации. Это, знаете, как в 1941 году. Да, Зорге сообщал, что 22 июня Гитлер нападет, а другие лихие ребята, которые в других местах сидели, говорили, что войны вообще не будет. И тут уже товарищу, который возглавлял нашу страну, пришлось самому выбирать. - Откуда такая пассивность? - Мне кажется, мы так и не расстались с марксистской догмой про то, что бытие определяет сознание. Ну, нельзя все связывать с экономическими возможностями или интересами. Мой родной Харьков полностью зависит от России в экономическом смысле. Но это мало влияет на идейность молодежи, которая в городе сейчас в большинстве антирусская. - В это невозможно поверить… - Еще в советское время, когда я учился в школе, в университете нам вкладывали в голову, что мы отдельны от русских. И я замечал, как люди, мои товарищи с русскими фамилиями, с армянскими и еврейскими фамилиями, переходили на эти позиции, не являясь украинцами или малороссами. А после 1991 года на «отдельность» легла пропаганда, антирусская, антироссийская. На этом воспитывалась молодежь. Знаете, у нас какая страшная проблема, на мой взгляд? Мы увлеклись теориями создания российской нации, забыв о русском народе. Нам не надо практиковать советский опыт, когда мы искусственно создавали советскую нацию. Не работает это, или работает только для русских. Мы можем сказать: да, я не русский, я советский. Но татарин никогда так не говорил, грузин никогда так не говорил, еврей никогда так не говорил. Мы не должны стесняться говорить о русском народе, как народе ответственном за судьбу страны. Иначе мы этот стержень подтачиваем у одной части русского народа, а, с другой стороны, у некоторой части русских порождаем то, что может развалить Россию – радикальный национализм. Пусть это значительно меньшая часть общества, но она очень опасна в нашей ситуации. На Украине это сработало как мина. По сути дела, там миллионов 25 русских. Не меньше. А где они? Хорошо, что в восточной части, особенно поколение постарше, идею единой страны и единого народа сохранило. - Бытует мнение, что у президента Путина была некая неформальная договоренность с главными западными лидерами: мол, они позволят ему спокойно провести Олимпиаду в Сочи, не форсируя украинский кризис… - Про договоренности не скажу, но, насколько мне известно, позиция нашего президента была: хотите, давайте проведем внеочередные выборы в 2014 году, без кризиса. А они, особенно наши американские друзья – кивали головой, кивали, кивали, кивали, а сами делали дело. То есть, вроде бы с нами соглашались и даже подписали договоренности с Януковичем, но повели все так, что ему ничего не оставалось, как бежать. Мне кажется, мы все недооценили, что Соединенные Штаты Америки таким рьяным образом влезут на Украину. - Вы считаете, с учетом того, что на Майдане в феврале 2014-го тон уже задавали экстремисты, гаранты соглашения – Германия, Франция и Польша – могли добиться его соблюдения? - Конечно, они могли это остановить. Но даже попытки не было сделано. Нас просто обманули. И сейчас со злорадством говорят – причем на хорошем уровне, не просто политологи, а люди, принимающие решения: «Он же сбежал!». А он сбежал, потому что от вас нельзя было не сбежать. И вот их отношение к нашему президенту и к России заложило основы для наших дальнейших жестких решений. - Да, уж, после февраля действовать стали решительно. И все же: Крым и Новороссия - это было воплощение какого-то стратегического плана или импровизация? - Крым, я честно говорю, как верующий человек – это дар Божий. От Путина и России требовалось только руки подставить, и оно само свалилось. В этом даже что-то мистическое было. Заслуга России и Путина в данном случае, что мы очень быстро прореагировали на ситуацию. Чуть помедлили бы – и пропустили... Татары передрались бы с остальным населением, и вмешалась бы эта банда, которая называется всякими там секторами, и пошла бы кровавая рубка. - И в качестве миротворцев пришло бы НАТО… - Или нам пришлось бы с боями входить. А тут очень быстрая и даже моментальная реакция на события, что не характерно для России и даже Советского Союза. - После переворота 21 февраля антимайданное протестное движение началось в широком юго-восточном поясе от Харькова до Одессы. Что потом не так пошло? - Трудно сказать. Стрелков утверждает, что в апреле-мае нужно было более активное вмешательство России, то есть появление наших подразделений там. Тогда бы пошло. Мне кажется, что после жесткого подавления протестов в Одессе, не хватило критической массы. Процентов 60-70 населения в Харькове, Одессе, Запорожье и сейчас антикиевски настроены. Но, видите, сыграло роль все-таки, что население, симпатизирующее нам, это люди старше 40. И они мысленно пассионарны, а физически нет. Это уже не те люди – в отличие от шахтеров и трактористов Донбасса, которые выходят на баррикады и сражаются. А молодежь мы потеряли. - Решительно настроенные люди считают, что и сейчас не поздно дойти до Днепра… - Расчехвостить Украину, раздробить ее, можно, конечно, но это что означает? Все, что за Днепром – это польское что ли, или американское? А мне кажется, все, что за Днепром, ну, за исключением самых западных областей Украины, должно быть дружественным нам. Мы все-таки один народ. - Другие говорят, что надо признавать ЛНР и ДНР. - Во-первых, это лишь половина Донбасса. Во-вторых, если Донбасс уйдет от Украины, то и Харьков задавят, и Одессу задавят окончательно. А если он останется, то и другим легче будет. - Будут ли работать Минские соглашения? - Люди Донбасса, которые воевали и потеряли близких своих, не хотят возвращаться к Украине. Ну, не хочет народ быть в Украине. Как их заставить? Очень сложно. Тут нужна очень грамотная, гибкая, тонкая политика Киева. А она пока не просматривается. Я так понимаю, что наши представители на Украине считают, что Порошенко хочет проявить гибкость, а ему просто не дают. Но, на мой взгляд, чего-то не похоже, чтобы хотел. Ведь Киев упустил много шансов. Федерализация – работала до лета, и могла бы пройти. И это давало шанс Киеву без всяких жертв и без всякой войны сохранить государство. Они на это не пошли. Виноваты не только они, виноваты те, кто их науськивал, для кого украинский кризис это средство борьбы с Россией. Мне кажется, на ближайшие 2-3 года мы имеем перспективу затяжного кризиса на Украине с вооруженными столкновениями, а иногда и с продолжением боевых действий. Но Минские договоренности - это все-таки шанс. Они снижают количество жертв. А, с другой стороны, дают передышку Донбассу, чтобы как-то восстановиться. Устраивать жизнь, настоящую внутреннюю жизнь. И экономику, и культуру, и социальную сферу. В состоянии войны этого не сделаешь. - Американцы не скрывают, что Крым и Донбасс они нам не простят никогда… - А мне кажется, им уже сейчас не совсем сил хватает, а через год, тем более два, их будет еще меньше. Они ведут себя нагло, но не получается у них до конца то, что они планируют. У них на духовном уровне какой-то надрыв. И в экономике есть надрыв. И очень сильно по миру распространяется антиамериканизм. Пакистан, Южная Корея, такого типа страны, которые мы всегда считали «американскими марионетками» – но уже и там антиамериканизм просто зашкаливает. И то, что среди ополченцев воюют добровольцы из западных стран – и их становится больше, а не меньше – ими движет антиамериканизм, а не любовь к России или Украине. - Так что же может заставить Запад примириться с реальностью? - Только мощная, развитая и уверенная в себе Россия. Если мы начинаем делать какие-то необоснованные уступки, в отличие от разумных компромиссов, они нас просто добьют. - Но это еще и самим нужно выдержать. Сейчас все чаще слышишь в бытовых ситуациях: Хорошо, мол, Крым вернулся, а нам-то что с этого? Или: Да, отдать Украине Донецкую и Луганскую область и дело с концом…. - Мы можем принять только одну точку зрения – Донбасс в составе Украины, но это дружественная России Украина. Украина похожа на широкий нож – вот этот нож американцы засовывают нам под дых. От Луганска до Волгограда можно доехать за 4,5 часа на машине, ну, за 5 от силы. Этим путем шел Адольф Гитлер, чтобы отсечь от нас весь Юг: Ростов, Краснодар, Кавказ. Они так же идут. Ничего нового в истории. Отсекают нас от двух портов – Севастополь и Новороссийск, больше у нас портов на Черном море нет. Или пусть люди представят, что там, на Донбассе, поставят базу противоракетной обороны, которая сможет нейтрализовать наши ракеты в Зауралье. Не секрет, что именно там все наши силы ядерные сосредоточены. То есть мы остаемся без оружия сдерживания. Поймите, если мы примем сейчас их условия, они все равно будут добиваться своего: смены режима и ослабления России. Следующая – Белоруссия. Сто процентов. Потом Калининград. Они и сейчас готовят уже почву для возвращения Германии Восточной Пруссии. Это уже будет полное окружение и полная изоляция России. Об этом речь идет. Мы не боремся за Донбасс, мы боремся за Россию – независимую, единую Россию. Это Полтавская битва. Если мы сдадимся, Россия будет развалена. - А вам не кажется, что в свете такой вот откровенной враждебности Вашингтона и пристегнутого к нему Европейского Союза, мы ведем себя с ними слишком мягко, как будто все еще надеемся убедить их в своей правоте? - Мне кажется, что и президент, и его ближайшие соратники прекрасно понимают, что происходит. Сергей Викторович Лавров, который выглядит таким рафинированным интеллигентом, ведет очень жесткие переговоры и очень жестко бьется. Наши там не кланяются и наши там не улыбаются – те, кто сейчас на переднем крае. У нас либералы все пытаются доказать, что нам нечем ответить. Да есть! Есть сдерживающие факторы и их много. С «Южным потоком» мы очень жестко отреагировали. Реакция там на это очень болезненная. Мы, к сожалению, об этом мало пишем, да и они стараются свою тревогу открыто не демонстрировать. И при всем кризисе – дальше тоже боятся идти. И санкции еще не самые страшные, тоже боятся ими злоупотреблять. - На прощание хочется услышать что-то оптимистическое. - Что такое для истории 10 лет? И даже 70 лет советской власти? Это миг один. Так, моргнул глазом. Пройдет время, уйдут эти власти и, поверьте, лет через 7-8 в Киеве очень многие вспомнят, что их друзья и родственники живут в России.
