21.07.2021 - 6:04
 «Чтобы быть везде при вашем высокопревосходительстве, надобно иметь запасную жизнь».
Генерал Ермолов А. П. Милорадовичу М. А.

«Прямота моя меня поддерживает».

 Девиз графа М. А. Милорадовича

«Слава Богу! Слава Богу, это пуля не ружейная, не солдатская!».
Петербургский генерал-губернатор М. А. Милорадович

«Прошу государя императора, если то возможно, отпустить на волю всех моих людей и крестьян».

Из завещания М. А. Милорадовича

«Бедный Милорадович скончался! Его последними словами были распоряжения об отсылке мне шпаги, которую он получил от вас, и об отпуске на волю его крестьян! Я буду оплакивать его во всю свою жизнь; у меня находится пуля; выстрел был сделан почти в упор статским, сзади, и пуля прошла до другой стороны».

Из письма царя Николая I брату Константину

Рассказывали, что, когда истекавшего кровью Михаила Андреевича, раненного отставным поручиком, принесли в казармы Конногвардейского полка, врач извлек пулю и показал ее генералу. Участник таких ярчайших событий века, как легендарный Швейцарский поход Суворова через Альпы, трагедия Аустерлица, Отечественная война 1812 г. и Заграничный поход русской армии, с облегчением сказал: «Слава Богу, это пуля не ружейная, не солдатская». Пуля оказалась со специальной насечкой; она разрывала при проникновении в глубь тела ткани больше, чем обычная. Умирающий Милорадович, собравшись с силами, пошутил: мол, жаль, что после сытного завтрака не смог переварить такого ничтожного катышка.

Перед самой смертью он продиктовал свою последнюю волю. Среди прочего там значилось: «Прошу государя императора, если то возможно, отпустить на волю всех моих людей и крестьян».

Всего их набралось порядка 1500 душ. В 3 часа ночи на 25 декабря 1825 года героя многих походов и сражений не стало…

В изданной в Полтаве в царствование Александра III биографии Милорадовича содержатся следующие показательные строки:

«Монархи русские считали Милорадовича лучшим перлом в своей короне: император Павел I в довод своего особенного благоволения к отличной службе Милорадовича, сопричислил его к чинам, состоявшим при своей особе; император Николай, в первые часы по воцарении, в собственноручном письме благоволил назваться его другом; император Александр II торжественно почтил вековой юбилей со дня его рождения».

Портрет генерала Михаила Милорадовича, автор Джордж Доу (1781–1829). Военная галерея героев 1812 года Зимнего дворца, Санкт-Петербург

И эти слова отнюдь не кажутся излишне пафосными — полководец, подобный Милорадовичу, стал бы гордостью любой страны. И это при том, что он явно не до конца раскрыл свой огромный полководческий потенциал. Если бы не предательский выстрел и удар штыком заговорщиков-декабристов, то генерал снискал бы лавры еще не одной славной победы.

Род Милорадовичей-Храбреновичей принадлежит к одному из самых древних в Сербии, точнее, в Герцеговине — его корни уходят в начало XIV века.

Историческая байка гласит: «Было в Сербии одно семейство с многочисленными сыновьями. Все они состояли на военной службе, много воевали, и лишь один из них остался в живых. Вернувшись на родину, он недолго пробыл в родительском доме и опять отправился воевать. Руководивший войсками султан спросил, как его приняли дома. „Я им был мил, — отвечал молодой воин, — а они мне рады!“». Так и появилась фамилия.

Герб Милорадовичей-Храбреновичей. Милорадовичи-Храбреновичи — знатный сербский род из Герцеговины

Прадед будущего генерала от инфантерии — Михаил Ильич Милорадович — поступил на русскую службу при Петре Великом и в 1715 г. за службу государю получает поместья в Малороссии и назначается гадяцким полковником. Супругой полковника стала дочь генерального есаула Ульяна Бутович, и у них родился сын Степан.

Так появился новый малороссийский род, представители которого внесли огромный вклад в дело защиты и обустройства родной земли.

Гадяцкий наказной полковой есаул Степан Михайлович Милорадович женился на дочери генерального есаула Марии Гамалее.

Их сын Андрей прославился в войне с Турцией в 1771 г., когда он во главе 2-тысячного отряда после переправы через Дунай разбил 7-тысячный корпус неприятеля. Уже будучи генерал-поручиком, он долгие годы был губернатором Черниговского наместничества и очень много сделал для его развития.

У деда нашего героя Степана Михайловича от брака с Марией Ивановной Гамалей было шестеро сыновей, один из которых и стал отцом полководца. Его отец, Андрей Степанович Милорадович, принял участие в возведении на престол Елизаветы Петровны в 1741 г., за что стал гренадером Лейб-компании — привилегированной роты Преображенского полка. Воевал во время Семилетней войны (1756–1763 гг.).

Андрей Степанович Милорадович (1726 — 02.05.1796) — первый Черниговский наместник — отец нашего героя

Уже в чине гусарского полковника поддержал дворцовый переворот 1762 г., возведший на престол Екатерину II. Андрей Степанович принял участие во всех войнах своего времени, дружил с Суворовым и Кутузовым, с которыми воевал против турок, достиг чина генерал-поручика и должности черниговского наместника. Нередко у него гостевал светлейший князь Потёмкин.

Фото 1: Дмитрий Лазаревич Горленко (умер после 1730 г.) — прилуцкий полковник в 1692–1708 гг., наказной гетман казацких войск
Фото 2: Иоаким Иоасаф Белгородский — дядя мамы Марии Андреевны

Мать Михаила Андреевича, Мария Андреевна Горленко, была правнучкой прилуцкого полковника Дмитрия Лазаревича Горленко, который в 1705 году был наказным гетманом.

Её отцом был Андрей Андреевич Горленко, последний Полтавский полковник Войска Запорожского, в российской армии имел звание бригадира.

Её дядей по отцу был белгородский епископ Иоаким Андреевич Горленко, который в 1745–1748 годах был наместником старейшей в России Троице-Сергиевой Лавры.

Сам М. А. Милорадович считал своей родиной и своим главным имением село Вороньки в Полтавской губернии (по современному административному делению это село находится в Черниговской области, на границе с Полтавской областью). Это село Екатерина II подарила его отцу за победы в войне с турками.

Село Вороньки на берегу речки Супой Бобровицкого района Черниговской области (в XVIII веке — Полтавская губерния)

Итак, от брака Андрея Степановича Милорадовича с Марией Андреевной Горленко и родился 1 октября 1771 г. в Санкт-Петербурге выдающийся полководец Михаил Андреевич Милорадович (лично участвовавший как минимум в 52 сражениях), ставший общей гордостью братских славянских народов. С пересказов известно, что через Вороньки проходил Чумацкий путь. С 1782 года селом владел черниговский губернатор генерал-адъютант А. С. Милорадович, в XIX веке — помещик Кочубей.

Михаил, помимо домашнего воспитания, имел возможность поучиться за границей, благо состояние родителей позволяло такую роскошь.

С семи лет он проживал в Германии и во Франции, где изучал с двоюродным братом Григорием французский и немецкий языки, арифметику, геометрию, историю, архитектуру, юриспруденцию, рисование, музыку и фехтование, военные науки: фортификацию, артиллерию и военную историю.

Сначала четыре года юный Михаил учился в Кёнигсбергском университете, где тогда читал лекции сам Иммануил Кант. Еще два года — в Гёттингене.

Затем в Лейпциге, Берлине и Потсдаме. После чего для усовершенствования военных знаний, в частности артиллерии и фортификации, Милорадович отправился в Страсбург и Мец.

Незадолго до возвращения в родные пенаты он был принят королем Франции Людовиком XVI и его супругой королевой Марией-Антуанеттой, и сам король подписал визу на выезд.

В ту пору это было в порядке вещей, и ничего экстраординарного в этом видеть не надо: существовала практика приглашения выпускников Меца королевской семьей, прежде чем вручить юношам аттестационные патенты.

Григорий Петрович Милорадович — двоюродный брат Михаила Милорадовича, с которым он учился в Европе

Несмотря на обилие престижных университетов, слушателем которых считался Михаил Андреевич, его образование было поверхностным.

Историческая байка о Милорадовиче также связана с получением его отцом ордена Св. Александра Невского.

Якобы отец попросил императрицу Екатерину II заменить высокую награду на зачисление его сына подпрапорщиком в лейб-гвардии Измайловский полк, который первым из всех гвардейских полков признал ее законность вступления на трон.

В 1780 г. Михаил Андреевич был записан в измайловцы, а отцу вскоре-таки был пожалован вышеуказанный орден.

По армейской лестнице чинопроизводства подтянутый, молодцеватый и исполнительный Михаил Андреевич взлетает вверх «без сучка и задоринки».

В неполные 12 лет он уже сержант, а в 15 — прапорщик.

Свой боевой путь он начал в ходе Русско-шведской войны 1788–1790 гг., получил чин подпоручика, а затем и поручика батальона измайловцев, входившего в сводный гвардейский отряд.

А 1 января 1792 г. он уже капитан-поручик.

 

Полковое знамя Лейб-гвардии Измайловского полка 1799 г.

Спустя четыре года его пожаловали в капитаны. Красивый, остроумный, веселый танцор и ухажер Милорадович был своим среди гвардейской молодежи.

Уже тогда с ним случались финансовые «казусы»: ему порой не хватало на красивую жизнь и приходилось занимать. Какое-то время его долги компенсировал отец, после его кончины денежные неурядицы преследовали нашего героя до гробовой доски.

«Не понимаю, какой интерес жить без долгов», — шутил на склоне жизни боевой генерал.

По слухам, будучи при смерти, он довольно констатировал: «Ну, кажется, теперь я расквитаюсь со всеми моими долгами».

После его смерти проданного имения едва хватило на покрытие долгов.

Когда на престол вступил Павел I, Милорадович одно время даже подумывал об отставке — слишком тяжко стало служить при этом императоре, к тому же весьма не жаловавшем гвардию, которую он (впрочем, с полным основанием) считал для себя серьезной угрозой.

Достаточно неожиданно для себя Милорадович оказывается в фаворе у недавнего гатчинского затворника.

М. А. Милорадович в молодости

Дело в том, что Милорадович был прирожденный (как говорили в императорской армии, «отчетливый») строевик, и это сразу заметил царь, являвшийся большим любителем парадов, разводов и различных строевых упражнений.

Павел I со свитой у внутреннего караула в Гатчинском дворце с картины Г. Шварца

16 сентября 1797 г. — новый императорский любимец Милорадович уже полковник, а к июлю 1798 г. — генерал-майор и шеф Апшеронского мушкетерского полка. И это в 27 лет!

Полк стал называться «мушкетерским генерал-майора Милорадовича», что было большой честью, поскольку Апшеронский полк считался одним из лучших.

Путь от прапорщика до генерала Милорадович проделал за неполные 10 лет!

А у некоторых вся жизнь уходила на то, чтобы достичь полковничьего чина.

Фото 1: Конный портрет императора Павла I c сыновьями и палатином Венгерским Иосифом
Фото 2: Милорадович — участник Итальянского похода Суворова

Осенью 1798 г. Милорадович со своим Апшеронским полком в составе 20-тысячного корпуса генерала Андрея Григорьевича Розенберга вошел в пределы союзной России Австрии — император Павел I готовился к войне с революционной Францией.

Весной следующего года Милорадович уже добрался до Апеннинского полуострова, где ему предстояло участие в Итальянском походе А. В. Суворова, а затем и в Швейцарском походе, за славу которого один из лучших маршалов Наполеона — Андре Массена — готов был отдать все свои победы.

В первом же сражении, у Лекко, Милорадович привлек к себе внимание Суворова своей доблестью и уверенным командованием.

По семейной легенде, А. В. Суворов дружил с отцом Милорадовича и даже как-то сказал о его сыне: «Миша будет славным генералом».

Легенда гласит, что, знакомясь с генералами своей армии и услышав имя Милорадовича, Суворов якобы прослезился, заявив, что знавал Мишу «еще вот таким», показывая рукою на аршин от пола, когда «едал у его батюшки Андрея пироги, а маленький Михайло Андреевич уже тогда хорошо ездил на палочке и лихо рубал врагов деревянною саблею».

В Итальянской и Швейцарской кампаниях Суворова Милорадович всегда находился на острие главного удара — впереди своего полка, и не раз его личное мужество решало исход боя. Чтобы понять дальнейшее становление Милорадовича как полководца, стоит сказать несколько подробнее о его первом серьезном испытании на поле брани.

Милорадович на фоне Измайловского флага

Показательно, что хотя в сражении приняли участие сравнительно небольшие силы, Суворов оценивал его как одно из самых для себя тяжелых.

Как он говорил: «При Лекко чуть было мою печенку не проглотили».

15 апреля события у города Лекко (на восточном берегу реки Адда возле озера Коммо) развивались следующим образом. Город был занят французским 5-тысячным отрядом в составе шести батальонов, четырех эскадронов и шести орудий (два батальона и вся артиллерия находились на западном берегу Адды) под командованием генерала Сойе.

Утром 3-тысячный отряд Багратиона начал атаку на Лекко и сумел вытеснить силы Сойе. Однако французы, отступив на северную окраину, быстро поняли, что численность русских войск невелика, и начали проводить контрманевр на окружение.

Их действия были разгаданы — русские войска успели вырваться из города до того, как кольцо окружения было замкнуто, и заняли жесткую оборону недалеко от Лекко. Багратион надеялся продержаться до прихода подкреплений от Суворова, которые он просил прислать не медля ни минуты.

Сойе, понимая, что к русским вот-вот может подойти подкрепление, не прекращал ожесточенных атак, которые Багратиону все труднее становилось отражать.

Ситуация изменилась, когда, выполняя приказ Суворова, подошли два батальона под командованием генерала Повало-Швейковского и батальон апшеронцев под командованием Милорадовича (последний фактически предвосхитил появление мотопехоты, посадив своих солдат для быстрейшего передвижения на подводы).

Кстати, высокой мобильностью своих войск Милорадович широко прославился и в следующих войнах.

Недаром уже в 1812 г. сам Голенищев-Кутузов заметил генералу по этому поводу: «Ты ходишь скорее, чем летают ангелы».

 

Барабанщик Апшеронского полка

Осажденные и пришедшие к ним на помощь три батальона подкрепления немедленно контратаковали французов (особо при этом отличились апшеронцы), и, понесший большие потери, Сойе был разбит и отступил в северном направлении. Милорадович предоставил именно Багратиону право успешно закончить бой, сказав при этом, что здесь не место считаться старшинством!

О полном успехе русских войск свидетельствуют и сравнительные цифры потерь. В то время как Сойе потерял убитыми, ранеными и пленными около тысячи, потери русских были почти втрое меньше.

После победы у Лекко Суворов назначил Милорадовича (награжденного за сражение орденом Святой Анны 1-й степени) при себе дежурным генералом. Солдаты Милорадовича были награждены Суворовым каждый по серебряному рублю.

Сражение на реке Адда 16 апреля 1799 г., завершившееся разгромом французов Суворовым

Таким образом, молодой генерал становится одним из самых приближенных к великому полководцу людей и суворовская школа оказывает огромное влияние на его становление. Генералиссимус навсегда останется для Милорадовича образцом, поведению которого он всегда подражал на поле брани и неизменно применял в бою суворовскую тактику.

Балканский молодец усвоил суворовскую удаль, предприимчивость и доброе отношение к солдату, которые в дальнейшем принесли ему популярность.

Не обладая особыми тактическими и стратегическими способностями, Милорадович будет брать необычайной находчивостью, невероятной быстротой и поистине былинной удалью.

Именно под началом Суворова судьба свела двух будущих героев войн с Наполеоном — Милорадовича и Багратиона.

Они были приблизительно одного возраста и всю жизнь соперничали друг с другом. Чуть более старший Багратион стал генералом чуть позже Милорадовича и потому считался «младше» по чинопроизводству. В ту пору это значило очень многое!

В Итальянской и Швейцарской кампаниях Суворова Милорадович всегда находился на острие главного удара — впереди своего полка, и не раз его личное мужество решало исход боя.

С Михаилом Андреевичем, а вернее, с его любимыми апшеронцами связан и один печальный эпизод в самом начале Итальянского похода. Под именем графа Романова в армию прибыл сын императора Павла I великий князь Константин Павлович.

20-летний юноша очень спешил: проведав от генерал-поручика Вилима Христофоровича фон Дерфельдена, что Суворов ведет войну очень быстро, Константин боялся, что ему не придется повоевать и не достанется боевой славы. Но он напрасно торопился — все еще только начиналось!

По самоуправному указанию цесаревича солдаты генерала Розенберга вступили в бой с превосходящими силами Моро под Бассиньяно. Началось все с того, что юный «Александр Македонский» подначил решившего было отходить на более выгодные позиции генерала Розенберга, упрекнув его в трусости, на неоправданную атаку вражеской крепости.

Для самолюбивого Розенберга великокняжеский упрек-окрик был чем-то сродни удару хлыста по боевой репутации.

В результате лишь стойкость пришедших на выручку солдат Милорадовича спасла положение. Милорадович потерял под собой двух лошадей и сломал саблю, со знаменем в руках водил гренадер в штыки. Русским удалось продержаться до темноты.

Портрет великого князя Константина Павловича. Художник — Виньерон, гравер — Фредерик Линьон. Гравюра начала XIX в.

Только чудом им удалось отступить, потеряв всю артиллерию, 2500 человек (в том числе 50 офицеров ранеными и генерала Чубарова).

Неуемное желание царевича побывать в «деле» дорого обошлось армии. Доподлинно неизвестно, как Суворов отчитал Константина Павловича (его свите и самому Розенбергу были обещаны военный трибунал и Сибирь!)

Но более царевич, вышедший после головомойки от «русского Марса» заплаканным, никогда не позволял себе своевольничать, став со временем ревностным поклонником суворовской «Науки побеждать», и с отличием проделал Итальянский и Швейцарский походы. Он весь переход через Альпы совершил пешком.

Суворов так оформил приказ по армии, что мало кто понял, какие именно события случились под Бассиньяно. Больше всех «выиграл» от жаркого дела Милорадович. Именно с той поры он сблизился с царевичем Константином Павловичем, которого и раньше знал как шефа лейб-гвардии Измайловского полка.

Будучи с ним на короткой ноге, Михаил Андреевич всю свою оставшуюся жизнь пользовался его благорасположением.

Их дружба — они активно переписывались — оборвется лишь четверть века спустя, когда бравый генерал попытается «вручить» опустевший престол цесаревичу Константину, но тот категорически откажется. Но всему свое время…

Если верить рассказам, именно в ту пору Милорадович показал всем свою исключительную храбрость, граничащую с бахвальством.

Переправляясь через реку на виду у французов, он специально привлек к себе внимание вражеских стрелков. Михаил Андреевич вынул из кармана ленту ордена Св. Анны и, надев ее на себя, усмехаясь, бросил офицерам: «Посмотрим, умеют ли они стрелять?!»

Недюжинная личная отвага всегда будет краеугольным камнем его полководческого мастерства, в чем он был сродни наполеоновским маршалам Мишелю Нею и Иоахиму Мюрату.

Картина «Сражение при Нови», худ. Александр Коцебу

Несчастливое для русской армии дело под Бассиньяно упрочило боевую славу Милорадовича. Обожавший стремительных и решительных офицеров, Суворов сразу оценил Милорадовича и назначил его своим дежурным генералом, по сути, допустив его в круг особ, которым он доверял.

Более того, он поручал ему (как, впрочем, и другому своему любимцу — Багратиону) ответственные задания на ратном поле, благо солдаты его обожали.

И наш молодец-удалец справлялся с ними на ура, в частности в многодневном сражении при Треббии 6–8 июня 1799 г. с французским генералом Жаном Стефаном Макдональдом, будущим наполеоновским маршалом.

Столь же хорош Милорадович был со своими апшеронцами и в упорнейшем бою под Нови 4 августа 1799 г. по донесению суворова Павлу I: «Все войски наши состояли из 38 000 человек, а по объявлению самих французов, потеря их простирается за 20 000; убитыми до 7000, раненых увезено ими свыше 5000, разбежалось за 4000. Нам в плен досталось 4 генерала, 3 полубригадных шефов, 81 штаб и обер-офицеров и нижних чинов 4520…»

Великолепен Милорадович в Швейцарском походе. Удар его авангарда сыграл важную роль в разгроме французских войск, оборонявших у озера Обер-Альп подступы к Сен-Готардскому перевалу.

Переход Суворова через перевал Сен-Готард

Между прочим, рассказывали, что с переходом через Сен-Готард связан один прелюбопытный эпизод.

При спуске с одной крутой горы в долину, занятую французами, солдаты Милорадовича заколебались. Заметив это, Михаил Андреевич воскликнул:

«Посмотрите, как возьмут в плен вашего генерала!» — и покатился на спине с утеса.

Обожавшие своего «отца-командира» солдаты дружно последовали за ним, свалились французам словно снег на голову, раздавив их, подобно горной лавине.

Даже сейчас оборудованное шоссе на перевале Сен-Готард вызывает опасения…

Авангард, на этот раз во главе с генерал-майором Милорадовичем (потрепанной дивизии Багратиона дали передышку), пошел вперед, то продвигаясь по узеньким тропинкам, то взбираясь на высочайшие горы, то спускаясь в пропасти.

Часто приходилось переходить вброд речки. Туман стоял такой густой, что люди двигались на ощупь. Они упирались в камни штыками и прикладами, подсаживали друг друга, но бесконечные уступы поднимались все выше и выше. Все эти дни лил дождь, ночи выдались темные, холодные, с сильным северным ветром.

Переход следовал за переходом, с ранней зари до глубоких сумерек. Шедшие ускоренным маршем солдаты, лошади и вьючные мулы скользили на крутых горных склонах, неслись вниз кубарем и гибли в пропастях.

Самыми трудными препятствиями в Альпийских горах оказались Урзерн-Лох (Урзернская дыра) и Тёйфельсбрюк (Чертов мост), перекинутый над рекой Рейс на высоте 25 м.

Первая была в полном смысле слова дырой длиной 80 шагов, а шириной четыре шага.

Почти круглая, сырая, она была настолько тесная, что там едва мог протиснуться груженый мул. В темном скальном проходе находилось орудие, стрелявшее картечью.

Выйдя из туннеля, дорога, а вернее, тропка резко уходила вверх, образуя карниз на отвесной скале, а затем столь же круто обрывалась к узкому одноарочному мосту в 30 шагов над глубоким (23 м) ущельем, который обороняли французы.

 

Бой на Чёртовом мосту 14 сентября 1799 года. XIX век. Художник А. Е. Коцебу

Здесь низвергалось несколько водопадов, рев и грохот разносились далеко вокруг. С моста дорога круто, почти отвесно поднималась в горы. Урзернская дыра и Чертов мост казались неприступными!

Еще с вечера Суворов выслал егерей генерал-майора графа H. М. Каменского-младшего (очень даровитого в военном деле младшего сына его недруга и соперника графа и фельдмаршала Михаила Федотовича Каменского) в обход через горы. Не дождавшись условного сигнала, он отдал приказ к лобовой атаке.

В ночной атаке русские гренадеры из авангарда Милорадовича попытались миновать дыру, пойдя в штыковую атаку. Но встретили сильный ружейный и картечный огонь в упор.

Лишь после того, как сзади туннеля наконец показались егеря Каменского, удалось уничтожить французский заслон, но противник все же успел взорвать часть моста. Большего он сделать не сумел: прицельной стрельбой егеря отогнали его.

Гренадеры подбежали к мосту и только тут увидели, что дальше зияет огромный провал. Повернуть назад было невозможно: задние подпирали передних. На узкой тропинке образовался затор. В него-то и ударили залпы французской картечи. Атака захлебнулась. Люди срывались и падали в пропасть.

Недолго раздумывая, солдаты и офицеры передового отряда майора князя С. В. Мещерского из бревен обнаруженного рядом сарая под непрекращающимся огнем противника сделали настил, связав его шелковыми офицерскими шарфами и кожаными солдатскими ремнями.

Тем временем егеря майора Тревогина и мушкетеры полковника Свищева спустились к реке Рейс, перешли этот бурный горный поток по пояс в ледяной воде и вскарабкались по кручам на вершину противоположного берега, создав угрозу французским флангам. А в тыл врага снова сумел пробраться отряд удальцов Каменского-младшего.

Первые храбрецы, ведомые Мещерским, устремились по хлипкому настилу и упали, сраженные пулями французских стрелков. Геройски погиб и сам князь — раненый, он сорвался в Рейс. Но своей отчаянной штыковой атакой он и его гренадеры проложили дорогу всей армии.

Так, яростными штыковыми ударами, экономя патроны и порох, теряя друзей и товарищей, суворовские чудо-богатыри поднимались все выше и выше в горы. Ночь сменяла день, день уступал место ночи.

В авангарде по-прежнему шли егеря из дивизии Милорадовича. Французы все время огрызались. Они старались зацепиться за каждую удобную для обороны позицию, но все было тщетно.

Правда, вскоре у русских закончилось продовольствие. Теперь каждый ел то, что у него оставалось в сумке.

Когда генерал Милорадович в обмен на пригорелую солдатскую лепешку отдал свой единственный кусочек сыра, то рядовые, ужаснувшись, чем питается их командир, сыра не взяли, но вскладчину поддержали его сухариками и кубиком сухого бульона.

За эти походы Милорадович был награжден не только орденом Св. Анны 1-й степени, но и орденом Св. Александра Невского и Мальтийским орденом. В свою очередь, австрийский император и король сардинский выразили свою признательность Милорадовичу: первый одарил его табакеркой, осыпанной алмазами, второй пожаловал орден Маврикия и Лазаря Большого Креста.

Суворов подарил подчиненному свой миниатюрный портрет. Милорадович вставил его в перстень и на четырех сторонах его написал: «Быстрота, штыки, победа, ура-а-ааа!» Суворов, увидев это, рекомендовал добавить между «штыками» и «победой» еще и пятое слово: «натиск», тем самым окончательно сформулировав свое полководческое кредо.

С той поры визитной карточкой суворовского ученика Милорадовича стало умение водить людей в бой тогда, когда одного бесстрашия и командирской удали недостаточно, а нужны еще твердость воли и отчаянная решительность. Вскоре великий полководец умер, а у Милорадовича, резко выдвинувшегося среди других генералов, популярность в войсках стала расти как на дрожжах.

Последний прижизненный портрет А. В. Суворова

Между прочим, у Михаила Андреевича была одна весьма интересная привычка.

Будучи человеком учтивым, он тем не менее умел держать людей на дистанции, предпочитая говорить «вы».

Обращение «ты» можно было от него услышать только тогда, когда он был готов с кем-то сблизиться. Такое случалось чаще всего с офицерами его же полка. Но, подметив за кем-то из них упущение по службе, он тут же возвращался к вежливо-официальному «вы».

«В такое критическое мгновение генерал Милорадович, в голове двух рот, с правого крыла бросается в ту сторону, где угрожает большая опасность. Взяв в руки знамя, он сам устремляется вперед и еще раз отбивает атаку неприятельскую» (Д. А. Милютин) (цитата из труда будущего военного министра Александра II Дмитрия Милютина о суворовском походе, изданного в 50-е гг. XIX века).

А вот строки из приказа самого Суворова, в котором говорится о действиях Милорадовича при переправе у Бассиньяны:

«Мужественный генерал-майор Милорадович, отличившийся уже при Лекко, видя стремление опасности, взявши в руки знамя, ударил по штыкам, поразил и поколол против стоящую неприятельскую пехоту и конницу, и, рубя сам, сломал саблю; две лошади под ним ранено».

Из донесения Суворова Павлу I об итогах швейцарской кампании:

«Все воинство вашего императорского величества от каждого генерала до последнего солдата подвизалось в сем сражении единым духом храбрости, мужества, неутомимости и неустрашимости; все они совокупно одушевлялись великими монаршими милостями и щедротами, вашим величеством к ним ниспосылаемыми, и охотно приносили на жертву служению престолу и живот и кровь свою.

Обязанностию верноподданическою поставляю я здесь в высокомонаршее вашего императорского величества благоволение припоручить… Милорадовича, с храбростию и расторопностию поражавшего неприятеля, наступавшего на его атакою».

Добавим еще следующее. Когда мы говорим о Милорадовиче как ученике Суворова, то речь идет не только о полководческом искусстве, а и об отношении к солдатам, умении переносить с ними все тяготы наравне или даже в еще большей мере.

Для подтверждения этого приведем только один пример времен перехода через Альпы, описанный суворовским биографом конца XIX века генерал-лейтенантом Александром Петрушевским:

«Требовались большое внимание и осторожность, чтобы не сорваться со скользкого пути и не полететь вниз, а когда туман сгущался или над головою чернела туча, то опасность увеличивалась, ибо приходилось лезть ощупью, двигаться на авось.

Еще труднее, почти невозможным делалось движение ночью, когда при ненастье не видно было ни зги и истощенные дневным походом силы солдат отказывались служить. Части войск останавливались на привал, где встречались площадки; но такие ночлеги служили больше утешением, чем на действительную пользу, потому что леденящий ветер гулял тут свободнее, пробирая насквозь, а голая, бесприютная высь не давала ни прутика для бивачного огня.

Предшествовавший поход по дикой горной стране послужил, правда, школою для войск, но он перемежался упорными боями, а не отдыхами, и войска не имели досуга привести свое снаряжение в исправное состояние.

Обувь солдатская, и в особенности офицерская, теперь в течение немногих часов совсем сбилась и пришла в негодность; у иных отодрались подошвы.

О каких-нибудь приспособлениях, вроде, например, сандалий с железными шипами, не было и помину, ибо не имелось ни времени, ни опытности, как у французов, искусившихся бойцов горной войны.

В довершение бедствия нечем было подкрепить силы; вьюки с провиантом тянулись позади, а при себе или ничего не было, или очень немногое, и эту малость надо было расходовать бережливо. Кто был позапасливее, тот сохранил муку, розданную в Альторфе, в ожидании огня, чтобы спечь из нее лепешки.

Другого харчевого подспорья не было; иные раздобылись в прежнее время картофелем или сыром, но это все уже вышло, да и большинство солдат употребляло сыр лишь в последней крайности, считая его гнилью.

Офицеры и генералы бедствовали чуть ли не больше, и солдаты им охотно помогали, чем могли: чинили обувь на привале, делились харчами из последних скудных остатков. Милорадович на биваке съел у одного солдата спеченную из альторфской муки пригорелую лепешку, очень ее похвалил, поблагодарил хозяина и прислал ему взамен небольшой кусочек сыра, — половину всего, что имел сам.

Солдат не взял сыру, а вместе с другими своего десятка или капральства составил складчину, по сухарику с брата, и все это с кусочком сухого бульона, взятого с убитого французского офицера, отнес в узелке к Милорадовичу, который поблагодарил и принял».

Мемориал Суворову и его чудо-богатырям в швейцарских Альпах

Отмеченный после окончания Итальянского и Швейцарского походов многими российскими и австрийскими наградами, Милорадович вновь скрестил шпагу с французами в 1805 г. Командуя отдельной бригадой (в составе трех пехотных и одного конного полка), он отличился в сражениях при Амштеттене и Креймсе, за что был награжден орденом Святого Георгия 3-й степени и получил эполеты генерал-лейтенанта.

Служивший под началом Милорадовича Федор Глинка рассказал о действиях своего командира под Амштеттеном, и его слова снова заставляют вспомнить о школе Суворова:

«Мы стояли в две линии, вторая наша линия и резерв были у самого леса в лощине, так что неприятель не мог их хорошо видеть. Генерал Милорадович, помня наставления великого Суворова, что русский солдат должен доставить победу концом своего штыка, отдал приказание, чтоб гренадерский батальон его полка не заряжал ружей, а встретил бы неприятеля прямо грудью и холодным ружьем. В четыре часа пополудни дело началось: первая наша линия выслала стрелков против неприятельских, которые высыпали из лесу».

Не менее показателен и рассказ Глинки о сражении при Креймсе, в котором французы, благодаря действиям Милорадовича, были наголову разбиты и понесли огромные потери:

«Мы несколько раз принуждены были отступать до самого города, и всякий раз генерал Милорадович, начальствовавший в сем деле, мужественно отражал неприятеля и по трупам его водил расстроенные полки свои вперед… На долине и в горах бой продолжался с равным жаром. Теснота места усугубляла жестокость сражения.

Пули сновали туда и сюда, как рои пчел. Ядра и картечи, шумя по горам, ссекали деревья и дробили камни… Полк наш, сражаясь отчаянно, очевидно исчезал. Много офицеров было раненых, и многие, перевязав раны, возвращались в строй. Наконец, уже к вечеру Уланиус с егерями, а генерал Дохтуров со своей колонной ударили на неприятеля с тылу, и он весь частью потоплен, частью забран был в плен».

Прославился своей отвагой Милорадович и в сражении при Аустерлице, где он командовал бригадами, входившими в состав колонны австрийского генерала Иоганна Коловрата-Краковского.

Конечно, не имея возможности повлиять на принятие решений командования, он никак не мог изменить результат сражения, но его действия остались в истории примером выдающегося проявления воинской доблести.

В трагическом для русского воинства сражении при Аустерлице Милорадовичу очень крупно не повезло. На печально знаменитом ночном совете, где австрийский генерал-квартирмейстер Франц фон Вейротер педантично излагал, как будет разбит Бонапарт, а Кутузов сладко почивал (он знал, что фактический главнокомандующий император Александр I, грезивший скорой, легкой и блестящей победой, уже одобрил «чудо-план» австрийского «гения кабинетных войн»), Милорадович предпочел тактично смолчать.

Под давлением Александра I Кутузов отдал приказ спускаться с Праценских высот последней ударной колонне союзных войск под совместным руководством генералов Иоганна Карла Коловрата и Милорадовича.

Причем под непосредственным началом у Михаила Андреевича были лишь его 12 русских пехотных батальонов, в том числе любимые апшеронцы. За 15 слабых австрийских батальонов отвечал Коловрат.

Во главе с самим Кутузовым колонне следовало двигаться на центр противника, как потом выяснилось, на самую мощную группу войск! Французские мальчишки-барабанщики дружно ударили: «В атаку!!!» И под хриплые выкрики своих командиров французы, подкрепившиеся для поднятия боевого духа двойной порцией спиртного (350 граммов на брата!), атаковали численно уступавших им союзников: почти 27 тысяч против 16 тысяч.

Солдаты генералов Вандама и Сент-Иллера внезапно вынырнули из плотного седого тумана и удушливой пороховой дымки под зловещий бой барабанов и без единого выстрела, что всегда бывает необычно и страшно, и, словно разжавшаяся пружина, ринулись вверх по склону. Эффект от французской атаки усиливался багровыми отблесками восходящего солнца на начищенных до блеска трехгранных штыках.

Вскоре неприятель оказался на вершине склона, быстро дал с расстояния в 100 шагов прицельный залп и дружно ударил в штыки на уже спускающуюся вниз колонну Милорадовича.

Его люди, двигавшиеся на помощь своему левому флангу, шли неразвернутой колонной, таща пушки в хвосте, без предосторожностей, без авангарда, без разъездов, без боевого охранения. Это, конечно, было большим упущением со стороны Милорадовича.

Не помогла Михаилу Андреевичу и его выдающаяся храбрость. На своей великолепной английской лошади он бесстрашно скакал галопом по фронту под градом пуль и ядер. Ничто не брало его: ему не суждено было погибнуть на поле боя, его даже ни разу не ранило за всю его долгую военную карьеру.

Он кричал на солдат, пытался ими руководить, но на исход сражения это никак не повлияло, поскольку полководческим искусством здесь и не пахло, а налицо было лишь демонстративное геройство.

Зато на поникшего Александра I презрение Милорадовича к смерти произвело сильное впечатление. И несмотря на общую неудачу русской армии, за кампанию 1805 г. Милорадович был повышен до генерал-лейтенанта и вскоре награжден орденом Св. Георгия 3-й степени.

Картина «Наполеон в битве при Аустерлице». Художник Франсуа Жерар

Кстати, Михаил Андреевич под пулями мог спокойно закуривать трубку, поправлять ордена и шутить. Отдаваясь музыке боя, он везде успевал, возбуждал войска личным примером; раньше всех садился на коня и слезал с него последним, когда все были устроены на отдых.

Это о нем и ему подобных М. Ю. Лермонтов сказал: «Слуга царю, отец солдатам».

Если отвага и полководческий талант Милорадовича не могли повлиять на результат кампании против Наполеона, то в русско-турецкой войне 1806–1812 гг. он добился выдающихся успехов и снискал заслуженные лавры победителя.

Будучи командиром корпуса в составе Днестровской (Молдавской) армии знаменитого усмирителя пугачевского бунта генерала от кавалерии Ивана Михельсона, Милорадович одерживает победы при Гладени, Бухаресте, Турбате, Обилешти, Расевате.

Именно Милорадовичу Михельсон поручил освобождение Валахии от турок, и показательно, в каких выражениях он приказал это сделать:

«Избираю к сему ваше превосходительство, яко опытность, храбрость и усердие ваше неоднократно отличались».

Милорадович спас мирное население Бухареста 13 декабря 1806 г., когда его корпус отбросил османов и вошел в город (турецким командованием был отдан приказ об уничтожении всех его жителей и страшная резня уже началась). За подвиг под Бухарестом Милорадович был награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость и спасение Бухареста».

Не менее важным, чем взятие Бухареста, была и победа при Обилешти 29 сентября 1809 года. Тогда только что захвативший трон султан Мустафа IV отправил для возвращения Бухареста 40-тысячное войско под командованием визиря, и в случае успеха его плана Михельсон вынужден был бы отступить из Валахии.

После переправы через Дунай у Силистрии к туркам должен был подойти из Рущука Мустафа-паша во главе 13-тысячного отряда, и их объединение делало падение Бухареста неизбежным.

Русское войско численностью 4500 солдат под командованием генерала Михаила Милорадовича нанесло поражение турецкому войску численностью 13 000 солдат, которым командовал Алемдар Мустафа-паша.

Милорадович форсированным маршем успел подойти у Обилешти к Мустафе-паше до соединения с подкреплением, стремительной атакой разбил его и вынудил отступить за Дунай.

За победу при Расевате (где русскими войсками командовал Багратион) Милорадович производится в генералы от инфантерии, что было заслуженной оценкой данного стратегического успеха.

Тогда именно Милорадович сыграл решающую роль в достижении победы, и она явилась одной из важнейших в его полководческой биографии.

Небольшое местечко Расеват располагалось около Дуная в лощине между двумя крутыми скатами. Подходы к нему были сильно укреплены, и у турок был большой сектор обстрела для ведения концентрического огня по наступавшим.

И действительно, когда к Дунаю подошли авангарды корпусов Милорадовича и Платова, то они сразу попали под плотный огонь. Одновременно османская конница попыталась нанести удар по правому флангу Милорадовича.

Все это заставило русские войска остановиться на высотах и занять оборону, не прекращая при этом перестроения войск из походного в боевой порядок (Милорадович разделил свой корпус на четыре каре, которые были выставлены на возвышенностях, а на фланги из авангарда поставил казачьи полки).

Одновременно генерал с целью защиты своего правого фланга поставил туда гренадерский и гусарский полки, которые отбили кавалерийскую атаку и заставили турок отступить.

После отражения кавалерийской атаки османов Милорадович начал вести массированный артиллерийский огонь по турецким позициям, которым нанес противнику большие потери.

Багратион приказал Платову (выстроившему свой корпус в три колонны) занять вторую возвышенность и с этой позиции открыть артиллерийский огонь, а также направил войска с целью обойти город по дороге в Кузгун, что лишало османов единственного пути отступления.

После этого турецкая кавалерия начала поспешно отступать по горной дороге, а пехота — по низменности в направлении Силистрии.

Отступающих османов начала преследовать вся русская кавалерия. Остальные войска были направлены Багратионом для захвата турецких позиций у Расевата. Милорадович при этом наход