В 2020 году в России впервые за 15 лет наблюдается значительный рост смертности. Владимир Викторович Тимаков, генетик и демограф, с высокой точностью предсказал скорость распространения коронавируса минувшей весной. Сегодня уже подтвердились многие его предсказания, сделанные в начале мая о рисках западной стратегии «коллективного иммунитета».

Сегодня Владимир Тимаков отвечает на вопросы «Русской Весны» о людских потерях нашей страны в текущем году и об их связи с пандемией.

«Русская Весна»: Вы утверждаете, что количество умерших от ковида в нашей стране значительно превышает те цифры, которые нам ежедневно озвучивают во всех СМИ. На чём основаны Ваши выводы?

Владимир Тимаков: На данных о реальной смертности. Есть цифры умерших от коронавируса, которые каждый день сообщают в оперштаб и которыми региональные власти отчитываются перед федеральными органами.

А есть будничные записи ЗАГСов о фактах смерти от любых причин, которые обобщаются в конце каждого месяца и к которым внимание начальственных органов не приковано.

Вот эти сведения, собираемые Росстатом, за которыми я слежу на протяжении многих лет, свидетельствуют: начиная с мая, смертность в России стремительно растёт и уже достигла из ряда вон выходящих величин.

Так, например, в сентябре умерло россиян почти на четверть больше нормы. А в целом за май–сентябрь зафиксировано около 120 тысяч избыточных, «сверхплановых» смертей. Это в шесть раз больше официальных данных об умерших за это же время от коронавируса (подробнее смотри тут).

«РВ»: От чего же тогда они умерли?

В.Т.: Конечно, у избыточной смертности одна причина — пандемия. Это видно и по срокам (массовые заболевания начались в апреле, массовые смерти — в мае), и по динамике роста.

Исследования, проводившиеся в разных странах, показывают: примерно 20–30% повышения смертности — это косвенные жертвы коронакризиса, 70–80% — непосредственно убиты коронавирусом. Косвенные потери возникают от перегрузки больниц, от большой заболеваемости врачей, из-за чего затрудняется помощь пациентам с другими заболеваниями.

«РВ»: Даже если вычесть 30%, разница между официальными данными по ковиду и прибавкой смертности очень велика. Как её объяснить? В Сети появились утверждения, что смертность растёт из-за ограничительных мер: страха, ношения масок, сидения дома…

В.Т.: Такие объяснения придумывают те, кто упрямо не желает признавать опасность коронавируса. Если бы люди умирали от страха и от ограничительных мер, пик смертности пришёлся бы на апрель, когда была сильна первоначальная паника и очень многие заперлись дома. Однако в апреле умерло даже меньше людей, чем год назад.

А потом возникла привычка, народ осмелел, и к концу лета подавляющее большинство забыло про элементарную осторожность. Итог — рекордная смертность в сентябре и дальнейший, буквально галопирующий рост её в октябре и ноябре.

Эту, в буквальном смысле убийственную смелость, это распространившееся за лето пренебрежение санитарными мерами породила сильно заниженная статистика: чего, мол, бояться, умирают-то немногие!

Занижение официальной коронавирусной смертности происходит по двум причинам: не слишком эффективного тестирования и сознательной фальсификации. Причём последняя причина — самая важная.

Врут, слава Богу, не везде. Около тридцати регионов, включая Москву, Петербург, Крым и Севастополь, почти всю Сибирь и Дальний Восток, подают правдоподобные цифры, где избыточная смертность не сильно отличается от числа признанных жертв коронавируса.

На другом полюсе — пятнадцать регионов, на которые приходится половина всех сокрытий по России, где преуменьшают ковидную смертность многократно, порой в несколько десятков раз.

Нетрудно догадаться, кто эти «конспираторы» — многих из них мы знаем и по другим сказочным достижениям: Башкирия, Татарстан, Чеченская республика, Краснодарский край, Липецкая, Тамбовская области и так далее (подробнее — на http://timakov.org/pub/social/reyting-obmana.htm). Шлют наверх красивые цифры и, наверное, рассчитывают на поощрение, а обманутые фальшивыми сводками люди теряют бдительность и гибнут.

«РВ»: Какой же урон может нанести России пандемия, если вернуться из мира парадных отчётов к реальности?

В.Т.: До конца сентября коронавирус и его последствия погубили не менее 120 тысяч, а с учётом ожидаемого снижения смертности — более 130 тысяч наших соотечественников. В октябре и ноябре ситуация стала ещё хуже, эпидемия продолжает распространяться лавинообразно. На мой взгляд, 300 тысяч убитых коронавирусом к Новому году — довольно скромный прогноз.

Если власти немедленно перейдут к решительным мерам, то годовщину эпидемии в конце марта мы встретим, потеряв около 400 тысяч сограждан, а если продолжится «жевание соплей» — пандемия уничтожит не менее 600 тысяч россиян.

Иными словами, с апреля 2020 по март 2021 умрёт на 400–600 тысяч больше россиян, чем за предыдущие двенадцать месяцев.

«РВ»: Огромные цифры! А ведь находились и до сих пор находятся люди, утверждающие, что коронавирус не страшнее гриппа?

В.Т.: В России в среднем за год грипп уносит около полутысячи жизней, туберкулёз — 7 тысяч, СПИД — 18 тысяч, все виды пневмоний — не более 25 тысяч. В октябре-декабре коронавирус имеет все шансы стать причиной смерти номер один, конкурируя только с инсультами.

Ещё одна параллель: ожидаемые цифры погибших от пандемии граждан РФ превысят среднегодовые потери Русской армии в Первой мировой войне или потери от послевоенного голода 1946 года в РСФСР. Они будут сопоставимы с масштабами жертв репрессий 1937–38 годов на современной территории нашей страны или со сверхсмертностью наиболее тяжёлого года «шоковой терапии», 1994-го.

Самое неприятное то, что на этом проблемы не закончатся, «коллективный иммунитет» не возникнет, потому что у большинства людей он теряется через полгода. Полоса коронавирусной сверхсмертности потянется дальше, год за годом — если не остановить эпидемию.

«РВ»: Какие же меры, по-Вашему, могут остановить эту катастрофу?

В.Т.: Прежде всего, надо обеспечить тотальный, стопроцентный масочный режим в общественных местах. Там, где граждане его соблюдают (прежде всего, в странах Восточной Азии и Скандинавии), заболеваемость на порядок, если не на два, ниже, чем в России (я имею в виду реальную заболеваемость, а не приукрашенные цифры оперштаба). Но у нас слишком многие игнорируют масочный режим, потому не обойтись без патрулей, штрафов и даже арестов за неоднократное нарушение.

Во-вторых, пока не пройдёт массовая вакцинация, нужна максимальная взаимоизоляция. По меньшей мере, все школы на этот период надо перевести на «дистанционку» — их открытие было главной причиной осенней катастрофы. Большинство детей болеет бессимптомно, и вирус незаметно распространяется через классы в семьи.

В-третьих, обеспечить максимальную вакцинацию, не пускать этот процесс на самотёк…

«РВ»: Это что же, насильно вакцинировать?

В.Т.: Нет, прививаться или не прививаться — личное право каждого. Ты лично можешь не бояться болезни. Но ведь твоя болезнь передаётся другим, в том числе слабым, рискующим умереть. Поэтому пускать или не пускать невакцинированных в публичные места — это уже дело общества.

Я считаю, что в ближайшие годы, пока не найдено более эффективных решений, только вакцинация должна быть пропуском в кино, театр, на самолёт, в поезд, на курорт, на пляж и так далее…

Когда смерть косит сограждан, а ты не вакцинирован, твой транспорт — личный автомобиль, а место отдыха — лес или малолюдный парк.

В идеале каждый регион перед тем, как пройти вакцинацию, должен отсидеть трёхнедельный бескомпромиссный «уханьский» карантин, когда на улицах никого, кроме людей в противочумных костюмах. Ведь любой инфекционист подтвердит, что в разгар эпидемии вакцинировать нельзя: совпадение вакцины с заражением чревато плохими последствиями.

«РВ»: Многие не примут такой жёсткой политики.

В.Т.: А у нас выбор невелик: либо жёсткая спасительная политика, либо мягкая убийственная.

Тридцать седьмой год до сих пор вспоминают как страшную трагедию, но у нас, пока мы не примем жёстких антиэпидемических мер, каждый год по потерям грозит стать тридцать седьмым.

Когда эпидемия только разворачивалась, я написал на «РВ» статью-манифест под заголовком «Можем повторить?». Имелся в виду часто цитируемый лозунг, обращённый к гордости наследников Победы. Я сравнивал беду, обрушившуюся на нашу страну, с гитлеровским нашествием и призывал к всенародному сопротивлению.

Вынужден признать: мы сегодня совсем не те, что наши деды, победившие фашизм. Для них на первом месте стояли общенациональные задачи, а мы в большинстве — каждый за себя. Засилье либеральной идеологии — главная причина поражений в борьбе с коронавирусом.

«РВ»: Вы считаете, что сотни тысяч умирающих от пандемии россиян — жертвы либерализма?

В.Т.: Умершие во время голодомора считаются жертвами коммунизма, а кем-то — даже жертвами коммунистического геноцида. Хотя, конечно, никто в ВКП(б) не ставил задачи уничтожения крестьян, просто всеобщая коллективизация была для большевиков важнее конкретных человеческих жизней. Коллективизация любой ценой.

А сегодня права человека ставятся выше человеческих жизней. Сегодня права человека любой ценой. Что нам мешает применить успешный китайский опыт? Только фетиш прав человека — освобождённый от коллективной ответственности, от сострадания к ближнему, от заботы и любви к другим людям. Гнусный самодовольный эгоизм.

Мы не хотим даже временно ограничивать свою свободу и этим убиваем соотечественников.

Обвиняя либерализм, я подразумеваю не довольно узкую политическую группу, а говорю о гораздо более массовом поведенческом либерализме, который рядится в самые разные идейные одежды.

Вот, например, истовый православный, заявляющий: «Маски носят только рабы». Ему бы вспомнить заповедь «Не убий!», подумать о милосердии к ближнему, о том, что Христос призывал тяготы друг друга носить, а ему, видите ли, зазорно надевать маску (как некоторым феминисткам зазорно надевать в церкви платок). Конечно, в душе это либерал, только задекорированный под христианина.

Вот русский националист, требующий «прекратить путинский арест» — самоизоляцию. Ему бы подумать о сбережении нации, о гибели тысяч русских людей, но для него важнее свобода передвижения. Это тоже либерал, прикидывающийся националистом.

Вот коммунист, не верящий в угрозу ковида: «Я сам переболел как гриппом. Опасность надуманная, ограничения надо отменить!» Он совершенно не замечает кризиса системы здравоохранения, переполненных больниц, смертей, тяжёлых последствий болезни. Для него личный опыт важнее общественного. Это тоже либерал, почему-то провозгласивший себя коммунистом.

Всё ковид-диссидентство, по сути своей, эгоистический либеральный бунт. «Мы хотим комфортно жить без ограничений, а судьбы других нас не волнуют», — это его главный посыл.

И ещё — стремление подчеркнуть свою драгоценную индивидуальность, отличную от социальной нормы. Гомосексуалист гордится своим половым извращением, отрицая общепринятые биологические законы. А ковид-диссидент гордится своим интеллектуальным извращением, отрицая общепринятые эпидемиологические законы. Фактически это две стороны одной медали, имя которой либерально-индивидуалистический экстремизм.

Допускаю, что среди ковид-диссидентов есть люди иного типа, просто втянутые в заблуждение водоворотом постов, видео, высказываний на эту тему, однако стержень, мейнстрим этого водоворота — крайняя форма поведенческого либерализма.

«РВ»: Но ковид-диссиденты, как Вы говорите, либеральные экстремисты. Это всё-таки диссиденты, не согласные с линией власти. В чём же их вина, не они же принимают решения?

В.Т.: Наша правящая элита сама пропитана либеральной идеологией ещё сильнее, чем народ. К тому же она находится под сильным психологическим давлением, потому что именно ковид-либералы организуют протесты. Они собирают подписи против «дистанционки», они судятся против ношения масок, они требуют отменить меры по самоизоляции стариков, они вопят на сайтах и на экранах.

А с другой стороны, мы не видим никакой активности, нет никаких организованных сил, выступающих за эффективные меры против «короны»: китайские, японские или хотя бы немецкие.

Из-за этого власть заигрывает с теми, кто её активно критикует, пытается спасти свой рейтинг в глазах недовольных; хвалится тем, что у нас в разгар пандемии самый либеральный режим, мягче, чем в либеральной Европе. А итог — мы и по приросту смертности всю Европу обогнали, в ноябре по избыточным смертям на миллион граждан имеем все шансы обогнать США.

В сегодняшней обстановке либерализм убивает. Чем скорее мы это поймём, тем лучше.

«РВ»: Есть ли надежда?

В.Т.: Меня утешают архетипические примеры русской истории. Мы пустили иноземцев в Кремль во время Смуты, но потом были Минин и Пожарский. Нас побили под Нарвой — мы встряхнулись, и потом были Полтава и Гангут. Нас гнали до Москвы в 1812 — мы собрались и дошли до Парижа. Нас гнали до Москвы и Сталинграда — мы отмобилизовались и дошли до Берлина.

Русский народ не ломается от катастроф, наоборот, они его пробуждают к действию: «Так тяжкий млад, дробя стекло, куёт булат».

Сегодня каждый день разрастающейся катастрофы пробуждает сознание, меняет настроения, крушит наивные иллюзии и специально внедрённые мифы. Рано или поздно большинство поймёт: только всенародная борьба против инфекции, в том числе против её пособников-диссидентов, спасёт народ от массовых смертей.

Но важнее всего, чтобы жизнь поменяла не только отношение к ковиду, но и к ценностям вообще. Пора понять, что личное счастье нельзя обеспечить, если несчастлив твой народ, что личный успех обесценивается без успеха общенационального, а либеральные идеи деструктивны, если не соединены с идеями коллективной солидарности. Эпидемия это ярко высветила.

Читайте также: «Пора вводить высшую меру»: В Таганроге обокрали «самолёт Судного дня»

Владимир Тимаков, специально для «Русской Весны»