16.09.2018 - 21:01

Олесь Кромпляс называет себя «военным фотографом», однако в 2014 году пошёл добровольцем в неонацистский карательный батальон «Азов». Успел к закрытию Иловайского котла, хвастается «освобождением» Мариуполя и заявляет, что мир Украине не нужен.

Когда у украинских средств массовой дезинформации наступает кризис «переможных» новостей, на белый свет вытаскивается очередной «герой АТО», который начинает в красках живописать свой боевой путь из котла в котёл.

На этот раз русофобское издание «Обозреватель» кормит своего читателя откровениями и «жемчужинами мудрости» боевика-неонациста, который утверждает, что в марте 2014 года попал в «крымский плен», который, впрочем, не помешал ему уже в июне 2014-го примкнуть к неонацистам «Азова».

«Для любой страны является нормальным планировать наступательные или оборонительные операции против своих соседей. Но не у нас. У нас еще в начале 2000-х, когда я был в армии, говорили, что Россия не является врагом и наш штаб ничего не планирует. Нам рассказывали, что СБУ и ФСБ не планируют ничего такого, поподписывали бумажки, что они не ведут никакой контрразведывательной работы. Братья навеки, рисуем какие-то формальные планы против Румынии», — так он рассказывает о срочной службе.

— Лично для тебя, какие переломные события этой войны?

— Для меня это мой первый день на фронте — освобождение Мариуполя. Это, если не ошибаюсь, была первая успешная операция наших войск по освобождению города.

Напомним, бои за Мариуполь не велись, подразделениями ополчения Донбасса Мариуполь занят не был. О каком «освобождении» говорит неонацист, не вполне ясно.

— Были в составе «Азова» как раз?

— Да, в составе «Азова». Затем, находясь на южном участке фронта, мы пропустили освобождение Славянска и Краматорска, но выполняли определенную функцию по сдерживанию врага на юге. Наши части уже дошли до границы, дальше Мариуполя.

Снова напомним, что Славянск и Краматорск были оставлены ополчением, подразделения ВСУ и неонацистские батальоны вошли в эти города спустя сутки.

«Для меня россияне всегда врагами были. Я в 2012 году по делам бизнеса вместе с турками поехал в Россию, в Москву. Я увидел, что это враждебная нация, которая не имеет ничего общего с нами. У них менталитет агрессивного жлоба. Ты едешь и видишь борды: „Покупай-налетай, иначе ты жлоб”. И так же люди себя ведут.

Я очень долго пытался понять аналогию их поведения, пока пару раз не увидел пьяных жлобов в маршрутке, которые себя ведут непонятно как, а стыдно за них нормальным людям. Это ментальность, для которой вежливость и воспитанность — признак слабости. Я тогда уже понял, что мы не имеем ничего общего и у нас будут возникать конфликты. И они должны возникать, потому что влияние таких людей в Украине не нужно», — рассуждает уроженец Миргорода Полтавской области, за которого сегодня, пожалуй, было бы стыдно Николаю Васильевичу Гоголю, который с такой любовью писал этот край, Слобожанскую Украину, любуясь характерами.

«Олесь, а что ты делаешь, когда встречаешь потенциальных коллаборационистов здесь, в Киеве?» — звучит вопрос.

«Мне как-то не приходилось, и пусть меня Бог защищает от этого. Потому что в такие моменты я не буду сдерживаться.

Это нормально — желать смерти своим врагам. Мало того что это нормально, это признак психологического взросления.

И именно это российские спецслужбы, информационная политика пытаются в нас задавить. Эту воинственность, способность к конфликту в целях самозащиты — у нас ее подавляют на подсознательном уровне», — Олесь не уточняет, каким именно способом спецслужбы давят в нём агрессию.

Генетическая воинственность скандинавов!

«У нас есть культ казака, много говорим об УПА* в последнее время, о сечевых стрельцах… Все же украинец больше похож на этого крестьянина или на свободомыслящего человека?», — вопросы в этом интервью просто шедевральны, стоит признать.

«Все, конечно, познается в сравнении, мы не такие волы, какими нас делали с 20 годов прошлого века. Но давайте говорить прямо — за последние 100 лет сильный, лучший генофонд нации был уничтожен двумя войнами, репрессиями и просто ассимиляцией по Союзу, поэтому в вопросе генетической воинственности нам еще до скандинавских народов далеко», — пускается в рассуждения о генетике пан Кромпляс.

Нам не нужен мир!

— Сейчас уже выборы не за горами, и тема войны все равно будет подниматься, это болезненный раздражитель, самая больная тема, которая есть сейчас. Многие будут спекулировать. Мы уже видим как очевидно пророссийские политики говорят: «Мы принесем мир, договорившись с РФ». Как маркировать таких людей, как делать выбор?

— Во-первых, давно хотел сказать публично — знаю, что меня ребята на фронте поддержат — мир нам не нужен. В таких условиях мир — это просто красивое прикрытие позорного поражения. Ты можешь пожалеть врага тогда, когда твоя нога находится у него на горле. Все, кто сейчас говорят о мире, — говорят о поражении.

— Есть люди, которые верят в компромиссы.

— Нам нужен не мир, нам нужна победа. И не важно каким образом мы ее получим. Люди говорят только о методах: делать это вооруженным путем, или путем выжидания, или путем дипломатических переговоров в Европе, или путем военной иностранной поддержки. Это лишь пути. Суть в том, что нам нужна только победа.

— Что для тебя победа?

— Когда мы восстановим границу.

— У нас довольно часто пытаются очернить солдат, ветеранов… Конечно, никто не ангел, мы все живые люди со своими недостатками. Но довольно часто извлекают только темную сторону, преувеличивают, пытаются показать, что украинский солдат — это агрессивное существо. Что с этим делать?

— Могу допустить, что из 30 тыс ветеранов не все являются хорошими людьми. Но все же проблема есть. И это результат отсутствия информационной политики, абсолютной неэффективности структур, которые за это отвечают, результат работы врага. Однако, считаю, не надо лепить величественный имидж идеального солдата.

Воина должны бояться — это нормально.

— Популярный вопрос, который звучит от людей преимущественно недалеких: когда это закончится? Что ты обычно отвечаешь?

— Когда мы победим.

— И как ты представляешь себе, когда это реально?

— Во-первых, я представляю жесткие политические решения — запретить любые контакты с противником. Во-вторых, это дипломатические гарантии, что в случае наступления нас прикроют. В-третьих, возможна совместная операция, как это было в Хорватии.

— То есть это военное решение проблемы?

— Ну а как иначе? Дипломатично ее не решить. Они (дончане, луганчане, по всей видимости — прим. РВ) просто так не отдадут нашу землю.

— Только силой, так чтобы не возникало больше желания возвращаться на нашу землю?

— Именно так, чтобы пальцы поотбивать.

Вот такой забавный портрет того, кто попадая в плен на Донбассе, уверяет, что он только на полевой кухне черпаки подавал, а после показательно утирает слёзы у памятника убитым Украиной детям Донбасса.

Читайте также: