Если прошлогодняя отставка Рамазана Абдулатипова и назначение Владимира Васильева исполняющим обязанности главы Дагестана в начале октября прошлого года заинтересовали в основном людей в самой республике да узкий круг экспертов за ее пределами, то события начала февраля вызвали масштабный резонанс по всей стране.

Инициированная новым главой республики грандиозная чистка с отставками, возбуждениями уголовных дел и задержаниями их фигурантов на самом верху региональной власти заставила говорить о том, что Москва взялась за задачу слома традиционной кланово-этнической системы республики и ввода региона в рамки общероссийской системы.

Причем высказанные тогда многими опасения по поводу нерешаемости и непосильности данной задачи вовсе не были пустыми. Несмотря на то что главной жертвой сложившейся в Дагестане тотальной криминально-коррумпированной системы является само население региона, в последние годы уже просто задыхавшееся от происходящего, — понятно, что поменять систему, которая выросла даже не из многодесятилетних, а многовековых этнических, клановых и родовых основ региона, будет крайне сложно.

Именно поэтому в феврале, когда из республики потоком шли новости об очередных высокопоставленных отставках и арестах, звучали голоса, говорившие, что в итоге все поверхностной чисткой и ограничится.

Сомнения основывались на том, что новые назначенцы либо совсем чужаки и Дагестан их выдавит (что уже случалось неоднократно в прошлом), либо местные, настолько вросшие в старую систему, что в итоге она все равно возродится на новом витке.

Следует признать, что эти опасения совсем не безосновательны. Очевидно, что федеральные власти взялись за крайне сложную и масштабную задачу, к решению которой, например, не рискнула подступиться советская власть, так и не ставшая заниматься реальной модернизацией традиционной системы Дагестана.

Однако на эту тему можно взглянуть и с другой стороны. По существу, вопрос состоит в том, есть ли у Москвы необходимые ресурсы — от банальных финансовых до политической воли, — чтобы довести этот процесс до логического конца, пусть даже это потребует огромного терпения и немалого количества времени.

Ответ на этот вопрос прозвучал на днях, хотя и довольно тихо, в результате чего многие его просто не заметили.

Этот ответ был дан в заявлении министра обороны, который сообщил, что Каспийская флотилия будет передислоцирована из Астрахани в дагестанский Каспийск.

По словам Сергея Шойгу, там разворачивается огромная стройка: пирсы, причалы, пункты обслуживания, жилье — и «будет увеличиваться количество наших офицеров и военнослужащих кратно».

Что это означает?

Эксперты обсуждают военные аспекты и последствия данного решения. Но не менее важным является влияние, которое окажет перевод флотилии на масштабную трансформацию, ныне запущенную в Республике Дагестан.

Последние десятилетия современной истории России Дагестан находился на особом положении, что обуславливалось массой факторов — начиная с нахождения республики на острие террористической угрозы. Эти обстоятельства и способствовали тому, что дагестанская система превратилась в «черный ящик», существующий отдельно от остальной России, причем «выходы» из него имели почти исключительно негативный эффект как для региона, так и в глазах страны в целом.

Читайте также: Капитан захваченного Украиной российского судна госпитализирован (ВИДЕО)

Попытки федеральных властей постепенно вводить Дагестан в общероссийское правовое и политическое поле каждый раз натыкались на серьезное сопротивление. Крайне показательными в этой связи стали протесты против системы «Платон» двухлетней давности. Неслучайно ядро протестующих тогда составили дагестанские дальнобойщики, поскольку именно дагестанский бизнес грузоперевозок в наибольшей степени скрывался в серо-черной зоне и был крайне незаинтересован в его переводе в прозрачный и контролируемый властями формат.

Ситуация усугубляется тем, что отсюда уже много лет идет отток «внекланового» русского населения, в результате чего система республики оказалась полностью замкнута на кланово-этнический формат, что и привело ее к вырождению.

Перевод Каспийской флотилии в Каспийск означает, что в Дагестане появится новый мощнейший фактор, влияющий на ситуацию не только в городе, но и в республике в целом.

Во-первых, это даст новый толчок социально-экономическому развитию республики, поскольку, как сказал Шойгу, это, среди прочего, масштабный строительный проект. Причем это касается не только военных объектов, но и социальной инфраструктуры.

Во-вторых, перевод флотиии переводит на новый уровень требования к безопасности региона, в котором по-прежнему регулярно объявляется режим контртеррористической операции в тех или иных районах. И хотя уровень угрозы, разумеется, несравним с тем, что был десять или пятнадцать лет назад, опасность сохраняется.

Более того: и сама флотилия, и военные, и их семьи будут являться очевидной лакомой целью для террористов.

Можно не сомневаться, что в Каспийске будет создан режим максимально высокого уровня контртеррористической безопасности.

конечном счете неизбежной должна стать окончательная ликвидация экстремистского подполья на территории всего Дагестана и принципиальное снижение уровня общественных угроз в регионе в целом.

Это потребует не только работы спецслужб, но и решения социально-экономических проблем региона, поскольку не является секретом, что экстремизм в республике годами подпитывался вопиющей несправедливостью и коррумпированностью дагестанской системы. Множество молодых людей обращались к исламизму и уходили в боевики, поскольку вообще не видели возможности пробить эту каменную стену.

В-третьих, сам факт прибытия в Дагестан на постоянное проживание тысяч людей из «большой» России потребует изменений в работе всей системы власти в республике. Региональной системе волей-неволей придется усваивать вместо привычных криминально-коррупционных схем общероссийские стандарты и нормы работы — сначала в самом Каспийске, а потом постепенно и в остальной республике.

Фактически тысячи российских моряков, которые уже через пару лет будут служить в Дагестане, как и члены их семей, просто своей обыденной жизнью будут помогать трансформации — пусть и со сбоями, и небыстро — того, что называют дагестанской системой, в часть современной российской государственно-политической системы.

Ирина Алкснис