АКОПОВ Пётр
Наши граждане считают Россию развитой и уважаемой страной — и это само по себе замечательно. Ведь именно от того, как народ оценивает свое государство, как относится к своему дому, зависит очень многое в нашей жизни. И мы уже не раз убеждались в этом в истории России, особенно в новейшей.

Недавний опрос Фонда общественного мнения был посвящен тому, какой считают Россию наши граждане — и как, по их мнению, относятся к нашей стране в мире. И если о том, как оценивают нашу страну за границей, у респондентов спрашивают уже больше 10 лет, то их оценкой положения самой России интересуются всего с 2012 года.
А ведь именно этот показатель очень важен — потому что он показывает не то, как граждане оценивают текущую ситуацию («как идут дела»), а во многом демонстрирует уровень нашей самооценки себя как народа.
Да, именно так — это замер нашей, в хорошем смысле слова, самоуверенности, нашего самоуважения, нашей веры в собственные силы. И что он показывает?
63 процента считают Россию развитой и передовой страной — против 27, уверенных в обратном. Причем тенденция показательна — шесть лет тех и других было поровну. Причем даже с некоторым преимуществом уверенных в отсталости России — 45 на 43. Но уже в начале 2014-го (еще до Крыма) тех, уверенных в том, что Россия — развитая страна, стало 57 процентов, а к концу 2015-го эта цифра выросла до 74. Опрос «ФОМнибус» был проведен 13—14 января в 104 населенных пунктах РФ среди 1500 респондентов.
Это не следствие «одурманивающего влияния пропаганды» или отрыва от реальности — потому что, например, в ответе на вопрос, какой, бедной или богатой страной, считать Россию, наши люди разделились в соотношении 37 на 47, а два года назад тех, кто оценивал как «богатую», было 64 процента. Нет, просто люди стали относиться к своей стране без бесконечного самоуничижения.
Это принципиально важный момент — потому что именно вокруг «развитости» и принадлежности к передовым державам крутится у нас вся общественная дискуссия последние 30 лет. Мы и страну во многом из-за этого развалили — под причитания об «отсталом социалистическом строе», из-за которого мы проигрываем соревнование с «цивилизованными странами». Сравнение с Западом, с «передовыми странами» было едва ли не главным инструментом переформатирования всего и вся — от социального строя и экономики до образования и армии. А так как сравнение неизбежно почему-то оказывалось не в нашу пользу, то и реформирование шло по пути подражания, копирования или, в лучшем случае, «творческого повторения» чужих образцов.

Но постепенно все больше людей начинало понимать, что важен собственный, а не чужой опыт, что развитость бывает разная, да и достигаться может разными путями, да и вообще, что русскому хорошо, то немцу не подходит.
Мы стали изучать собственный опыт, нащупывать свой путь — но сравнение с другими все равно оставалось. Само по себе сопоставление естественно, нормально — хотя вопрос в том, насколько оно важно для сравнивающего.
У нас даже в нулевые годы оно оставалось чересчур значимым — то есть мы еще толком не разобрались с тем, а что же такое теперь, в постсоветское
время, «наше», а уже ставили выше него чужое. Конструктивное, полезное сравнение вообще полезно только для того, кто очень хорошо знает «своё», видит все его сильные и слабые стороны — тогда он может осознанно что-то менять, чему-то учиться. Нет греха в обучении у других — наша история дает нам многочисленные примеры того, как мы перенимали чужой опыт: например, вместе с приезжавшими к нам итальянскими мастерами строили Кремль.

Но есть и обратные примеры — когда приехавшие к нам в 16 веке «учителя» понавыправляли нам священные книги и обряды, заменив крещение двоеперстием на троеперстие — с указанием, что так делают «сами греки». Это стоило нам раскола церкви и сильнейшего потрясения всей Руси — а потом выяснилось, что «сами греки» к тому времени просто забыли то, как крестились изначально, то есть мы и были хранителями древнего благочестия.

То есть оценивать себя на фоне остального мира нужно тогда, когда ты знаешь свой путь и свои возможности — тогда у тебя есть система координат и нет опасности погнаться за тем, что тебе не нужно, потеряв при этом то, что является для тебя абсолютно необходимым.
Поэтому китайцы, например, могут без особого риска впитывать и перелопачивать чужой опыт и придумки — потому что у них очень высока степень укорененности в собственной цивилизации и отношение к себе как к самой продвинутой и развитой нации.
А нам, особенно в периоды смуты, нужно быть очень аккуратными в сопоставлении себя и других — потому что именно в эти моменты наши противники начинают использовать наши национальные черты для «запудривания мозгов». Нам объясняют, что наше государство отсталое, жизнь бедная, власти жадные, порядки и законы устаревшие — а у соседей-то вот как все правильно устроено! И мы, вследствие нашего смирения, склонности к самокритике и самокопанию, нашей «всемирной отзывчивости», начинаем порой поддаваться на соблазн «отречься от старого мира» — то есть отказаться от всего, нажитого действительно непосильным трудом предков.
И чудовищный по своему изначальному замаху план «ликвидации старой и отсталой России», который сто лет назад пыталась осуществить самая космополитичная часть большевиков, — лишь самое яркое и страшное проявление этого.
Ведь и в перестройку мы также захотели «стать цивилизованными» — по крайней мере, это желание двигало заметной частью не только «элит», но и гражданского общества. Так захотели, что даже готовы оказались заплатить за это отказом от самих себя — то есть от своего «советского».

А когда оказалось, что советское было лишь формой существования русского, многие одумались, осознали, что у нас есть своя самость, свои уникальные черты, не маркируемые никакой идеологией — и стали по-другому сравнивать Россию и остальной мир.
И данные опроса говорят не о том, что мы зазнались и считаем, что «впереди планеты всей» — нет, они говорят о самоуважении, об окончании периода самоуничижения, о том, что мы стали самодостаточны. И это лучший признак обретения нами самой настоящей силы.

Источник