История такая: в южном китайском городе Луфэне на стадион вывели 12 преступников, в основном наркоторгоцев, и… нет, не то, что вы думаете.

Им огласили приговор на глазах тысяч этак двадцати «болельщиков». Десять приговоров были высшей мерой. Потом преступников увезли, а в стране началась оживленная дискуссия на тему «это не наши методы».

Горячий привет нашим борцам за социальную справедливость, до сих пор считающим, что в Китае «коррупционеров расстреливают на стадионах»: не на стадионах и не расстреливают. Приговор приводится в исполнение путем смертельной инъекции.

Более того: время от времени в стране вспыхивает дискуссия насчет отмены смертной казни. Вспыхивает, вытаскивает на свет очевидные примеры того, что такая мера нигде в мире никоим образом не снижает процент преступности. Затем натыкается на настроения общества — а оно все-таки пока за сохранение исключительной меры — и затихает.

Далее о стадионах. Трудно сказать, когда в Китае в последний раз кого-то расстреливали на арене. Видимо, в прошлом тысячелетии, хотя есть сведения, что в самом начале 2000-х была пара случаев.

Луфэн, по китайским понятиям, город не очень большой, всего-то 1,7 миллиона человек, недалеко от Гонконга или Гуанчжоу (и моря, по которому легко везти контрабанду). Видимо, этот уездный центр — что-то вроде наркотической столицы страны. Окрестные крестьяне не только что-то такое выращивают, но иной раз даже понятия не имеют, что это незаконно. Городской суд работает не покладая рук — только за последний год закрыто 234 наркотических дела с разными сроками наказания.

В общем, понятно, что наркоторговцы довели луфэнцев до предела терпения, и это уже не первый случай, когда их везут на стадион показать публике.

Но дальше начинается интересное. В ходе идущей сейчас дискуссии людям напоминают, что выводить даже осужденных преступников на стадионы и в прочие публичные места было запрещено Верховным судом еще в 1988 году. Затем это решение было подтверждено и детализовано тем же судом и парой других ведомств в 2007-м. Видимо, не до всех провинций это дошло и вот сейчас еще раз доводят.

А теперь главное — как именно мотивируется этот запрет.

Буквально следующим образом: нельзя унижать людей — даже преступников. Нельзя проявлять неуважение к судебной процедуре и правам человека.

Собственно, и охватившая немалую часть Китая дискуссия обсуждает вовсе не публичные расстрелы — о таковых, как уже сказано, в стране давно забыли. Речь только о выводе осужденных на стадион, то есть о человеческом достоинстве. Уважение к таковому, между прочим, представляет собой несущую конструкцию китайской цивилизации уже далеко не первое тысячелетие.

В повседневном общении китайцев между собой или с людьми прочих цивилизаций вопрос достоинства проявляется иногда довольно смешным образом. Вот идут деловые переговоры, которые завершаются предложением китайской стороны встретиться позже, обдумать ситуацию всерьез, а пока подписать протокол о намерениях… Неопытный западник может даже не понять, что с ним просто не хотят иметь дело. И потом он начинает жаловаться на лицемерный и загадочный характер этого народа.

Кстати, так же ведут себя японцы, малайцы и многие другие азиаты. Их цивилизация предписывает, что нельзя прямо говорить человеку «нет». Потому что вы этим его обидите, а вот обижать людей нельзя ни в коем случае.

Соответственно, в политике, бизнесе, в чем угодно каждая сторона заботится о том, чтобы «сохранить лицо» оппонента.

Да собственно, и во внешней политике тоже. Почитайте почти ежедневные комментарии китайцев об американской и вообще западной стилистике «брошенных вызовов» и конфронтации, и вы увидите тщательно скрываемую брезгливость к варварам.

В Азии вызовов не бросают. В Азии не хамят обслуживающему персоналу. А тот, кто хамит и вообще скандалит, теряет лицо, поэтому окружающие инстинктивно пытаются помочь ему это лицо вернуть, ну, например, превратив происходящее в шутку — посмеявшись в ответ.

Вы можете сказать, что здесь проявляется великий гуманизм азиатских цивилизаций, которые выгодно отличаются этим от западной. Или — великий практицизм азиатов, которые знают, что униженный человек может быть страшен, уж лучше его убить, чем заставить потерять лицо. Хотя кто сказал, что гуманизм непрактичен?

Давайте вспомним, что происходило в страшное десятилетие Китая — условно между 1966 и 1976 годами. Бесчинства хунвэйбинов ставили целью вовсе не физическое, а моральное уничтожение противников. Их выводили на стадионы, площади, в любые публичные места и заставляли там прилюдно каяться. Все происходившее не зря называлось «культурной революцией» — это было уничтожение основ тысячелетней культуры, всего культурного кода нации. Революционные экспериментаторы хотели заставить китайцев перестать быть китайцами.

Число жертв этого эксперимента исчисляется по-разному, есть даже цифра в миллион человек. Но по большей части это были люди, умершие от голода и лишений, покончившие с собой или убитые озверевшей толпой по случайности.

Расстрелы преступников на стадионах даже какое-то время после смерти Мао Цзэдуна (1976 год) — это затянувшееся прощание нации с некитайскими методами. А сегодня, как видим, нация заботится о сохранении лица даже осужденных наркоторговцев. Китайцы выздоровели и снова стали собой.

Читайте также: «Мы были в шоке»: Пранкер Лексус раскрыл подробности розыгрыша постпреда США при ООН

Дмитрий Косырев