…Сегодня Костя Голубничий на свободе. Вместе с его другом — депутатом парламента Новороссии Рустамом Абдулаевым мы говорили с человеком, который еще совсем недавно считался одним из главных террористов Юго-Востока.
Делом террористов ДНР занималось 30 следователей и 19 прокуроров. Только на Константина было заведено семь (!) томов. При этом адвокат как-то сказал Константину: «Из семи томов про тебя — три страницы»…
Константин вспоминает, что предшествовало его аресту. Он как уполномоченный представитель общественной организации «Партия возрождения Отечества» 29—30 апреля был в Крыму. Деньги закончились, нужно было найти источник постоянного финансирования. Открыл счет на свое имя, провел массу встреч. Говорили о том, чтобы отснять ролик об их движении и запустить на Россию. В Украине о поступлении денежных средств не могло быть и речи: все передвижения финансов отслеживались службами безопасности и сразу же блокировались. При этом их организация была зарегистрирована в Украине согласно Закону.
— Мы много встречались с людьми, — вспоминают Костя и Рустам, — к нам ехали из Иловайска, Артемовска, Горловки, Константиновки, Славянска, других городов и поселков, зачастую «скинувшись», чтобы только отправить своего представителя в Донецк. Люди были недовольны киевским Майданом, хотели перемен.
1 мая Партии возрождения Отечества удалось провести автопробег в поддержку референдума и Дня труда. Конечный пункт — Славянск. Там у исполкома прошел ряд встреч. — А уже 3 мая возле центрального универмага Донецка, куда мы подъехали вместе с Рустамом, чтобы купить ткань на флаги к 9 Мая, меня арестовали, — говорит Константин. — Все произошло очень быстро — скрутили руки, сунули лицом в багажник — и повезли.
Константин не знал, арестован ли Рустам, не знал и того, куда его везут. Шею сводило, лежать было очень неудобно, но любую попытку хоть как-то повернуть голову его конвоир пресекал ударом ботинка. Во время очередного такого тычка ботинком Константин лишился двух зубов.
Через час остановились, ему одели балаклаву обратной стороной — чтобы не видел, куда везут, наручники. Еще через два часа его пересадили в другую машину, на голову- мешок, дали пол-литра воды… Уже позже он понял, что его привезли в Киев в контрразведку.
— В комнате было двое ребят из Альфы, — вспоминает то, что уже никогда не забудет, Константин. — Объяснили, что я теперь главный террорист, что должен рассказать, где брал, с кем договаривался и кому передавал оружие. Мои телефонные разговоры с Рустамом, что удалось собрать 15–20 тысяч на развитие общественной организации, шли как доказательство вины. Когда увидели, что я все отрицаю, начались угрозы.
— Я сказал им, что мне 42 года, у меня четверо детей, и если чему быть — значит, так надо, — говорит Костя. — Убедившись, что я не ломаюсь, они начали со мной договариваться. Убрали жесткость, стали убеждать, что мне лучше подписать, согласиться и т. д.
Две с половиной недели он провел в следственном изоляторе в том, в чем забрали. Не было ни мыла, ни туалетной бумаги, спал в одежде на голом матрасе, без одеяла. Только потом родным разрешили передать бритву, шампунь, некоторые вещи.
Кстати, по поводу передач. Прежде чем получить передачу, он должен был подписать соответствующую бумагу. В ней уже было прописано, что передано, сколько. Попытки возмутиться пресекались угрозами: отключим свет в камере, не дадим смотреть телевизор, на прогулку не пустим, в баню не пойдешь. 9 июня мама среди прочего передала Константину шесть палок колбасы. По назначению дошло две с половиной. В каждой из пачек сигарет не хватало 2–3 штук и т. д. В первые недели в бане он надевал наспех выстиранное белье, носки, так и ходил в мокром, пока не высыхало.
— Мне еще повезло, что я сидел с адекватными людьми, — говорит Костя. — Других ребят сажали с уголовниками, их били, физически издевались… У него было достаточно времени осмыслить происходящее. Он знал, что третьим стоит в списке на обмен, что дело его шито белыми нитками, что никакой доказательной базы у следствия нет и быть не может, но…
— Я видел как-то сюжет по украинскому каналу, там расспрашивают молодого солдата, как он потерял кисть руки, — говорит Константин. — Тот в ответ, высоко подняв над головой култышку, хихикая, отвечает, что он теперь американский солдат, что ему пообещали сделать железную руку, что он теперь — киборг. Мне показалось, что этот парень или под наркотиками, или с психикой что-то не то…
Никакие разумные доводы адвоката были не в счет. А однажды во время очередного допроса старший следователь на украинском языке так ему и сказал: «Что, хотел русский язык? Так ты его никогда не получишь! И сидеть будешь столько, сколько я захочу». И к трем уже имеющимся статьям приказал добавить еще две. …В прошлую пятницу Константина подняли в половине четвертого утра, сказали, чтобы готовился с вещами на выход. — Я, конечно, после этого уснуть уже не мог. Собрался, у двери был в восемь. Но ни в восемь, ни через час никто за мной не пришел. Только во время обхода подтвердили, чтобы готовился. Их собрали 17 человек — из Мариуполя, Донецка, Луганска, Стаханова и троих россиян — двух ребят и девушку, сфотографировали на справку об освобождении. В руки справку не отдали, но сказали, чтобы расписались о ее получении. Посадили в автобус.
— Сначала нас хотели везти со связанными сзади руками и головой на коленях, — показывает изуверскую позу Константин. — Мы стали возмущаться, что так до Донецка многие просто не доедут. Люди ослабли, не выдержат… Потом руки таки стянули проволокой, но впереди, на головы намотали что-то из личных вещей, а поверх — скотч. Приказали опустить головы на колени, чтобы нас не было видно с улицы. Так и ехали. Кому-то, видимо, стало скучно, приказали сесть и поднять связанные руки над головой. Так ехали до Полтавы. В Полтаве сменились сопровождающие, к тому времени мы были в дороге часов 5–6.
Группу повезли в Харьков, где с Константина и его товарищей сняли скотч и браслеты. Посадили в камеры. Константина и еще четверых определили в небольшой кабинет. Другим повезло меньше — их по 23–26 человек посадили в камеры, рассчитанные на 8–9. Так прошла ночь. Утром объявили, что кормить не будут, еду на них не рассчитывали. В обед все же выдали на каждого по куску хлеба.
Проходя мимо ребят их Харькова, Костя увидел Топаза, успел сообщить, что они уже больше суток не ели. Харьковские ребята собрали тормозок — так хоть что-то удалось поесть. — Конечно, были сомнения до последнего момента, что все может сорваться, — взволнованно говорит Константин. — Все могло быть, украинская сторона могла устроить провокацию, обстрелять колонну, ведь на нас строилась вся доказательная база, что на Юго-Востоке работает террористическая организация.
…Жену к встрече Константин подготовил. Несмотря на это, она, увидев осунувшегося и похудевшего мужа, все равно долго не могла прийти в себя. Трехлетняя дочь папу не узнала. Костя за эти несколько месяцев похудел больше чем на 20 килограммов. Семья все время находилась в Донецке, старший 16-летний сын сказал, что никуда не уедет, что будет его дожидаться в Донецке.
— Знаете, что меня все это время поддерживало? — говорит Константин. — Семья и друзья. Это так важно знать, что ты не один, что о тебе думают, что стремятся сделать все для твоего освобождения. И дождались, и сделали.
Олег Царев, председатель парламента Новороссии