Россия уже несколько лет втянута в открытое глобальное противостояние. До этого она ещё около полутора десятков лет находилась в скрытой форме того же противостояния. Состояние военной опасности фиксируется населением, тем более, что в Грузии в 2008 году и с 2015 года по сей день в Сирии Вооружённые Силы России приняли участие в боевых действиях.

В то же время, глобальный конфликт с участием России не является ни войной в привычном понимании первой половины XX века, ни классической холодной войной, в том виде, в каком мы познакомились с ней во второй половине ХХ века.

Не случайно этот конфликт практически официально называют гибридной войной и всё чаще политики и военные эксперты говорят о войне нового поколения, в которой непосредственные боевые действия носят лишь второстепенный, обеспечивающий характер, по отношению к информационно-политическим и дипломатическим усилиям.

По сути армия сейчас нужна не для того, чтобы выигрывать войны, а для того, чтобы оппонент, проигрывающий политическую шахматную партию, не решил переломить ситуацию при помощи обычного молотка. Чтобы такое желание у него не возникло (а возникнув не было бы реализовано) необходимо иметь про запас свой молоток.

Кроме того, поскольку значительная часть планеты живёт в достаточно отсталых (вплоть до родоплеменных) обществах, армия необходима, чтобы удерживать варваров на границах цивилизации.

В связи с изменением своих функций, современные армии всё более профессионализируются. Техника становится всё дороже и сложнее. Обслуживанию её приходится учиться всё дольше и дольше (почему призывников и заменяют контрактниками). Современные высокотехнологичные боевые корабли, танки и самолёты уже невозможно лепить как пирожки (как лепили Т-34 и Ил-2 в годы Великой Отечественной войны).

Потеря каждой единицы техники — серьёзный удар. Аналогичным образом, штучными кадрами становятся квалифицированные специалисты, способные этой техникой управлять. Их невозможно обучить за две недели, как ополченца, которому вручили трёхлинейку, за два месяца, как танкиста или даже за полгода, как лётчика первого периода Великой Отечественной).

В целом, армия становится очень дорогой игрушкой, вовсе не предназначенной для того, чтобы забивать этим «микроскопом» гвозди. Таким образом, стремление к достижению над противником технологического превосходства, обусловившее модернизацию и узкую профессионализацию вооружённых сил, породило диалектическое противоречие.

Обладатель таких вооружённых сил не может использовать их против равного или сопоставимого по силам противника, иначе потери, понесённые армией нанесут ущерб, не компенсируемый одержанной на поле боя победой.

Отсюда поменялся и формат международных отношений. Действительно, ещё в конце XIX — начале ХХ века Россия (СССР) столкнувшись с аналогичной (или даже менее значительной по масштабу) агрессией со стороны Турции, как известная атака на российский бомбардировщик в небе Сирии, просто послала бы армию на Дунай и Кавказ, а флот в проливы. Впрочем, Крымская война показала, что уже тогда спонтанная непродуманная реакция не всегда была лучшим выходом.

В сегодняшних же реалиях, несомненный разгром Турции нанёс бы российской армии столь серьёзный ущерб, что ни о каком продолжении сирийской кампании не было бы и речи. Собственно на это и рассчитывали те, кто пытался спровоцировать Москву на военную реакцию.

В аналогичной ситуации оказались США на Дальнем Востоке. Трамп пригрозил КНДР военной операцией, Ким Чен Ын пообещал в ответ ядерный удар по американским базам и корабельным группировкам в океане. Ситуация ровно та же, что была у нас с Турцией.

Мы знали, что США и НАТО не будут воевать за Анкару, но у Турции была достаточно сильная армия, чтобы нанести российским войскам неприемлемо большой ущерб и, в результате, сорвать (пусть и ценой гибели турецкого государства) важнейшие стратегические операции, ведущиеся в рамках глобального противостояния с Америкой.

Трамп тоже практически уверен, что ни Россия, ни Китай (а с Китаем США пока рассчитывают справиться) за Корею с ним воевать не будут. Чем-то Киму помогут, но ядерный апокалипсис из-за него не начнут. Но американским военным аналитикам не сложно подсчитать, что в результате полномасштабной войны с КНДР и ядерного ответа Кима, США сотрут Северную Корею в порошок, но понесут неприемлемо большие потери на Тихом океане.

Даже, если им удастся вывести из-под удара основные группировки своего флота, как минимум останутся одни воспоминания от Южной Кореи, да и Японии явно не поздоровится. То есть, помимо стационарных американских баз (которые никуда не уплывут), находящихся в пределах досягаемости северокорейских ракет, Вашингтон гарантированно потеряет две крупнейшие и наиболее боеспособные союзные армии региона, Также США не смогут больше использовать территории этих государств в качестве плацдармов для развёртывания войск.

Сказать, что таким образом военные (и политические) возможности США в азиатско-тихоокеанском регионе сократятся в несколько раз — значит ничего не сказать. Все потенциальные союзники США будут учитывать, что Америка в любой момент может сделать и их территорию целью для ответного ядерного удара и постараются увернуться от такой чести.

При этом Россия и Китай никаких потерь не понесут. Наоборот, получат повод для концентрации сил на угрожающем направлении и для подавляющего большинства стран региона окажутся единственной защитой от американской непредсказуемости.

Если в XIX — начале ХХ века высадка американских войск в Корее в аналогичной ситуации, усилила бы американское присутствие в регионе и авторитет США, то сейчас аналогичные действия ведут к критическому ослаблению Америки. Причём не только в Азии. Союзники по НАТО тоже не мечтают стать мишенью для ядерных ракет.

Разница в российско-турецком и американо-корейском конфликте заключается в том, что Корея не торговала с США помидорами, не принимала миллионами американских туристов, не получала контрактов на строительство в США стадионов и автобанов.

Даже поставки продовольствия, которые США обещали КНДР за отказ от ядерной программы, отменены десятилетие назад под надуманным предлогом. Вашингтону просто нечем ущучить Кима. Поэтому Трамп оказался в ситуации, когда нельзя атаковать, но и не атаковать нельзя. Так бывает, когда неправильно определяешь врага и атакуешь вместо настоящего противника его видимость.

Для США настоящие враги Россия и Китай и в Вашингтоне это знают, так же, как знают в Москве и Пекине, что для них настоящий враг — США. ЕС, со всеми Япониями, Канадами и прочим коллективным Западом, без США значит ровно столько же, сколько КНДР или Иран без России и Китая.

Если главных выгодополучателей нет, то во что обойдётся принуждение к повиновению их оставшихся союзников уже роли не играет. Поэтому, когда СССР ушёл в небытие, его уцелевшие союзники в основном Западу не сопротивлялись, а постарались быстро перейти в другой лагерь. Кто не успел (или кого почему-то не приняли) того бомбили. Сопротивление было бесполезно, в виду абсолютного превосходства в силах.

Как надо действовать, когда применение военной силы неизбежно продемонстрировала Россия в Сирии. Вначале, ещё в 2011 году от ударов ВВС США и ЕС из Восточного Средиземноморья Сирию прикрыли корабли российского флота. Они бы, конечно, не смогли отразить удар авиации НАТО, если бы США и их союзники решились атаковать. Но Западу пришлось бы нанести удар по российским военным кораблям, то есть начать войну с Россией. И Вашингтон отступил, согласившись на ликвидацию сирийского химического оружия.

Читайте также: С борта МКС сняли, как в атмосферу над Атлантикой вошел неизвестный объект на скорости 40 км в секунду (ФОТО, ВИДЕО)

Некоторое время после этого, армия Асада, поддержанная проиранской Хезболлой, а с 2013 года и экспедиционными силами Корпуса стражей исламской революции (КСИР) пыталась переломить ход войны в свою пользу. Однако, поскольку против Сирии выступал не только Запад, но и монархии Залива, материальные ресурсы Дамаска начали истощаться значительно быстрее, чем у его врагов.

Стало ясно, что ход боевых действий может переломить только авиация. Точно так же было ясно, что если массированные удары по боевикам начнут наносить изрядно потрёпанные к тому времени ВВС Сирии и даже ВВС Ирана, то против них немедленно задействуют авиацию и средства ПВО как монархий Залива, так и стран Запада.

Поэтому появление в Сирии российской авиагруппы имело не только военное, но в большей мере морально-политическое значение. Западу продемонстрировали, что воздушное пространство Сирии закрыто. После этого ВВС Дамаска значительно активизировались.

Не случайно именно после этого была организована турецкая провокация, а когда Эрдоган не проявил должной воинственности и начал искать пути к договорённости с Россией, против него организовали военный переворот. Россию любой ценой, даже ценой большой войны с членом НАТО Турцией (даже ценой полного разгрома Турции) надо было убрать с Ближнего Востока и развязать там руки США. По этой же причине, как только Турция перешла на сторону России, события в Сирии начали развиваться с калейдоскопической быстротой. Но ещё быстрее США стали терять союзников и влияние на Ближнем Востоке.

Как видим, в данной ситуации применение армии носило не столько военный, сколько политико-дипломатический характер. ВМФ и ВКС России сыграли роль молотка, продемонстрированного (только продемонстрированного) излишне воинственному партнёру, чтобы вернуть его за шахматную доску.

Замечу, что в периферийные по отношению к основному (сирийскому) кризисы (вроде йеменского), которые требуют для своего разрешения полномасштабной военной операции, Россия и США не втягиваются, предоставляя возможность своим союзникам самостоятельно выяснять отношения (разумеется оказывая им ограниченную политическую и военно-техническую поддержку).

Не втягиваются именно потому, что с точки зрения современной гибридной войны он носит зависимый (отвлекающий) характер. Быстрая и однозначная победа требует слишком больших ресурсных затрат, которые не оправдываются возможными дивидендами.

С этой же точки зрения необходимо рассматривать и украинский кризис. Он не случайно развивался параллельно сирийскому. Главная задача, решавшаяся США на данном направлении заключалась в связывании рук России, во втягивании её в жёсткую политическую, а лучше и военную конфронтацию с ЕС, с тем, чтобы организовать Москве своего рода Корею (или Афганистан — этот пример нам ближе).

Первоначально эту задачу должно было решить соглашение об ассоциации. Подписание его Украиной автоматически вызывало жёсткую торгово-экономическую конфронтацию России и ЕС, скорее всего с той же самой санкционной войной и с нарастанием военно-политической напряжённости. Это заставило бы Россию держать войска на угрожаемом направлении вблизи своих границ, а на активную игру в Сирии ресурсов уже бы просто не хватило.

Россия смогла буквально в последний момент дипломатически переиграть ЕС.

Янукович отложил (подчёркиваю, только отложил) подписание соглашения и изъявил желание начать переговоры по спорным моментам с Москвой и Брюсселем. И тут же был свергнут. Казалось бы, что стоило ЕС или даже США дать Януковичу те несчастные 15 миллиардов долларов (или даже евро), которые он просил. И соглашение было бы тут же подписано.

Но проблема заключалась как раз в том, что Киев уже начал переговоры с Москвой и начни Брюссель договариваться с Януковичем, эти переговоры вынужденно перешли бы в трёхсторонний формат. Но США была необходима конфронтация на грани (или даже за гранью) войны, а не переговоры. Поэтому свержение Януковича проходило под демонстративно русофобскими лозунгами, а к власти в Киеве пришли нацисты, немедленно начавшие искоренять всё русское.

По логике XIX — ХХ веков, Россия должна была немедленно отправить на Украину войска. В какой-то момент такая возможность существовала. Ровно до тех пор, пока не выяснилось, что несмотря на достаточно мощное самоорганизовавшееся народное движение в некоторых городах Юго-Востока, вся политическая элита перешла на сторону мятежников, подчинив им также армию, спецслужбы и МВД, которые после трёх месяцев майдана были дезорганизованы, дезориентированы и наполнены предателями. В сложившейся ситуации действия России квалифицировались бы не как помощь законной власти (как это было в Сирии), а как агрессия против независимого государства, «народ» которого сверг «кровавого диктатора».

Читайте также: На Украине предложили переименовать Россию в «Московщину»

России предоставляли возможность «воссоединить» Украину, получив торгово-экономическую войну и военно-политическую напряжённость с ЕС. При этом США, сохраняя и умножая свои силы, спокойно смотрели бы как взаимно истощают друг друга Москва и Брюссель. То, что мы сейчас видим в корейском кризисе, только наоборот.

В результате взаимных манёвров весны-осени 2014 года сложилась ситуация в которой Россия и Запад, как в Сирии, поддерживали разные лагеря в украинской гражданской войне. То есть основные геополитические игроки уклонились от прямого участия в конфликте.

Выигрыш Москвы в данной ситуации заключался в том, что Запад традиционно рассчитывал на блицкриг. Причём блицкриг был подготовлен значительно лучше, чем пресловутый план «Барбаросса», предусматривал несколько вариантов развития событий и практически не оставлял Москве шансов выскочить из расставленного капкана.

Если срывается соглашение об ассоциации (а после демарша Януковича оно потеряло для Запада всякий смысл), то остаётся возможность прямого втягивания России в украинский гражданский конфликт. Если срывается и этот вариант, тогда есть возможность задушить Москву санкциями (впрочем санкции предусматривал любой из вариантов). Запад проиграл потому, что руководствуясь идеологической оценкой российских возможностей (в том числе и информацией, которую поставляла российская пятая колонна) недооценил реальный масштаб и прочность российской экономики.

В 1941 году Гитлер сказал, что «никогда не начал бы эту войну», если бы знал, что у СССР столько танков. Вот и Запад вряд ли бы полез в санкционную конфронтацию, если бы мог хоть на минуту представить, что Россия выдержит санкции без серьёзных общественных потрясений, да ещё и не без успеха попытается обернуть некоторые из них себе на пользу.

С того момента, как стало понятно, что санкционная политика себя не оправдала задача России заключалась в том, чтобы не дать Западу сорваться с украинского крючка. С этого времени Украина становилась расходной статьёй и яблоком раздора уже для Запада. И с каждым годом всё больше.

В 2014 году я писал о том, что Украина не в состоянии существовать, как целостное государство с той властью, которая установилась после переворота. Дожидаясь победы в санкционной войне Запад продлил агонию Украины, влив в неё некоторое количество (порядка 25–30 миллиардов долларов) денег и оказав политическую поддержку, направленную прежде всего на внутреннюю стабилизацию режима, который был готов развалиться под грузом собственных противоречий уже в первый год своего существования.

Впрочем, к концу 2015 года Запад понял, что его надежды беспочвенны и быстро свернул финансовую поддержку. Но к этому моменту уже больше года действовали минские соглашения. Создавая нормандский и минский форматы Запад рассчитывал на то, что в их рамках он будет принимать капитуляцию России в украинском кризисе. В начале 2016 года выяснилось, что оба формата являются политико-дипломатической ловушкой, не дающей уже самому Западу просто забыть об Украине, сделав вид, что ничего не было.

Более того, когда к средине 2017 года ЕС практически обнулил своё участие в обоих форматах, под предлогом того, что украинские власти абсолютно недееспособны, США вынуждены были сами занять за столом переговоров место своих союзников.

Теперь у нас ситуация аналогичная той, что складывалась вокруг Сирии в 2012 году. Тогда Россия предлагала Западу широкий компромисс по сирийскому вопросу в рамках женевского формата. США отказались, рассчитывая победить и сейчас сирийское урегулирование происходит в Астане без США и вопреки США.

Сегодня США, отчётливо понимая, что украинская власть больше не будет поддерживаться ЕС и не собираясь вкладываться в поддержку Украины сами, пытаются выторговать у России уступки в украинском урегулировании, давая понять, что когда Украина посыплется, Москва столкнётся с непрогнозируемой ситуацией.

Но Россия жёстко стоит на условиях минских соглашений и не планирует их менять. Почему? Потому, что Минск говорит о необходимости федерализации Украины, для чего необходимо принятие новой конституции, а по сути переучреждение украинского государства.

Но о необходимости автономии для национальных меньшинств Украины (той же федерализации) говорят и венгры. А поляки требуют отказа украинской правящей верхушки от нацисткой идеологии и её самоочищения от нацистов, что в принципе невозможно. И тоже вспоминают «польский Львов». Румыны громко не выступают, но политические контакты свернули и договорились с венграми о взаимодействии.

Это всё страны ЕС. А в ЕС сейчас достаточно противоречий, чтобы Германия и Франция спорили с ними ещё из-за какой-то Украины, которую никто не хочет содержать, но некоторые члены ЕС не против поделить.

Единственный международно-правовой документ, в рамках которого сейчас можно вести дискуссию о судьбе остатков Украины — минские соглашения. В их рамках Франция, Германия и Россия приняли на себя обязательства гарантов в украинском урегулировании. Не обязательства сохранить у власти Порошенко или киевскую Раду, но способствовать урегулированию украинского кризиса.

Кроме того, эти соглашения были подписаны главами ДНР (Захарченко) и ЛНР (Плотницким). Если в Киеве центральная власть исчезнет или потеряет легитимность, то Захарченко и Плотницкий останутся единственными законными представителями Украины, с которыми вели переговоры страны-гаранты. Они не в меньшей мере, чем Венгрия, Польша или Румыния могут выдвигать претензии на любые украинские территории (а на какие-то могут и не выдвигать).

Так что в момент близящегося распада Украины у России остаётся переговорный механизм, в котором участвуют республики (кстати, от Украины не отделявшиеся) и ЕС. Более того, остатки Украины становятся проблемой не только России, но и ЕС. Так что пытаясь выжать из украинского кризиса хоть какой-то профит США рискуют оказаться в той же ситуации, в которой они уже оказались в Сирии (астанинский формат есть, а Вашингтона в нём нет).

Как видите, правильное определение врага (и его целей, разумеется) даёт хороший шанс на победу в современной гибридной войне, насколько бы ни был силён этот враг.

Дело в том, что как это ни обидно звучит для многих стран и народов, Сирия, Украина, Турция и даже целый ЕС в этой войне расходный материал. Они могут занять правильную позицию, как Турция после попытки государственного переворота, и тогда не только их суверенитет будет сохранён, но и претензии на существенную роль в своём регионе могут быть удовлетворены.

Они могут занять неправильную позицию (как Украина). И тогда исчезнут, как она исчезает. Саудовская Аравия сейчас пытается спешно оставить неправильную позицию и перебежать на правильную сторону. Её внутриполитические потрясения (аресты принцев, министров, практически дворцовая революция) показывают какой это сложный и опасный процесс (особенно, когда ты слишком долго был на неправильной стороне).

Проблема большинства нынешних государств заключается в том, что не только ментально, но и технологически они находятся ещё в ХХ веке. Кстати, противоречия ЕС — не просто противоречия между богатым Севером и бедным Югом, это противоречия между политико-экономическими системами XXI века, которые как Франция и Германия вполне готовы участвовать в гибридной войне, хоть и не имеют достаточного ресурса, чтобы играть в ней ведущую роль, и восточноевропейцами, которые находятся либо в конце ХХ века (Польша, Чехия, Венгрия), либо и вовсе в XIX (Прибалтика, Румыния, Болгария) и, мысля соответствующими категориями, страдают в страхе перед возможной оккупацией своих никому не нужных территорий, с разбегающимся населением.

В современном мире, в котором боеголовка может быть доставлена прямо в форточку Белого дома, а информационный и военный контроль осуществляется без физического присутствия, нет необходимости занимать и удерживать территории, ублажать их население, создавать инфраструктуру (необходимую хотя бы для обеспечения войск) и т. д.

Достаточно контролировать ключевые торговые пути, источники сырья, технологии и производство и вас может даже не интересовать как к вам относятся в какой-нибудь третьеразрядной стране (латиноамериканцы всегда не любили «гринго», но пока не возникла торгово-экономическая альтернатива в виде БРИКС безоговорочно подчинялись США).

Контроль над рынками сбыта и рынками рабочей силы позволяет как угодно и совершенно бесплатно манипулировать политикой стран с ограниченным суверенитетом. А контроль над информацией обеспечивает правильную картинку в глазах несчастного населения несчастной страны.

Именно поэтому, хоть все украинские президенты проводили прозападную политику и выполняли рекомендации Запада, народ считает, что это они виноваты в том, что он плохо живёт, а Запад мечтает украинцев облагодетельствовать, но киевские политики не дают. А ведь давно уже можно было бы задуматься над тем, что если за 25 лет похода в Европу пришли в Африку, то стоило бы компас проверить.

Читайте также: Новый провал США в Сирии: Москва побеждает, но Вашингтон готовит реванш

Ростислав Ищенко