МАРАХОВСКИЙ Виктор
Провал недавней всероссийской акции в защиту свободы интернета провалился столь наглядно, что ее замолчали те же СМИ, что раскручивали (протестовалось, напомним, против привлечения людей к ответственности за то, что их беззаботные пальцы написали в соцсетях — особенно если они это сделали анонимно, или через даркнет, где по идее можно всё и за это ничего не должно быть).
Куда больше эффекта (в силу вовлечённых персон) имеет идущая пока в стороне от глаз взрослых битва молодого поколения — видеоблогеров — с ветераном, умеющим с толком эксплуатировать амбиции и иллюзии молодняка, О. Тиньковым.
Если коротко, то со стороны история выглядит так. В ходе вбивания в молодняк идеи, что у него должны быть карточки банка — предприниматель купил рекламу у кучи юных ютуберов. Кому-то денег не досталось, кто-то захотел большего, кто-то просто решил привлечь к себе внимание потенциального источника средств. В эфир пошли ролики ненависти и «ролики-мочилово». Банкир начал огрызаться в ответ и волочь в суд. Ютьюб взвыл.
Ничего не напоминает? Да, вы совершенно правы.
Дети вслед за поколением родителей заново открыли для себя специфические, «кибер»-девяностые.
Только вместо частных федеральных каналов и бумажных газет-гигантов, мочивших прокурора Скуратова и спрашивавших, при чём здесь Лужков — теперь коллективного Гусинского и Березовского играют рои юных, лет по 20–30 авторитетов, обозревающих мир удивительных роликов, фильмов, товаров и услуг, в котором они живут.
Чтобы понять степень их наивной веры в себя, приведу цитату из старательного обзора битвы на одном из тематических (детско-юношеских то есть) порталов: «Война блогеров против Тинькова разыгралась не на шутку. Но суды вряд ли помогут, ведь YouTube-деятели попадают под защиту свободы слова».
В переводе с юношеского на русский это означает, что юношество, по его мнению, нашло в законе о СМИ дыру и научилось ее использовать. А именно — если перед безудержным поливом врага сообщать, что «это оценочное суждение», то никакой ответственности не последует.
Это, разумеется, не так — но этот путь очередному поколению медийных деятелей придётся ещё пройти вслед за папами самостоятельно.
Но интереснее, уважаемые читатели, тут другое.
Коль скоро оказались возможны «кибер-90-е» — то возможен ли римейк какие-нибудь более ранних кризисных эпох с приставкой «кибер»? В конце концов, мы живём в специфическое время, когда несколько эпох могут воспроизводиться одновременно и параллельно друг другу.
В первую очередь тут приходит в голову, конечно, «кибер-1937».
Что любопытно. Тот «новый тридцать седьмой», которым с упорством отчаяния пугает свою съёживающуюся от возраста аудиторию съёживающаяся же элита либерального медиа-класса — к новому, реально возможному кибер-37 никакого отношения не имеет.
Ибо то, что элита медиа-класса понимает под «новым тридцать седьмым» исчезновение собственных невидимых, но стальных классовых привилегий, которыми она пользовалась четверть века. Эти привилегии заключались в основном в физической и юридической неприкосновенности. Поэтому побивание, например, журналиста по фамилии Кашин в далёком начале десятых и посадка режиссера по фамилии Серебренников только что — автоматически катапультировали обоих деятелей выше всякой критики, причислили к лику жертв Нового Тридцать Седьмого.
Ну так вот. И реальный 1937-й, и его новое повторение выглядит куда менее пафосным и куда более массовым.
Реальный 1937-й — это было всего лишь время, когда на стыке нескольких не слишком зависивших друг от друга процессов возникла внезапно химическая реакция — и пошла сметающая всё, поразившая даже инициаторов процесса взрывная волна. По определению А. Вассермана — «был краткий период, когда практически любому доносу, сколь бы он фантастичен ни был, давался ход». Иными словами — массы (в том числе интеллигентные) оседлали на какой-то момент вершить государственные следственно-репрессивные функции, и за год с небольшим страна недосчиталась нескольких сотен тысяч граждан.
Что касается кибер-1937, то он будет (если будет) массовой попыткой перехвата «инициативными группами» функций нынешних отделов по борьбе с экстремизмом, управления «К» и так далее.
Как показала несвежая уже битва вокруг матильдинга и свежий «рохинджа-бум» — сверхактивные инициативные группы у нас есть. И они уже достаточно накалены.
А значит, кибер-сафари на противников (просеивать все сообщения в соцсетях, лезть в архивы и писать заявления об обнаруженных множественных экстремизмах, оскорблениях чувств и напротв — угрозах расправой) в любую минуту могут принять массовый характер.
…И кстати, в нашем законодательстве имеется ещё одна дыра, которую пока закрывает лишь добрая воля общества (или паранойя потенциальных «тридцатисемитов», боящихся, что их тоже найдут).
Дыра состоит в том, что отечественное законодательство, считая анонимные доносы по интернету «вторым сортом» по сравнению с именными заявлениями — все же предусматривает для официальных инстанций отработку анонимных сообщений о совершенных или готовящихся правонарушениях.
У меня есть ряд знакомых (журналистов, конечно, в основном), ставших объектами такой кибер-криптии. В одном случае анонимный источник сообщений о том, что забанивший его идейный враг торгует наркотиками и содержит бордель — был вычислен органами и подвергнут воспитательной беседе. Во втором случае — источник оказался эмигрантом, не первое десятилетие сходящим с ума в немецком городке. И поэтому его идейный враг до сих пор, обычно осенью, подвергается веренице «проверок поступившей информации» со стороны сочувствующих, но вынужденных выполнять закон сотрудников различных спецслужб.
Так вот: Кибер-1937 — наступит тогда и в том случае, когда и если данное психотическое увлечение станет массовым. То есть — именно достоянием не ничтожного числа одиночек, а хотя бы 1% населения.
Очень хотелось бы добавить, что этого не произойдёт и произойти не может. Но история знает слишком много психических эпидемий, порой выраставших из чистых забав, чтобы не готовиться (в том числе и на правовом уровне) и к такому варианту кризиса.

Источник