ВИННИКОВ Владимир
Продолжая рассмотрение темы «цифровизации» российской и мировой экономики, проще всего начать с влияния этого фактора на мировые процессы производства-потребления. Тем более что данный аспект получил актуальность ещё с началом «глобальной компьютерной эры» во второй половине 90-х годов прошлого века, а уже в 2000–2001 годах привёл к печально известному «краху доткомов», «заточенных» под новейшие информационные «суперхайтек»-технологии.
В «Манифесте Коммунистической партии» 1848 года Карл Маркс и Фридрих Энгельс дали классическое определение того, что такое производство и способ производства, даже отметив отличие между материальным и духовным производством (производством идеального продукта): «На смену старой местной и национальной замкнутости и существованию за счёт продуктов собственного производства приходит всесторонняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от друга. Это в равной мере относится как к материальному, так и к духовному производству».
Если культуру можно определить как совокупный способ человеческой деятельности вообще, то «способ производства» оказывается понятием более узким, относящимся к понятию человеческой культуры как частное к общему, как элемент к целому.
Действительно, производство выступает лишь одним из проявлений жизнедеятельности человека. Его значение определяется способностью человека выделять и закреплять в практике ряд собственных действий не по их конкретному результату, а по результату опосредованному, отдалённому в пространстве и во времени, по результату идеальному. Согласно известной формулировке Маркса, самый плохой архитектор от самой лучшей пчелы отличается тем, что заранее имеет в голове план своей постройки.
Направленная таким образом деятельность по созданию условий для удовлетворения тех или иных человеческих потребностей и есть труд. Но сам по себе процесс труда ещё не гарантирует потребления, то есть удовлетворения вызвавших его потребностей, а потому выступает двояко: как труд производительный и как труд непроизводительный. То, что не потребляется, на самом деле и не производилось, а затраченные на создание этого товара или услуги ресурсы можно считать израсходованными впустую.
Производительный труд, производство оказывается не только высшей ценностной формой человеческой деятельности, но и формой наиболее зависимой от способности человека предвидеть результат своих действий, то есть осознавать их.
В своё время Маркс, характеризуя способ производства, отмечал, что общество определяется не тем, что оно производит, а тем, как оно производит. Но в последнее понятие марксистская традиция включала и включает лишь производительные силы и производственные отношения. Тем самым из рассмотрения исключаются все аспекты человеческой деятельности, не имеющие статуса производственных и даже трудовых, но тесно связанные с ними в рамках единой культуры и способные сильно влиять на дальнейшее развитие производства.
Подобная теоретическая установка не только способствовала самодовлеющему вычленению материального производства из структуры человеческой деятельности и рассмотрению такого производства как самодостаточного явления — она привела к отождествлению культуры со способом производства, целого с частью. На практике это проявляется тем, что продуктом труда признаётся, скажем, выплавленный из руды металл, а отвал пустой породы, возникший в результате того же трудового процесса, продуктом труда не признаётся и как бы не существует. В итоге вся цивилизация работает на свалку и пустыню — фальсифицированная аксиология способа деятельности даёт чудовищные плоды.
Реальная «цифровизация» человеческого сообщества, 15–20 лет назад невозможная технологически, способна привести прежде всего к замене гибкого мелкосерийного «постиндустриального», «постконвейерного» производства ещё более гибким индивидуальным производством, ориентированным на потребности конкретного человека. Что, в принципе, способно преобразовать современную «мусорную» экономику, бесконечно растрачивающую ресурсы, в «точечное» производство сверхдолговечных индивидуальных товаров, что приведёт к новым потрясениям в сфере финансов, связанным с комплексным, системным изменением функции денег.
В своё время я донимал математиков вопросом о том, какой величиной являются деньги: скалярной, векторной или тензорной. Пока один из отечественных самородных гениев, лобачевских-перельманов, не просветил меня простой, хотя и нелёгкой для понимания истиной: сами по себе деньги — величина внемерная, то есть скалярная, зато их движение реализуется и в векторных, и в тензорных пространствах вплоть до 14-й мерности, соответствующей потенциалу человеческого мозга, хотя в экономической практике используются мерности не выше седьмой, что также чрезвычайно много. Но, опять же, монетизация «цифрономики» — это отдельная тема, которая далеко не исчерпывается проблематикой использования «криптовалют».
Возвращаясь к теме производства-потребления, можно отметить нарастающую долю идеального производства, то есть производства разного рода информации, по сравнению с долей «традиционного» материального производства. В то же время особенности и закономерности этого производства ни классической, ни современной политэкономией системно не изучаются — по крайней мере, «в сегменте открытого доступа».

Источник