САТАНОВСКИЙ Евгений
В июне исполнилось десять лет с момента вооруженного захвата организацией ХАМАС («Исламское движение сопротивления») сектора Газа, изгнания оттуда Палестинской национальной администрации (ПНА) и превращения анклава в плацдарм регулярных атак против Израиля. Дискуссии вокруг того, следует ли мировому сообществу признать эту структуру, являющуюся частью международного движения «Братьев-мусульман», легитимным участником палестино-израильских переговоров, идут параллельно с сотрудничеством с ней ООН в Газе.
Контакты с ХАМАС поддерживает МИД РФ, следуя концепции отсутствия у России противников среди организаций, напрямую не атакующих ее территорию. Хотелось бы констатировать, что надежды на посредничество ХАМАС в кризисных ситуациях (захват наших дипломатов в Ираке) не оправдались, а в Сирии боевики организации выступили против режима президента Асада, открыв его противникам дорогу в центр Дамаска, что прямо противоречило российским интересам. Сегодня ХАМАС столкнулся с рядом вызовов — и во внутрипалестинском, и в региональном контексте. Настоящая статья основана на материалах профессора З. Ханина, эксперта ИБВ, подготовленных для института.
За красной чертой
Главным современным вызовом ХАМАС является смена отношения Израиля к режиму радикальных исламистов в Газе, связанная с необходимостью пересмотра «политики сдерживания», разные варианты которой применялись к сектору после ухода оттуда израильтян в 2005 году по плану «одностороннего размежевания» израильского премьер-министра Ариэля Шарона. Основным принципом этой доктрины стала идея «управления кризисом в Газе без управления Газой», включая отказ Израиля от оккупации Сектора, равно как и ведения с ХАМАС прямых переговоров на его условиях. Обновленный вариант «доктрины сдерживания» был принят правительством Израиля после выборов в кнессет 2009 года с учетом опыта шедшей в декабре 2008-го — январе 2009-го операции «Литой свинец».
Новая политика включала поддержание режима ограниченной блокады Сектора, направленного на противодействие контрабанде оружия и материалов для производства боеприпасов, включая ракеты, которыми боевики ХАМАС периодически обстреливали южные районы Израиля. Она не касалась поставок воды, электроэнергии, наличных денег, лекарств, стройматериалов и предметов гуманитарного назначения, которыми Иерусалим снабжал Газу, ежедневно пропуская через израильскую территорию сотни грузовиков с товарами для ее жителей. При этом новая политика предполагала реагирование на каждую вылазку исламистов проведением интенсивных ограниченных операций и ликвидацией лидеров террористов в сочетании с экономическим, политическим и дипломатическим давлением на правительство ХАМАС в Газе.
Она была реализована в августе 2011-го, когда боевики действующих в Газе группировок провели крупный теракт в районе Эйлата и интенсивный обстрел городов и поселков израильского юга, включая Беэр-Шеву, Ашкелон и Ашдод. ВВС Израиля тогда провели ряд операций по уничтожению с воздуха ракетчиков, мест концентрации и штабов оперативных группировок боевых подразделений террористов, их тренировочных баз, складов и мастерских вооружений, а также туннелей, используемых для контрабанды оружия в Газу с Синайского полуострова, заставив исламистов просить о прекращении огня и возвращении к состоянию «неформального перемирия».
От лидеров ХАМАС ожидалось следование простым правилам: если они не переходят неофициальную красную черту, то получают гарантии того, что не станут объектами «точечных ликвидаций», и признание их неформального суверенитета во внутренних делах контролируемого ими Сектора. На практике этот «суверенитет» означал ответственность за все, что происходит в Газе, с перспективой стать целью «операций возмездия» в случае террористических вылазок из Сектора — кто бы их ни осуществлял. Для лидеров ХАМАС, которые были вынуждены принять эти правила как данность, в краткосрочной перспективе такая схема могла считаться немалым политическим и дипломатическим достижением. Но в среднесрочном и тем более долгосрочном плане это приводило к инфляции декларируемого лидерами ХАМАС статуса их движения как «главной силы исламского сопротивления сионистскому врагу», что ставило под вопрос претензии на власть в Газе, перехват инициативы на «палестинской арабской улице» у «соглашателей и пособников сионистов» из ПНА/ООП, и делало их менее релевантными для внешних доноров.
Естественным выходом из ситуации, которая заметно усложнилась с началом «арабской весны», лидерам ХАМАС виделось обострение конфликта с Израилем, каковое и было ими спровоцировано летом 2014-го. Ответом стала контртеррористическая операция ЦАХАЛ «Несокрушимая скала», по итогам которой военная организация радикальных исламистов в Секторе получила тяжелый удар. Ни одна из поставленных руководством ХАМАС целей по снятию блокады Сектора, официальному признанию его суверенитета в Газе, включая передачу финансов, минуя ПНА, не была достигнута. Гражданская инфраструктура Сектора, дезорганизованная в ходе конфликта, продолжает оставаться таковой. Большая часть ресурсов расхищается или идет на восстановление военного потенциала организации. Новый конфликт с Израилем будет, судя по настроениям в военно-политическом истеблишменте еврейского государства, почти гарантированным концом правления ХАМАС в секторе Газа. Движение оказалось перед угрозой пересыхания источников поступления ресурсов извне при отсутствии альтернативы.
Не стой под скалой
Во многом описанная ситуация стала итогом серии стратегических просчетов руководства организации, главным из которых можно считать разлад с Ираном, являвшимся до 2011 года главным покровителем и спонсором правительства ХАМАС в Газе и его зарубежного руководства. Причиной разрыва стала поддержка ХАМАС родственных ему группировок исламистских суннитских радикалов, выступивших против режима Башара Асада в Сирии. Особое раздражение Тегерана и Дамаска вызвало участие в боях на стороне оппозиции почти двух тысяч живущих в Сирии ассоциируемых с ХАМАС палестинских арабов и попавшая в прессу информация об участии активистов военного крыла группировки, «Бригад Изеддин аль-Кассама», в подготовке бойцов Сирийской свободной армии. После этого определение «неблагодарный предатель» стало самым мягким из тех, которыми правительственные СМИ Сирии награждали главу политбюро ХАМАС Халеда Машаля, перебравшегося в начале гражданской войны в Сирии из Дамаска в Доху.
Впрочем, расчеты, что Асад разделит судьбу лидеров остальных авторитарных арабских президентских режимов Ближнего Востока, развалившихся в начале «арабской весны», не оправдались. Дамаск сумел сохранить контроль над столицей и частью территории страны и при поддержке иранского КСИР, подразделений ливанского движения «Хезболла», шиитских милиций, а затем и ВКС РФ перешел в контрнаступление. ХАМАС же потерял в лице Ирана основного поставщика наличности, вооружений и инструкторов для боевого крыла. Расчет на Египет в связи с приходом там к власти в 2011-м режима «Братьев-мусульман» рухнул два года спустя, когда в июле 2013-го военные свергли президента-исламиста Мухаммеда Мурси. Организатор переворота, новый президент страны генерал Абдель Фаттах ас-Сиси с момента прихода к власти проводил курс политической и территориальной изоляции режима ХАМАС в секторе Газа, бывшего центром действующих на египетском Синайском полуострове террористических сетей радикальных исламистов. Блокада границы Сектора со стороны Египта была более жесткой, чем израильская, направленная на противодействие контрабанде вооружений, но почти не затрагивающая гражданскую сферу. Надежды же на Р. Т. Эрдогана, чей режим является турецкой версией «Братьев-мусульман», также не оправдались.
Президент Турции долго настаивал на прекращении блокады сектора Газа в качестве условия нормализации отношений с Иерусалимом, резко ухудшившихся после поддержанной Анкарой в 2010 году антиизраильской провокации «Флотилии свободы», но снял это требование, когда понял, что конфронтация приносит ему больше издержек, чем выгод. В итоге он удовлетворился вместо «немедленного снятия блокады» Газы согласием Израиля на «особую роль Анкары в улучшении гуманитарной ситуации» в Секторе, получив возможность заявить, что «Сектор разблокирован». Стратегических инвестиций Турции в экономику Газы за прошедшие с того момента три года не было. Гуманитарные товары, которые Анкара поставляет в Газу, разгружаются в порту Ашдода, где досматриваются, теряясь в общей массе товаров, которые Израиль направляет в Сектор. Итогом стало лишь раздражение египтян вмешательством в дела Газы турецких конкурентов АРЕ, ухудшившее сложные отношения Каира с лидерами ХАМАС.
Последним ударом стало резкое сокращение финансовых траншей со стороны Катара, который было выдвинулся на роль главного донора ХАМАС в Газе и какое-то время конкурировал с другими соискателями этой роли. Но ему сегодня не до ХАМАС. О переориентации с Тегерана на Доху, приютившую политбюро организации после ее конфликта с официальным сирийским режимом, заговорили в октябре 2012-го, когда эмир Катара Хамад первым и последним из глав государств совершил официальный визит в Газу. Но «прорыв политической и экономической блокады», объявленный главой правительства группировки в секторе Газа Исмаилом Ханией, и представленный эмиром проект масштабной реконструкции разрушенной инфраструктуры Сектора остались фикцией.
Согласованные в 2012 году катарские поставки в Газу через переход «Рафах» на египетской границе потребительских товаров, стройматериалов и продукции двойного назначения из запрещенного Израилем списка прекратились со свержением в Каире режима «Братьев-мусульман». Обещания увеличенной помощи Катара Газе, прозвучавшие в окружении эмира после операции «Несокрушимая скала» 2014 года, не были реализованы тогда и скорее всего не будут выполнены в ближайшем будущем. Доха сейчас вынуждена решать более актуальные для себя проблемы собственной изоляции в арабском мире.
Тегеран воспринимается Эр-Риядом и его союзниками в суннитском мире в качестве нарастающей угрозы, усиливается и их беспокойство партнерством Катара с Ираном. В опубликованном 5 июля совместном коммюнике КСА, ОАЭ, Египта и Бахрейна содержится резкая критика негативной реакции Катара на требования снизить уровень контактов с Ираном и разорвать сотрудничество с «Братьями-мусульманами». По данным СМИ, политическая и финансовая поддержка Катаром ХАМАС спровоцировала давление на эмират со стороны аравийских монархий, в итоге которого шестеро членов его политбюро были вынуждены покинуть Доху и перебраться в Ливан, а стратегическое партнерство Катара и ХАМАС стало неактуальным.
26 лет спустя
В итоге лидеры ХАМАС стали прилагать интенсивные усилия для восстановления отношений с Тегераном. Однако этот процесс идет непросто, даже несмотря на интерес иранцев к обретению плацдарма на побережье Средиземного моря, позволяющего продвинуть на юг свое влияние в тылу суннитского мира. Камнем преткновения остается сирийский кризис. О намерении восстановить отношения с Дамаском лидеры палестинских исламистов заявили еще в марте 2015-го. В интервью ливанской Daily Star представитель бюро ХАМАС в Бейруте Раафат Мурра решительно отрицал какое бы то ни было отношение организации к попыткам вооруженного свержения режима Башара Асада. А все, что было сказано или заявлено по поводу ситуации в Сирии лидерами группировки, не выходило за рамки «утверждения права арабских народов требовать удовлетворения их законных социальных, политических и гражданских интересов». Однако конфликт вновь достиг точки кипения в декабре 2016-го, когда после захвата города Алеппо (Халеб) войсками Асада, частями «Хезболлы» и шиитскими милициями члены руководства ХАМАС обвинили их в геноциде местного суннитского населения. В ответ Тегеран пригрозил полным сворачиванием всех видов помощи ХАМАС в пользу, как выразился член Комитета по внешней политике и национальной безопасности парламента ИРИ Хешматолла Фалахатпише, таких «естественных альтернатив», как «Исламский джихад», давний конкурент ХАМАС в Газе.
Последняя по времени попытка палестинских исламистов вернуться к прежним правилам игры была предпринята после победы на выборах руководства ХАМАС проиранской фракции (включая нового главу правительства Газы Яхью Синуара, Салаха аль-Арури и других). В мае 2017 года выходящая в Лондоне саудовская газета «Аш-Шарк аль-Аусат» сообщила о прошедшей в Бейруте встрече высокопоставленных представителей ХАМАС с членами руководства «Хезболлы» и КСИР, где было достигнуто предварительное соглашение о возобновлении финансового и военного сотрудничества с Ираном. По данным СМИ, формализация этих соглашений была целью состоявшегося в начале августа визита в Тегеран делегации группировки во главе с членом ее политбюро Иззатом аль-Ришком. Вместе с высокопоставленными руководителями ХАМАС Салехом аль-Арури, Захером аль-Джабарином и другими он принял участие в инаугурации избранного на второй срок президента Ирана Хасана Роухани.
Показательно, что со встречи Иззата аль-Ришка и тогдашнего министра иностранных дел Ирана Али Акбар Велаяти, ныне советника по внешнеполитическим делам духовного лидера ИРИ аятоллы Али Хаменеи, в 1991 году началось партнерство Ирана с ХАМАС. Новая встреча этих политиков 26 лет спустя, как надеются лидеры организации, вернет ей устойчивую поддержку Ирана. При этом наученные горьким опытом иранцы не спешат совершать массированные инвестиции в гражданскую инфраструктуру Сектора, что крайне важно для выживания режима ХАМАС, а их возобновившаяся военная помощь обставлена условиями, призванными доказать его релевантность оперативным и стратегическим целям Тегерана. Что объясняет стремление лидеров группировки запастись альтернативными вариантами выхода из изоляции.
Одним из предпринятых в этой связи нетривиальных шагов ХАМАС был эксперимент их союза с Мухаммедом Дахланом. Этот бывший член руководства ФАТХ/ООП и близкий союзник главы ПНА Махмуда Аббаса, а затем — его главный политический противник бежал из Сектора после исламистского переворота 2007 года в Рамаллу, а после конфликта с Аббасом и его кланом — в Дубай. Используя свои связи в Каире и Абу-Даби, он мог бы, как надеялись в руководстве группировки, в обмен на допуск к административной власти в Секторе создать точки соприкосновения между руководством ХАМАС и лидерами стран «умеренного суннитского блока». Впрочем, эта схема, решая краткосрочные проблемы режима исламистов в Газе, может породить для них новые сложности. Например, вновь подорвать доверие Ирана в отсутствии гарантий со стороны суннитских режимов по обеспечению выживания режима ХАМАС.
Другим ходом его лидеров стало использование оставшихся рычагов влияния на израильских арабов в попытке разогреть в июле конфликт вокруг Храмовой горы в Иерусалиме. Смысл этих действий был в демонстрации потенциальным спонсорам того, что группировка остается серьезным фактором, который не стоит игнорировать. Однако издержки «расконсервации» ячеек ХАМАС внутри «Зеленой черты», попавших под удар израильских спецслужб, превосходили выигрыш.
Жив, пока нужен
Таким образом, если о кризисе самой идеи политического исламского фундаментализма в палестинской арабской среде говорить рано, у режима радикальных исламистов в Газе вариантов остается немного. ХАМАС, как это ни парадоксально, держится на нежелании Израиля ликвидировать его инфраструктуру в Газе — или позволить это сделать Египту. Как утверждают израильские аналитики, среди которых следует выделить экс-главу «Наатива» Я. Кедми, сохранение у власти в Газе ХАМАС при ограничении его возможностей вести войну является частью политической игры недоверяющего Аббасу израильского руководства, полагающего, что дни того сочтены и скептически относящегося к переходу Газы под управление Рамаллы.
По этой логике режим ХАМАС в Газе беспокоит Каир, стимулируя его сотрудничество с Иерусалимом в вопросах безопасности, усиливает противоречия между АРЕ, Ираном, Катаром, ОАЭ, Саудовской Аравией и Турцией и разрушает идею палестинского единства. Что существенно — при понимании того, что в долгосрочном мире с Израилем никакое палестинское руководство не заинтересовано и в лучшем случае дело ограничится политико-дипломатической войной против него, при условии, если не сможет рассчитывать на успех в военно-террористической деятельности. «Мирный процесс» оказался для Израиля катастрофической ошибкой, но признать это Иерусалим пока не готов. ХАМАС в Газе это иллюстрирует,

Источник