В понедельник, 19 июня, в столице Европейского союза начался первый раунд переговоров об условиях выхода Великобритании из дружной европейской семьи.

Ключевые вопросы переговоров — права граждан, финансовые отношения и управление границей между республикой Ирландия и Ольстером.

Рабочие языки — английский и французский. Главные действующие лица — министр по выходу Великобритании из ЕС Дэвид Дэвис и француз Мишель Барнье — убежденный голлист старой школы, бывший министр иностранных дел Франции и комиссар ЕС по внутреннему рынку и региональной политике.

После референдума о выходе прошел, на самом деле пролетел, почти ровно год. С самого начала доминировало мнение, что до реальных переговоров дело вообще не дойдет.

Российские и многие зарубежные наблюдатели были уверены, что результаты референдума «заиграют». Каждая заминка и юридическая формальность, необходимая для того, чтобы дать кабинету Терезы Мэй полномочия на переговоры, рассматривалась чуть ли не как конец Brexit.

Произошло тем не менее обратное. За этот год у британского правящего класса сформировался практически национальный консенсус по вопросу о выходе.

Напомню, что сама Мэй не поддерживала идею покинуть ЕС во время волеизъявления. Но зато после переезда на Даунинг-стрит принялась с истинно британским упорством исполнять волю граждан. Пожелаем ей удачи и дальше.

Сейчас вопрос, выходить или нет, для британских политиков в принципе не стоит. В отличие от июня 2016 года. Дискуссия ведется только вокруг сценариев расставания и нового формата отношений с ЕС.

«Жесткий», или «чистый» по определению самой Мэй, Brexit — это полный выход страны из Общего рынка и режима свободного передвижения граждан. С одновременным подписанием обширного соглашения о зоне свободной торговли. «Мягкий» Brexit означает продолжение участия в Таможенном союзе с ЕС и сохранение свободы передвижения. Альтернатива обоим сценариям — выход вообще без соглашения.

Если переговоры не приведут к результату, то 29 марта 2019 года Великобритания автоматически покинет ЕС. И отношения будут регулироваться только нормами Всемирной торговой организации.

Это будет означать полный разрыв связей, которые сформировались за 46 лет. В последнее время высказываются и предположения, что в случае, если переговоры будут затягиваться, но все-таки двигаться вперед, то стороны могут принять решение об их продолжении.

Однако есть основания опасаться, что за следующие два года компании сами начнут переориентировать свои деловые связи в других направлениях. Это значит, что живая ткань коммерческих и человеческих отношений, связывающая сейчас ЕС и Британию, будет постепенно разрушаться вне зависимости от исхода переговоров о Brexit.

Пока политический расклад в Соединенном Королевстве скорее в пользу «мягкого» варианта. И именно на этом будут настаивать переговорщики со стороны Евросоюза. Неубедительная победа консерваторов на парламентских выборах 8 июня — это очень и очень недурно для Брюсселя. И особенно хорошей новостью стало поражение евроскептиков (UKIP). Кстати, согласно данным последних социологических исследований доля положительно относящихся к ЕС британцев из числа опрошенных составила 54 процента, а негативно — только 40.

Участие в новом кабинете Мэй североирландских роялистов также, скорее всего, будет сдерживающим радикалов фактором. Ольстерские унионисты известны как сторонники прозрачной границы с республикой Ирландия и максимально тесных экономических связей с общим рынком Евросоюза — в 2016-м на его долю приходилось 44 процента от всего экспорта Великобритании. Поэтому пока есть основания думать, что «жесткий» выход останется запросной позицией Мэй, предназначение которой — напугать партнеров на континенте радикализмом, чтобы потом отыграть назад. Но ни в коем случае не к «мягкой» альтернативе, как она выглядит сейчас.

Потому что именно «мягкий» сценарий в брюссельском изложении может стать для Соединенного Королевства худшим выходом. Он, скорее всего, может означать нечто похожее на модель отношений с Евросоюзом Норвегии или Швейцарии. Обе эти страны имеют полный или частичный свободный доступ на рынок ЕС и принимают нормы европейского законодательства. Но при этом не жертвуют своим суверенитетом в пользу общих институтов Евросоюза.

В результате они лишены любых прав на участие в выработке правил, которым обязаны подчиняться. Кстати, в идеальном мире ЕС похожий сценарий предлагался России. Служивший в первой половине 2000-х главой Еврокомиссии наш большой друг Романо Проди говорил, что ЕС готов «разделить с Россией все, кроме институтов». Щедрое было предложение. Стало быть, Великобритании придется искать нечто большее в части защиты своих реальных прав.

При этом жесткое давление партнеров, уже почти бывших, по ЕС британцам гарантировано. Доминирующее в континентальной Европе отношение элит к выходу Великобритании можно охарактеризовать фразой «убирайтесь, но заплатите высокую цену».

Накипело, что называется. Отношения Британии и остального Евросоюза никогда не были простыми или душевными. Но сейчас на континенте большинство политиков считает, что выход Британии укрепит внутреннее единство союза. И ослабит позиции евроскептиков — Дании, Чехии и ряда других стран.

Переговоры с Лондоном стали для Берлина и Брюсселя инструментом решения внутренних проблем. Максимальная жесткость брюссельских переговорщиков будет преследовать цель сделать так, чтобы всем другим неповадно было даже думать о возможности выхода из ЕС.

Однако оптимистичные оценки того, как выход Британии скажется на состоянии Европы, представляются все-таки завышенными. Не надо забывать, что Европейский союз достиг вершин своего развития в 1990-е именно с участием Соединенного Королевства. Британский фактор за последние четыре десятилетия стал неотъемлемой частью европейского политического, экономического и интеллектуального ландшафта.

Говорить о том, что его исчезновение усилит Европу, это все равно что предлагать ампутацию руки в качестве средства сделать сильнее человека.

Исчезнет треугольник Берлин — Париж — Лондон, который с середины 1970-х двигал Европу вперед. Малые либеральные страны ЕС потеряют альтернативу доминированию Франции и, особенно, Германии. Политически Европа станет более консолидированной, чем сейчас. Но это не означает, что европейские народы будут более счастливыми и новые кризисы не возникнут в ближайшие годы.

Как же в целом Россия должна относиться к тому, что Европа и Великобритания на ближайшие два года погрузятся в тяжелейшую процедуру развода?

С одной стороны, причин для печали у Москвы нет. За последние годы Брюссель и Лондон сделали в отношении Москвы много дурного. Но и бурно радоваться по этому поводу не стоит. Европа — это важный партнер России. И частичная утрата ее дееспособности заморозит проблемы, которые мы имеем, но не позволит двигаться в сторону их решения.

Однако вне зависимости от того, враги нам европейцы или не враги, с уходом британцев Евросоюз лишится очень важного интеллектуального ресурса. В своей внешней и, что наиболее важно для России, внешнеторговой политике. Да и само Соединенное Королевство будет искать свое место в мировых делах. А стало быть, у российской дипломатии возникают новые интересные возможности.

Тимофей Бордачев