Журналист Андрей Бабицкий в материале Life — о том, как после безумных девяностых мы вновь научились гордиться собственными победами, в том числе и самой великой.

Смыслом новой эпохи, сменившей безумные 90-е прошлого века, которые пытались каменным топором прорубить новое «окно в Европу» для России, стало возвращение в нормальность, обретение отвергнутых и осмеянных идеалов, пробудившееся вновь ощущение, что жизнь без любви в самом широком смысле этого слова обречена на бесплодие и умирание.

После развала СССР очень многие уверовали в спасительную силу идей, которыми ельцинские реформаторы попытались перелицевать страну в рыночный конструкт, обременённый вроде бы для всех понятными лозунгами о правах и свободах личности.

Однако хорошие и важные слова, воздействуя на реальность, порождали дикие монструозные формы общественного быта.

«Невидимая рука рынка» — божество, которому молились наши «прогрессисты», получившие в руки власть над страной — на деле представляла собой первобытный социал-дарвинизм, устанавливавший право сильного, отринувшего все нормы морали.

Она оказалась не способна сформировать пространство цивилизованных экономических отношений, а опрокинула Россию в нищету и произвол.

«Грабь, насилуй, убивай» (слова из идиотской песенки, которую придуманный либеральный персонаж из ЖЖ Лев Щаранский сделал девизом реформаторских времён) — это не кажущееся чрезмерным преувеличение.

Именно в соответствии с этими призывами и обустраивалась наша жизнь в те прекрасные ельцинские годы.

Свобода слова обернулась невиданной тиранией спонтанности в медиа — появлением каких-то уже совсем подзаборных листков, в которых свои права на полное вытеснение всех остальных смыслов из человеческого существования предъявлял телесный низ, требовавший от реальности употребить все свои силы на ублажение его хищной и безблагодатной сущности.

Из свободы вероисповедания стали прорастать тысячами варварские тоталитарные секты, прокручивавшие человеческие мозги в блендере, а потом и поджаривавшие их.

Западный рай, суливший безбрежное изобилие и достаток, при попытке вынянчить его на отечественной почве оказался безжалостным кровопийцей, отнявшим у народа не только собственность, наработанную сообща, усилиями миллионов, но и этику — способность любить простые и важные вещи.

Именно в те годы значительная часть граждан уверовала в то, что прошлое страны проклято, что выпестовать из него идеальное потребление невозможно.

«Пышные пироги» умеет печь только западная цивилизация. Я бы даже сказал, что прельщение стало уделом большинства, иначе невозможно объяснить победы реформаторов на выборах в течение всех 90-х.

Именно тогда нас отучали любить Родину: как можно любить страну и её историю, если из них не выкрутилось ничего похожего на триста сортов колбасы, джинсы на любой вкус и авто с кожаным салоном.

Отучали гордиться собственными победами, в том числе и самой великой — 1945 года. Любовь находила себе убежище в семье и дружбе — отношениях, на которые покушалась внезапно обретённая всеми видами сексуальных отклонений свобода.

Однако традиционный уклад выстоял, в нём любовь отвердела, закалилась, научившись сопротивляться разрушающим воздействиям: ей приходилось бороться с нищетой, общим ужесточением нравов, обусловленных торжеством имморализма в отношениях между людьми и грабительским характером деятельности реформаторов.

Новая эпоха, связанная с именем Владимира Путина, не явилась на смену прежней сразу. Новый президент был легитимным преемником Бориса Ельцина, и потому замена декораций происходила очень постепенно.

Я даже готов предположить, что возвращение любви, вызволение её из того убежища, в котором она отсиживалась предыдущие годы, не было волюнтаристским актом, диктатом, волевым решением нового правителя России.

Скорее, будучи на самом деле политиком, наследовавшим во многом своим предшественникам, он уловил общественный настрой, эту неистребимую тоску по нормальности и сам вместе со всей страной стал разворачивать государственный корабль, прокладывая его курс с учётом потребностей общества.

Не сразу, спустя довольно значительное время люди обнаружили, что они снова могут произносить слово «родина» без обязательной компенсирующей неуместный пафос усмешки.

Что страна, в которой они живут, вовсе не является историческим недоразумением, монструозным фантазмом, рождённым в бреду и мороке мертворождённых надежд и мечтаний. Что прошлое России — это книга славных деяний, читать которую следует бережно и тщательно, делая закладки на память.

Апофеозом возвращения в нормальность, преодоления ненависти и равнодушия, хладности и чужеродия предыдущей политической эпохи стало рождение нового трепетного отношения к празднованию Великой Победы и акция «Бессмертный полк», дополнившая обычай поминать павших за освобождение от нацизма, доставшийся в наследство от советских времён.

После того как мы снова научились любить Родину, нам открылось и безбрежное пространство любви к собственным героям, вырвавшим у смерти её жало и у ада — его победу в Великой Отечественной войне.

Любить не стыдно. Родину, предков, друг друга, семью, бесконечное многообразие российской природы, причудливое сочленение её говоров, прокладывающих себе пути на обширной территории русского языка.

Любить всё это — предельно нормально и необходимо, чтобы чувствовать себя живым человеком, смысл жизни которого пробивается вширь и ввысь из огромного количества связанностей с реальностью.

Связанностей посредством всё той же любви.

Читайте также: «Жри, бандера!» — киевские полицейские накормили нациста собственной кепкой (+ВИДЕО, ФОТО)