Известный либеральный журналист и активный участник антипутинских протестов Евгений Левкович написал небольшое эссе, из которого следует, что подавляющее большинство «пехоты» российской оппозиции либо неудачники, либо, что еще хуже, лица, страдающие очевидными отклонениями в психической сфере. Представляем вашему вниманию этот замечательный текст.

* * *

В оппозиции, особенно в среде «гражданских активистов», катастрофически не хватает успешных людей. Под успехом я не имею в виду «Майбах» или дом на Рублёвке — я о профессиональном успехе, об истории побед, пусть даже о какой-нибудь одной победе, хоть в чём-нибудь.

«Здравствуйте, меня зовут Вася, я открыл хлебопекарню, кормлю всё Бирюлёво, и я гражданский активист».

Или «Добрый вечер, меня зовут Петя, я добился отмены уголовного преследования писающих мимо унитаза, и я гражданский активист».

Или «Хай, меня зовут Анжела, я записала самый популярный музыкальный альбом этого года, и я гражданский активист».

Нет таких. Или почти нет.

Неподготовленный зритель чует это за версту.

Придя на пикет/собрание/летучку, он понимает: здесь собрались отчаянные лузеры. Неудачники. Во всём.

По одной одёжке он это понимает.

А если вдруг он не собирался встречать по одёжке — провожать всё равно будет не по чему.

Второе.

Катастрофически не хватает здравомыслящих людей. Зачастую — просто здравых. Я не говорю о таких безобидных вещах, как неврозы — я о самых серьёзных диагнозах, вплоть до шизофрении.

У меня большой опыт на этот счёт: я сам лежал в психиатрической лечебнице, а потом без малого одиннадцать лет жил под одной крышей с одним из лучших в Москве психотерапевтов. Я хорошо запомнил, как выглядит болезнь.

И совершенно уверен в том, что немалая часть «гражданского актива», если бы хоть раз обратилась к врачу, ничего ободряющего в свой адрес не услышала бы.

Третье.

Катастрофически не хватает людей, способных признавать поражения, говорить правду даже тогда, когда она крайне неудобна, а значит меняться и прогрессировать. «Мы обосрались», — такой фразы вы не услышите здесь.

Допустим, у каких-то людей есть цель… не важно какая, пусть будет — продать двести тонн курятины. Приходит к ним человек, по их же зову, с искренним желанием помочь и всё наладить — и видит, как они роют яму для туалета. И справедливо замечает: «Послушайте, я здесь человек новый, и вообще, быть может, недалёкого ума человек, но ведь для того, чтобы продать двести тонн курятины — нужно изучать ценообразование, договариваться с продуктовыми сетями, продумывать логистику, налаживать поставки… разве нет?

Конечно, я могу ошибаться, мей би, это вовсе не так — но ведь то, что мы сейчас роем яму для туалета, точно никаким образом продаже курятины не помогает?» А ему отвечают… да много чего ему отвечают. От «это первый шаг» и «надо же делать хоть что-то» — до «ещё один умник нашёлся». Или провокатор.

Но человек, дурак-дураком, не унимается: «Послушайте, вы меня не так поняли. Я, в целом-то, за вас, более того — я понимаю, что ямы для туалетов очень нужны, без них — никак, в дерьме потонем, и я даже сам потом готов их с вами покопать. Но ведь цель-то только что была — продать двести тонн курятины? Или я неправильно понял?».

«Понял, — отвечают, — правильно. Сейчас нужно продать курятину».

И продолжают рыть яму.

В то время как курятина — тухнет.

Поэтому от оппозиции, и особенно от гражданского, так называемого «уличного» активизма, который крайне необходим, бегут успешные. Здравые. Дельные.

Они не задерживаются тут ни на минуту.

Я это видел на Ильинке. Я это видел на Манежке. Я это вижу сейчас.

Те единицы, кто задерживаются, — искренне преклоняюсь перед вами, потому что это постоянный, ежедневный подвиг, огромную силу духовную надо иметь, чтобы всё это ежедневно переваривать, не реагировать, продолжать верить, делать, и не сойти при этом с ума самому.

«Здравствуйте, я половозрелый дол@@@б, без дела, без побед, без конкретной цели, без понимания, как её добиться, но зато я — гражданский активист».

Мужественный. Героический. Беспощадный.

Сейчас это выглядит так.

И это настоящая катастрофа.