Как известно, край наш чуть более ста пятидесяти лет назад представлял собой бескрайнюю степь с изредка разбросанными по ней хуторами.
Но во второй половине ХIХ века начинается строительство заводов и мощная разработка залежей угля.

1869-й год принято считать годом основания Юзовки, которая и станет тем самым родным нашему сердцу Донецком, жемчужиной цветущего края.

Понятно, что рабочих рук на существующих хуторах и посёлках не хватало. Поэтому люди шли сюда со всей страны. Но примечательно то, что шли они сюда не в поисках лучшей жизни. Шли они сюда затем, чтобы самим построить для себя лучшую жизнь. Что и определило мировоззрение региона более чем на сто лет вперёд. Никто ничего не обещал. Всё нужно было создавать самим, своими руками.

Зачем далеко ходить — прадед мой пришёл сюда из-под Чернигова. Работал на заводе Боссе. Семья поначалу жила в землянке. Кстати, более чем незатейливый быт юзовских рабочих прекрасно описан в замечательной книге Леонида Жарикова «Повесть о суровом друге». Как и тогдашние настроения жителей Донбасса.

Жизнь, состоящая из тяжёлого труда и более чем скромных удобств, наносила свой отпечаток. Но люди не роптали, а упорно добивались своего. Ибо жить лучше означало одно — работать. Те, кто не вписался в систему, Донбасс просто покидали. Оставшиеся продолжали упорно тру-диться. Понимая, что рано или поздно «здесь будет город — сад».

С тех пор становится понятно, почему у нас было всегда принято безоговорочно держать данное слово. Сама жизнь выковывала тот характер, который потом назовут донецким. И это, заметьте, совсем не пустые слова.

В развитии Донбасса было ещё две мощных волны — индустриализация в тридцатых, когда он по-настоящему окреп и стал одним из мощнейших промышленных регионов страны, и после-военное восстановление. Когда приходилось восстанавливать практически всё.

До войны Город, население которого составляло 507 тысяч человек, обеспечивал 7% общесоюзной добычи угля, 5% производства стали и 11% производства кокса. По состоянию на первые месяцы 1941 года в Сталино насчитывалось 223 предприятия союзного и республиканского подчинения и 54 — местной и кооперативной промышленности, однако в ходе боев практически все они были уничтожены. Приводятся данные о том, что германскую оккупацию из первоначальных 507 тысяч человек пережили только 175.

И, как и в период индустриализации, так и в послевоенный, региону вновь и вновь нужны были новые рабочие руки. Причём те, именно те, которые не боятся тяжёлого труда. И души, не боящиеся лишений. История на протяжении двух десятилетий дважды повторилась вновь. И сно-ва, и снова со всех концов страны на Донбасс ехали люди.

Собственно, именно благодаря этому и закладывалась его интернациональная сущность. И как и с самого начала, у нас совсем не важно было, кто к какой национальности принадлежит. В первую очередь, ценились человеческие качества, понимание того, может или нет стоящий рядом с тобой стать опорой в трудную минуту, можно ли на него положиться. Потому что, чего греха таить, сам труд шахтёров и металлургов фактически равноценен ратному подвигу. И в его основе лежат те же слова, что и воинском Уставе: стойко переносить все тяготы и лишения. А их, сами понимаете, всегда вдоволь. И тягот, и лишений.

Но парадоксальным было другое. При том, что суровые условия должны были воспитать и людей суровых и замкнутых, народ Донбасса всегда был светел, гостеприимен и отзывчив. Что имело те же самые корни. Ибо без этих черт тоже было никуда не деться. Вот так и закалялся тот самый донбасский характер. На основе единства противоположностей, но без борьбы оных. Сочетались качества, необходимые для выживания. А для него первостепенным является одно — быль Людьми. Именно в полном смысле этого слова и с Заглавной буквы. Что и стало визитной карточкой Донбасса.

И именно то, что так усиленно порицалось после развала Союза. Ибо той новой стране, где царили удельные князьки, Личности были не нужны.
Давайте обратим внимание ещё на один момент. Что бы не вопили нынешние апологеты «украинства», а для того, чтобы работать в горной или металлургической отрасли даже рабочим, нужно быть человеком образованным. Что предполагает, в первую очередь, понимание процесса.

А за обучением понимания процесса производства неизбежно следует и умение понимать и процессы жизненные, их анализировать, прогнозировать и т. п. То есть на каждом шагу отделять зёрна от плевел.

Кроме того, существует ещё один аспект. Практика показывает, что для технарей любых категорий у нас единственно возможным языком общения является русский. А язык, как известно, является одним из важнейших средств национальной самоидентификации. Посему по происхождению человек может принадлежать к любой национальности. Но если он воспитывается в условиях доминирования русского языка, на базе русской культуры, это не может не дать своих результатов.

Кстати, даже за советский период было несколько попыток украинизации, которые окончились просто ничем. Ибо, если, например, вывеску «Носки и чулки» при Хрущёве сменили на «Шкарпетки та панчохи» (исторический факт, бывший магазин «Марина» на углу Университетской и Богдана Хмельницкого), это ещё совсем не значит, что поменяли культурный базис.

Детские воспоминания — самые яркие. И я прекрасно помню период конца шестидесятых — начала семидесятых — гостеприимный, радушный и процветающий Город Миллиона Роз. Напомню, кстати, в начале шестидесятых не было даже здания донецкого горисполкома. И на месте нынешнего Парка Кованых Фигур была лесопилка. И за проспектом Мира тоже не было подавляющего большинства тех зданий, которые мы видим сейчас. А к началу семидесятых Город приобрёл привычное нам лицо.

Теперь давайте подумаем — сколько во всё это вложено человеческого труда.

Помните, сколько в городе было мужчин, в основания ресниц которых навсегда въелась угольная пыль? И профессия у них называлась так же мощно — ГРОЗы — горнорабочие очистного забоя — бойцы переднего фланга шахтёрской профессии.

Мы умели и работать, мы умели и отдыхать. Наверное, в природном свойстве нашем принимать гостей и отразился интернационализм. Как и во многом прочем, кстати. Потому что здесь от традиций каждой национальности, коих у нас отродясь было не счесть, бралось самое лучшее.

Была уже середина девяностых. Примерно полгода у нас жил и работал молодой парень из Баварии. И он всегда говорил: «Глядя на вас, я понимаю, что ваш народ непобедим!» Таких искренних, простых, радушных и трудолюбивых людей я ещё не встречал. Кстати, после этого он ещё несколько раз приезжал сюда, чтобы просто повидаться. Ездил отдохнуть в Донецк. Отдохнуть душой, как он сам говорил.

А когда ещё в 2004-м начало нагнетаться противостояние, мы голосовали не за Януковича, как об этом принято говорить, отнюдь. Мы голосовали против Ющенко. Против тех ценностей, которые он открыто пытался протащить. Прекрасно прогнозируя последствия, мы не хотели становиться рабами чужих хотелок. Более того, в силу открытости своей, всячески пытались переубедить оппонентов, которые не скупились в то время на самые омерзительные эпитеты в наш адрес.

Как и десять лет спустя, мы прекрасно понимали, что войну очень легко развязать. Но её будет куда сложнее остановить. Поэтому и терпели до последнего. Пытались решить конфликт мирным путём. Но, коль уж не захотели ребята, пеняйте на себя.

Прекрасно помню шок украинствующих масс после того, как Донбасс оказал им реальное сопротивление. Они думали, что мы стерпим их «прымхи» и в это раз. Не тот случай. Мы поняли, что «тот раз» был последним десять лет назад.

Поэтому, даже и не пытаемся объяснять неким умникам, почему не уехали. Им не понять того, что мы и наш Край — это единое целое. Что без нас он умрёт. И что мы умрём без него. Что друг без друга мы будем представлять собой выжженные земли и выжженные души. Потому что всю жизнь прожили друг для друга. И одно без другого не существует.

И не стоит передавать им слова наших пенсионеров, выживавших на последние сэкономленные копейки: «Пусть Порошенко подавится нашими пенсиями. Не поедем туда унижаться»! Не поймут….

Два совсем, казалось бы, маловажных бытовых примера. Которые могут показаться кощунственными на фоне бед тех, кто до сих пор проживает в прифронтовых территориях.

После того как шарахнула та самая злополучная «Точка», женщина буквально летела через пол-города, вытаращив глаза, с одной мыслью — не дай Бог, выбило стёкла, и котята порежут лапки.

Или то, что каждое воскресенье люди ехали со всего города на музыкальную толкучку. Ехали, когда всё вокруг ревело. И когда было не понятно, куда прилетит через пять минут. При этом шутили — всё преходяще, а музыка вечна.

Не стоит рассказывать им и об этом. Тоже не поймут…

Зачем объяснять всё это тем, кто… Так и вспоминаются слова старой песни: «Что ты знаешь о солнце, если в шахте ты не был»? Что объяснять тем, у кого жизнь построена по принципу перекати-поля? Или вспоминая старую поговорку: «хохол ищет там, где лучше»? Тем, у кого нет понятия Родина, а только то самое — «там, где лучше»?

На этом фоне поднимается новый вопрос. С теми, кто вернулся.

Лично я не берусь судить. (Мф. 7:1–2).

Многие возвращаются Домой. Чуть ли не со слезами на глазах. Предпочтя наше неустойчивое равновесие тамошнему безумию.

Некоторые возвращаются по другим причинам. Здесь стало безопаснее. Поэтому, можно так или иначе, а вести прежний образ жизни. И именно с их стороны, то тут, то там, видим мы признаки старого хамства. Они не могут иначе. И именно они нарушают то самое правило разумной достаточности, которое за последние два года стало здесь чуть ли не законом. Они пробуют. Они смотрят на реакцию окружающих. А ведь рано или поздно реакция последует. Кто — то из «экспериментаторов» может получить серьёзные увечья. Потому что время их прошло. Но они всячески будут бороться за то, чтобы его вернуть. А мы в свою очередь за то, чтобы им этого не позволить.

Потому что люди в очередной раз своей кровью доказали, что Донбасс — суровый друг. И не потерпит чужих порядков.

Deadman-Alive