Россия — «грозный противник» США, но с ней все равно необходимо сотрудничать, пишет «Свободная Пресса».

По мнению директора Центрального разведывательного управления (ЦРУ) США Джона Бреннана, на этом достаточно противоречивом тезисе должны строиться в будущем отношения Москвы и Вашингтона.

В 15-ю годовщину трагедии 11 сентября глава ЦРУ дал объемное интервью телеканалу CBS News, в котором — по ставшей уже традиционной привычке американских политиков — просто не мог обойти вниманием нашу страну.

Россия, как отметил Бреннан, «несомненно, является мировой державой». И одновременно «грозным соперником (США) во многих областях». Но есть сферы, в которых, как он выразился, «мы должны быть способны работать вместе».

При этом главный американский разведчик считает, что США нужно быть «очень осторожными» с Владимиром Путиным, которого он назвал «настойчивым и напористым». Его смущает способность нашего лидера «манипулировать внешними факторами с целью извлечения выгоды для России».

Но что тут странного? Все правильно: российский президент думает о благе своей страны — Российской Федерации.

Непонятно как раз другое: почему официальные лица США так «путаются в показаниях»? Ведь заявление Бреннана полностью противоречит представлению Барака Обамы о России, как о «региональной державе» с «разорванной в клочья» экономикой.

— Дело в том, что сегодня — де-факто — Америки, как некой субъектности, некой цельной политической конструкции, не существует, — комментирует ситуацию директор российского Института инструментов политического анализа Александр Шпунт.

— Здесь надо обратить внимание, что нигде в мире избирательная кампания более полутора лет не идет. Это особенность американской политической системы, когда полтора года страна занимается только предвыборными дискуссиями.

В этом, на самом деле, есть глубокий смысл. Потому что в ходе этих дискуссии в действительности проговаривается повестка следующих восьми лет (президент США избирается на четыре года и не может оставаться на своем посту более двух сроков — ред.). Но у этого есть и очень серьезный недостаток. Он заключается в том, что примерно на несколько месяцев, как минимум, — а иногда на год — страна рассыпается. И каждый чиновник высокого уровня говорит то, что позволит ему лучше (с его точки зрения) закрепиться в следующей администрации. Или в следующем составе Конгресса. Или — Сената.

Отсюда возникает очень серьезный дисбаланс мнений между Госдепартаментом и ЦРУ, между Минюстом и ФБР, между Пентагоном и комитетами, связанными с обороной Сената и Конгресса.

Проблема здесь заключается в том, что власть переживает некоторый трансформационный момент. И в эти месяцы у нее нет цельной позиции.

«СП»: — Поясните.

— Это не значит, что каждый играет сам за себя. Но каждый волен высказывать ту позицию, которую он считает правильной, потому что именно сейчас она дискутируется и фактически проходит тест на предвыборных дебатах. Это первое обстоятельство.

Второе заключается в том, что именно в этот период резко обостряется борьба между ведомствами. Очень сильно обостряется. И если в другие периоды взаимоотношение, например, между Госдепартаментом и Пентагоном, они более-менее регулярны. То в предвыборный период они всегда очень остры. Потому что у Госдепа одна цель, у Пентагона — другая. Аналогичная ситуация между Пентагоном и ЦРУ — у них совершенно разная цель. Потому мы не видим цельной картины.

И третий момент — именно в этот период резко ослаблен внутренний контроль. Если в другие периоды существования американской власти за любое высказывание, которое выходит за рамки, скажем так, утвержденного курса, чиновник такого ранка мог бы поплатиться. По крайне мере, выволочкой со стороны президента. То в ситуации, когда до выборов осталось два-три месяца, никто на такие высказывания уже внимания не обращают.

А следующая администрация никуда не денется. И перед ней надо заявить себя с лучшей стороны. Вот отсюда мы имеем такой большой спектр мнений. Фактически, это некоторое предложение крупных чиновников себя «на рынок» будущей администрации со своей позицией.

«СП»: — Бреннан, насколько известно, это человек Клинтон. Может ли в данном случае он «ретранслировать» ее позицию как кандидата на пост президента США?

— Здесь сложно что-то утверждать. Например, мы говорим о том, что практически все время правления демократа-Обамы внешнюю политику его администрации по отношению к Восточному блоку определяла Виктория Нуланд. При этом она является женой Роберта Кагана — одного из ключевых, опорных республиканских неоконов. В этом смысле, партийные границы, которые были еще при Рейгане очень сильны, сейчас в Америке размыты. У Барака Обамы — напомню — были республиканские министры внутри его администрации. Причем, на очень важных, ключевых постах.

Поэтому маркировать любого крупного чиновника как человека Клинтон или человека, тем более, Трампа, это неправильно. Это просто не так.

«СП»: — А как мы должны воспринимать себя с учетом этой риторики? Мы все-таки кто для них — «региональная держава»? Или — «грозный соперник», с которым следует считаться?

— На самом деле, вопрос исключительно к России. Почему она должна себя воспринимать исходя из того, как ее оценивает человек, которого у нас знают человек пятьсот, может, тысяча, вообще? Что касается ощущений, то здесь надо учиться у американцев. Оно определяется исключительно тем, как себя ощущает средний обычный американец.

В этом смысле Россия должна из этого извлекать очень правильный урок. Не надо пытаться получить оценки в школе демократии. Не надо пытаться быть самым лучшим миротворцем в мире. Не надо пытаться построить самую лучшую в мире экономику по классическим либеральным стандартам. Во-первых, потому что нам просто никто не ставит этих оценок.

«СП»: — Дело в том, что своими заявлениями они создают определенный фон. Исходя из него, нас и воспринимают в мире…

— Это не так. Потому что уходящая администрация сама по себе — по определению — не в состоянии сформировать общественное мнение, например, в той же Европе. Я уже не говорю про Индию, Китай, или, например, про Ближний Восток. Там образ России формируется Россией. А отнюдь не тем, как к ней относится уходящая администрация США.

Сегодня мир гораздо менее американоцентричный, чем был раньше. Не случайно, Бжезинский сказал, что Америка потеряла шанс, который у нее был после Второй мировой войны, стать единственной в мире сверхдержавой. Это правда. И совсем не потому, что Китай обошел Америку по уровню экономики. Просто в силу того, что американская позиция в политике (к сожалению, в финансах или обороне это во многом так) сегодня не является определяющим фактором для других держав.

Мы можем вспомнить недавний саммит «Большой двадцатки». И отношение мировых лидеров к США. Я не имею в виду некрасивый эпизод на трапе самолета, я говорю об отношении к позиции Америки в принятых решениях. Практически все эти позиции были проигнорированы. Потому что страны вырабатывали свои собственные, и они за эти свои собственные позиции боролись. Китай, Россия, Япония, Индия. И здесь мир гораздо меньше стал реагировать на заявления американских политиков.

«СП»: — Глава ЦРУ назвал только одну сферу, где Россия и США могут сотрудничать, — это Сирия. А где еще?

— Сирия — очень важный вопрос, прежде всего, для Джона Керри (для Обамы даже в меньшей степени). Ему надо поставить в своей личной карьере очень важный приз на полочку. Прекращение военных действий и перевод Сирии из военного процесса в политический — это была бы вершина в деятельности Керри на посту госсекретаря. Он не может добиться большего, а меньшего — не хочет. Поэтому вся внешняя политика Америки крутиться вокруг Сирии.

Но это отнюдь не значит, что у нас нет других точек соприкосновения. Например, напоминаю, что США — мало кто в России это знает — сняло санкции с компании «Росвооружение». Только для того, чтобы компания могла поставить вертолеты в Афганистан.

И я могу привести несколько таких примеров. Это, прежде всего, борьба с терроризмом. Причем, не только в Сирии. А в Афганистане. Там как раз Россия нужна в гораздо больше степени. Второе — это сохранение целостности Ирака. Потому что сегодня иракское правительство больше старается ориентироваться на Россию и на Дамаск, чем на американцев. И это, конечно же, израильско-палестинские отношения.

Есть очень много направлений (я уже не говорю про то, что называется событиями второго ряда — климат, экология и т. д.), где объективные интересы США неизбежно требуют взаимодействия с Россией.

Кстати, Трамп, примерно, таким образом, и выстраивает свою политику. Ведь и в Америке, и в России очень часть пытаются изобразить Трампа как человека, которому очень нравится Владимир Путин. Но это крошечная деталь его политики по отношению к российскому президенту.

На самом деле Трамп говорит о том, что достичь своих целей в конструктивном взаимодействии с Путиным, который является реальной властью в России, Америка может гораздо лучше. Чем, делая ставку на противников Путина, которые никакой властью в России не являются. Это объективная позиция.

Политолог-американист Дмитрий Дробницкой также связал откровения Бреннана с приближающимися выборами:

— Понятно, что ни о какой смене курса здесь не может быть и речи. Скорее, дело в том, что сейчас, когда уже совсем до выборов недалеко, очень многие люди, которые являются подневольными чиновниками, начинают демонстрировать свою политическую позицию. Стоит вспомнить скандальное «письмо пятидесяти» — обращение сотрудников Госдепартамента к Обаме, в котором они выразили свое несогласие с политикой президента США. Они, в общем-то, его подчиненные, и, тем не менее, написали открытое письмо, которое было опубликовано.

На самом деле, это естественно для нынешнего периода времени. Потому что Бреннану тоже каким-то образом надо трудоустраиваться. Либо в какой-то «мозговой центр», что называется, на почетную пенсию. Либо надо попытаться как-то перескочить в следующую администрацию.

Но есть и второй фактор. Военные круги и разведсообщество, они вообще были всегда настроены по-другому. Это люди прагматичные в достаточной степени. И четко себе представляют, так скажем, и нашу силу, и нашу слабость. И весь потенциал сотрудничества с нами.

Я напомню, что военное ведомство США было первым, кто наладил с нами взаимоотношение в Сирии. То есть, люди прекрасно понимают, с чем они имеют дело в поле и в небе, и поэтому договариваются.

Есть мнение, что военные любят бряцать оружием. Но это совсем не так. В действительности, как правило, именно политики больше склонны к чрезмерной агрессивности. Бреннан в данном случае, как кадровый разведчик, высказывает свою точку зрения. А он прекрасно знает, насколько полезен обмен разведданными, который — напомню — ведется активно еще с 11 сентября 2001 года.

Светлана Гомзикова