СТЕШИН Дмитрий

Месяц назад ко мне переехал жить мой 12-летний сын. Все по строгим педагогическим и бюрократическим схемам — прописка по новому месту жительства, перевод из школы в школу, медицинская карта и полис, нотариально-заверенное согласие матери. Отдельная комната с учебным столом и лампой, инвентарь для занятия спортом, по комплекту одежды на сезон… И все равно, мы с тревогой ждем неизбежного визита ювенальщиков, даже наняли специального адвоката по детско-семейным делам. На всякий случай, потому что детей сейчас отбирают на раз — за игры в зоне приготовления пищи, за разбросанные игрушки, за отсутствие супа в холодильнике — все слыхали эти истории, тысячи их.
А параллельно, не переставая вибрировать и нервничать, я уже неделю читаю про страшное кубло, образовавшееся в московской 57-й школе посредством неестественного отбора. Там за годы демократии накопился «уникальный коллектив», любящий детей в самом нехорошем смысле. Накопился, потом все срослись попками и хвостиками и разгулялись, распустили чресла и теперь очень ловко друг друга покрывают.
Я читаю и не могу понять — что происходит? Почему эта школа заработала 1-го сентября? Почему не опечатаны двери? Что там за драки на косметичках в Фейсбуке с ежедневно появляющимися новыми жертвами разврата? Почему уникальный во всех смыслах коллектив школы многими часами льет на педсовете словесный компот, льет такой широкой, плавной, пенистой струей без завихрений, вместо того, чтобы уехать на дачу всем составом? Почему чрезвычайная комиссия Министерства образования не высадила там космодесант с огнеметами и не эвакуировала уцелевших детей в соседние школы или на домашнее обучение? Почему наши безжалостные, неподкупные ювеналы с холодными сердцами, готовые любую ячейку общества порвать за разбросанные игрушки, почему они еще не ходят по этим семьям, записывая рассказы детей в толстые прошнурованные тетради гарусными чернилами? Почему я не слышу привычного воя о «слезинке ребенка»? А вместо воя в его штатных источниках наблюдается лишь медоточивое кукареканье, переходящее вдруг в зловещий клекот о новом «деле учителей»?
Или вся эта ювенальная радость у нас затеяна для обычных россиян, а необычные могут прямо на рабочем месте сеять семя среди учеников? И страшная, политически-незрелая мысль приходит в воспаленный, трижды контуженный мозг — а не ОНИ ли придумали ювенальную юстицию только для НАС? Наших-то, чуть что и по приютам, а цветам российской педагогики — абстрактные дискуссии о том, что «возраст согласия, это когда обоим хочется». И все.
Источник